Николя Барро - Однажды вечером в Париже
И вот тогда-то, собравшись позвонить Солен, я обнаружил, что мобильника в кармане куртки нет. Я сразу понял, что оставил его в маленьком кафе неподалеку от «Синема парадиз». Досадно, что и говорить, но не смертельно. Я поднял голову и поглядел на окна «Рица». Ладно, как-нибудь без звонка. Повезло, однако, – я находился в нужном месте.
– Ален! Опять ты здесь! – ошеломленно воскликнула Солен, открыв дверь своих королевских апартаментов. – Как бы эти ночные визиты не сделались дурной привычкой!
Она с улыбкой посторонилась, и я вошел.
– Ты не поверишь, – выпалил я. – Я знаю, где живет Мелани.
32
Следующий день был самым длинным днем всей моей жизни. Однако в воспоминаниях эта сладостная мука ожидания, это беспокойство, в котором все еще оставалась тень сомнения, уже начинают бледнеть.
Таковы люди. Если что-то в их жизни заканчивается хорошо, неприятности забываются. И я в этом смысле не исключение.
Итак, если бы сегодня меня спросили о том столь памятном дне, третьем четверге мая, когда только после полудня солнце разорвало завесу облаков и затопило Париж почти нереальным светом, я наверняка ответил бы, что это был счастливейший день моей жизни. За которым последовала, не скрою, счастливейшая в моей жизни ночь.
Солен оказалась права, и я был рад, что послушался ее совета, несмотря на то что далось мне это – поначалу – нелегко. Адрес Мелани раздобыл я. Однако не я на другой день, незадолго до перерыва на обед, пошел в маленький антикварный магазин на улице Гренель.
Солен настойчиво уговаривала меня дать ей возможность пойти первой и добилась своего.
«Начинать что-то новое можно только тогда, когда все старые помехи устранены и путь расчищен», – сказала она. Расположившись в ее апартаментах, мы держали совет, точно заговорщики.
Итак, Солен предоставлялась возможность первой попытаться поговорить с Мелани. Она все объяснит сестре, а уж потом и я могу появиться.
Мы договорились, что Солен позвонит мне, как только закончится их с Мелани объяснение. Хорошо хоть в последнюю минуту я сообразил, что остался без мобильника, и дал Солен свой домашний телефон.
Рано утром я буквально на пару минут выскочил из дому – купить цветы. С сильно бившимся сердцем я выбрал два десятка нежно-розовых, тонко благоухающих чайных роз и, радуясь, принес их домой. Поставив розы в воду, я сел на диване, положил рядом с собой телефон и стал ждать звонка Солен.
Я, конечно, понимал, что придется потерпеть, пока сестры не наговорятся. Двое мужчин в этом случае обошлись бы двумя-тремя скупыми фразами и крепким рукопожатием, разом со всем покончив. Но женщины-то цепляются к каждой мелочи, им надо обсудить все до последней детали. Я попробовал заняться чтением газет, но вскоре заметил, что к великим мировым событиям более чем равнодушен.
Настал полдень, прошло еще несколько часов, приближался вечер – телефон молчал, я пил кофе чашка за чашкой, сердце трепыхалось. Орфей нюхала розы.
В половине пятого я, запаниковав, позвонил по номеру службы точного времени, чтобы проверить, исправен ли мой телефон. Исправен. В пять часов на меня навалилась невообразимая тоска. У меня возникла совершенно определенная уверенность, что встреча сестер обернулась чудовищной драмой и теперь, значит, конец всем моим надеждам.
В половине шестого я вскочил и забегал в гостиной из угла в угол. Никто на свете не может столько времени выяснять отношения, даже женщины!
– Черт, черт, черт! – вскричал я. Орфей юркнула под кресло и оттуда, из укрытия, с опаской поглядывала на меня. Я проклинал идиотскую идею Солен, я проклинал себя – зачем сам не поехал на улицу Гренель! Наконец в приступе бессильного отчаяния я выхватил цветы из вазы и сунул в мусорное ведро. – На что они, теперь ничего уже не будет…
И тут телефон зазвонил.
– Ален? – проговорила Солен сквозь слезы.
– Да, – ответил я сдавленным голосом. – Почему ты не звонила? Что стряслось? – Я, волнуясь, теребил волосы. – Увиделась ты с ней или нет?
Солен кивнула, вернее, я догадался, что кивнула. Тут она всхлипнула и разревелась во весь голос.
– Ах, Ален… – И рев.
«Ах, Ален» – и все!
Мой бог, как же я злюсь иногда на женщин! Сколько часов я тут промучился, весь день провел в немыслимом напряжении, чуть не довел себя до инфаркта, а женщина лепечет: «Ах, Ален…»
Что случилось? Они не помирились? Победила старая вражда? Или Солен пришла слишком поздно? И Мелани бросилась с моста в Сену? Или приставила к виску антикварный пистолет и нажала курок?!
Я взял себя в руки и спокойно, с расстановкой, потребовал:
– Солен, скажи мне, что случилось.
– Ах, Ален… – Она опять зашлась плачем. – Это было так ужасно. Я конченый человек. Мелани уже ушла домой, и я тоже еду в отель. – Она прерывисто вздохнула. – Все из-за нервов, понимаешь? Мы так кричали, и она и я. И плакали. Но потом мы все-таки помирились. Теперь все хорошо. – (Тут я услышал непонятный звук, похожий разом и на плач, и на смех.) – Я просто все плачу, плачу, и мне никак не остановиться, Ален… – Она причитала и всхлипывала, а я в изнеможении опустился на пол рядом с мусорным ведром.
По сей день не знаю, что там за столько невообразимо долгих часов разыгралось между ними и какие говорились слова, после чего сестры наконец, впервые после десятилетнего разрыва, повисли друг у друга на шее, заливаясь слезами. Для меня имело значение лишь одно: Мелани хочет меня видеть.
В девять вечера она будет ждать меня на террасе в кафе «Эспланада».
33
В жизни каждого человека есть волшебные места. Места, где загадываешь желание. Места, где снова обретаешь утраченное понимание самого себя. Места, лучше которых нет на свете.
Может быть, это предрассудок, даже наверняка так оно и есть.
Однако мост Александра Третьего стал для меня именно таким волшебным местом.
В Париже много мостов, некоторые очень знамениты. А этот вот старый мост с прекрасными фонарями, с четырьмя высокими колоннами – с них, кажется, вот-вот взлетят прямо в небо позолоченные кони, – с каменной балюстрадой, чугунными дельфинами, амурами и нимфами – нет, этот мост определенно не похож ни на один другой, какие я знаю.
Если ты живешь и работаешь в Сен-Жермен, тебе редко доводится бывать на мосту Александра. Я не раз, конечно, проезжал здесь, но мне никогда не приходило в голову выйти из машины, не доводилось и идти по мосту пешком. До того дня, когда я снова встретился с Мелани.
После разговора с Солен я осторожно извлек розы из мусорного ведра и опять поставил в воду. Кафе «Эспланада» я знал. Оно совсем недалеко от моста Александра, на углу улиц Гренель и Фабер, в погожий день там хорошо до позднего вечера сидеть на террасе и любоваться красивым видом.
