Ирина Лобановская - Звезда эстрады
— Обойдетесь, мальчики! — холодно отзывалась Лёка. — Вы прямо жить без сенсаций не можете, несчастные! До свидания, мне некогда!
После свадьбы началась жизнь. И Аркадий, наконец, понял, что значит — жить со звездой.
Лёка охотно демонстрировала все признаки истерички. Она много болтала, обожала поспорить по любому, даже незначительному поводу и при этом всякую, абсолютно пустую фразу с удовольствием оформляла выразительной мимикой и жестикуляцией. Она часто говорила настоящие глупости и несуразности и, чувствуя, что несет ерунду, с маниакальным упорством цеплялась за свои слова, еще подбавляла к ним что-нибудь невпопад и так без конца. От пересудов она получала несказанное, подлинное наслаждение, сплетни собирала и смаковала… Кроме того, стала тяготеть к рюмке коньяка, а то и двум в день.
Певица была непостоянна в своих настроениях. Ее состояние менялось непрерывно, несколько раз на дню. То отрешенная и самоуглубленная, то веселая и болтливая, то неразговорчивая и безучастная, то порывистая и взвинченная… Аркадий никак не мог уследить за стремительными сменами ее настроения. Но именно эта непрерывная, частая смена настроений пробуждала в нем желание…
Звезда оказалась нервна в высшей степени, и благоразумнее всего, конечно, было бы с ней не связываться. Но Аркадий приготовился ей служить, всегда, везде и во всем, собирался с ней жить и не помышлял о том, чтобы поскорее исчезнуть, убежать, уехать, забыть, даже притвориться безразличным и жестоким просто ради спасения самого себя. Он по-прежнему упрямо мечтал принести в жертву свою жизнь, и только этой женщине…
Пусть инстинкт самосохранения начал ему настойчиво, упорно твердить, что разгоревшийся огонь еще можно легко погасить, если лишить его воздуха. Аркадий не слушал голос разума. Он пробовал жить по любви. А это нередко очень сомнительный и ошибочный путь.
Главной чертой в Лёкином характере, тотчас отмеченной Аркадием, оказалось недовольство всем и вся. Лёке оказалось трудно, просто невозможно угодить. Она никогда ничем не была довольна, происходящее расценивала как омерзительное, всегда ворчала… Ее, как ни странно, не грели даже собственные успехи. День, когда ей не удавалось толком ни на что пожаловаться, звезда считала прожитым зря и ни на что не годным.
— Ты же такая удачливая! — не выдержал как-то Аркадий. — Столького добилась, завоевала весь мир! Почему ты постоянно киснешь? Чего тебе еще надо?
— Я напоминаю сама себе ту бабку из пушкинской сказки о золотой рыбке, — пробормотала Лёка. — И все-то ей мало, и подавай ей еще больше… Но на самом деле, Арка, мне требовалось совсем немного для полного счастья…
Она замолчала. Совсем немного… Только он один — большой и сильный…
Аркадий терпеливо ждал.
— Ну ладно, ерунда! — ушла от продолжения Лёка. — Или я навеваю на тебя тоску своим вечным нытьем?
— Ты?! — искренне удивился Аркадий. — Ну что ты, конечно нет… А потом, ты так всегда хороша, что я просто любуюсь тобой и сразу забываю обо всем остальном!
Лёку не ошеломило его признание, но она как-то согнулась, съежилась, точно состарилась сразу на десять лет. Этот человек любит ее… Подлую, хитрую, ловкую дрянь, обманывающую его на каждом шагу, эту мешанину дурных манер и распущенных нравов…
Она уже прекрасно навострилась легко, интуитивно нащупывать пульс его мыслей, наловчилась безошибочно угадывать его желания, страхи и возможные поступки. Она руководила им, управляла, поскольку еще одной основной чертой ее характера было лукавство. Она хитрила постоянно, каждую минуту, порой без всякой на то необходимости, а словно по призванию души. Теперь без кривлянья и ломанья не обходился ни один разговор, ни одна встреча. И все это для того, чтобы нравиться, иметь успех, быть обаятельной. Это стало целью и смыслом ее сегодняшней жизни.
А Аркадий смотрел на нее и думал: «Какая она красавица! И это моя жена?! Не может быть!»
— Ты заслуживаешь и достоин настоящего восхищения, дуся! — пробормотала Лёка. — Твоя честность, искренность и наивность в этом поганом мире, где каждый думает только о себе, изумляет до онемения! А твоя душа вообще особая. Она словно открыта для любого желающего, и всякий волен черпать из нее столько, сколько сможет захватить…
— Ты меня переоцениваешь, — прервал ее Аркадий. — Тебе многое просто кажется… Но я очень рад этому…
Лёка действительно нередко удивлялась своему верному новому мужу. Он почти никогда с ней не спорил, охотно, без труда подделывался под ее вкусы…
«Похоже, в нашей семье именно он — жена, а не я, — частенько думала Лёка. — Смешно… Я уезжаю на гастроли — он следит за домом. Ходит по магазинам и помогает экономке убирать и готовить… Он отвечает на телефонные «звонки…»
— У вас изумительный муж, Леокадия Андреевна! — разоткровенничался как-то Эдгар. — Вам многие завидуют!
— Угу! — пробурчала Лёка. — Особенно Чебаевская…
Эдгар заржал.
— А что, вы попали прямо в цель! Как раз она недавно бурно рыдала в пьяном виде в «Метелице», проклиная очередного бросившего ее воздыхателя, и вопила на весь зал, как же повезло этой мерзавке Тихой, тихой сапой выцыганившей себе такого золотого мужа! Слухом земля полнится!
Лёка нервно хихикнула:
— Вот как? Золотым называют?
— А разве вы думаете иначе? — неожиданно серьезно спросил Эдгар и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
Хороший вопрос…
И Лёка торопливо отвела взгляд, будто в чем-то провинилась…
Она ездила на гастроли, давала концерты… Крутилась с утра до ночи в суете, в телефонных звонках, в планах на будущее… Она искренне забывала о самом главном: о подруге Вике, о доме, о преданном Аркадии… Перед Лёкой до сих пор маячила одна задача, собственно, уже на две трети осуществленная: стать настоящей примой, единственной звездой, переплюнуть всех и вся… Она даже толком не сумела бы себе объяснить, зачем ей это понадобилось, но рвалась вперед, все выше и выше, как безумная, закусив удила. Хотя соперниц у нее оставалось немного, всего две-три, включая паршивую Лианку Чебаевскую, все равно Лёка мечтала стать первой, самой главной и популярной, подняться выше всех…
Она уже давно не обращала на окружающих внимания. Игнорировала поклонников и делающих нередкие попытки сближения актеров. Научилась отвечать нагло, легко парировать и не давать проходу другим. У нее это получалось. С помощью по-прежнему верного Эдгара и других тонких инструментов и ниточек, которыми ее ушлый импресарио владел в совершенстве. Этого проходимца даже не надо было учить. Он быстро впаривал при необходимости газетам и журналам хорошо проплаченные статьи как о великой Тихой, так и о бездарных других певицах. Он в два счета договаривался о концертах Леокадии в самых роскошных залах. Он походя болтал гадости о ее соперницах и распространял сплетни так, словно именно это и было его основным призванием. Он родился настоящим пронырой, суть которого — торговать чем угодно и всюду посредничать, устанавливая связи и заводя контакты между любыми спросом и предложением.
