Ольга Матвеева - Случайные связи
— Просто приехала. Ничего особенного. Лучше расскажите, как вы? Когда мы виделись в последний раз, вы были в очень плачевном состоянии, а сейчас у вас вполне цветущий вид. Весьма любопытно, как могла произойти подобная метаморфоза.
Подошла официантка — маленькая, тоненькая девушка, рядом с которой Саша почувствовала себя огромной толстой женщиной, хотя на родине считалась очень стройной и даже миниатюрной. Официантка принесла Саше пиво.
— Нет, нет, нет! — запротестовал Александр. — Не нужно сейчас пить пиво. Понимаете, пиво — это очень такой, как бы это сказать, обыденный напиток, а у нас с вами такое событие! Эта совершенно невообразимая, абсолютно нереальная встреча! Понимаете, это несопоставимые вещи — наша встреча и пиво! Нужно пить шампанское или, по крайней мере, вино! Тут, кстати, неплохое вино. Не зря же Вьетнам долгое время пребывал в статусе французской колонии. Вина?
— Вина.
— Белого?
— Белого, — Саше, собственно, было решительно все равно, что пить — она была счастлива, оттого, что оказалась в этой стране, еще больше она была счастлива оттого, что встретила Александра — ведь когда-то она приняла участие в его судьбе, и, вероятно, вскоре ей предстояло узнать, насколько это ее участие было значительно. — Мне не терпится узнать, как вы из состояния потенциального самоубийцы переместились в состояние довольного жизнью, умиротворенного господина?
— Минуточку, и я удовлетворю ваше любопытство, — он доброжелательно улыбнулся официантке и ткнул пальцем в пункты меню, где значились белое вино и черепаховый суп. — Вы знаете, — произнес он после того, как официантка удалилась, — после нашей встречи, я вдруг понял всю глубину невообразимой глупости моего тогдашнего состояния. Как вы сказали: «Крыша над головой есть, руки есть, значит, все не безнадежно»? Этому вашему знакомому я звонить, конечно, не стал. У меня ведь у самого десятки знакомых. Мне отчего-то казалось, что все от меня отвернулись, потому что я внезапно стал нищим, стал никем, но после встречи с вами я вдруг понял, что не могут все быть негодяями. Подобное просто невозможно. Не могут люди, с которыми ты долгое время дружил, любил их, оказаться бесчувственными, жестокими подлецами. Нельзя судить всех людей по одному козлу, который тебя предал. Оказалось, что множество моих друзей не смотря ни на что, по-прежнему относятся ко мне с симпатией и сочувствием и ценят меня как профессионала, к тому же. Словом, я с легкостью нашел себе работу, причем вовсе не охранником — я занял руководящий пост. Не самый высокий, разумеется, но, тем не менее… И вот днем я работал, а по вечерам возникала какая-то гнетущая пустота. И она требовала заполнения. И я… Стыдно признаться… — он покраснел под своим загаром, — и я начал писать роман.
— Роман? — Саша поежилась от подступившего ощущения дежавю.
— Да, роман. Фантастика. Я же несостоявшийся ученый. То есть состоявшийся, но потом увернувшийся в бизнес. То есть, получается, несостоявшийся все же. Да, именно так, не состоявшийся. А тут каким-то странным образом выяснилось, что в фантастке можно удивительным образом реализовывать и свои ученые амбиции, придумать свои не случившиеся открытия, да и просто продемонстрировать свои обширные, так и не пригодившиеся знания. А еще я ведь очень хорошо писал всегда, да и говорил тоже. Я же первые места на всех олимпиадах по литературе занимал. И тут удивительная вещь — можно совместить и лирика в себе, и физика. Я когда первые десять станиц текста написал, так счастлив был! Да, счастливее меня в мире человека не было! Так странно все… Как только вы мне встретились и оказались добры ко мне абсолютно беспричинно, просто так, мир вдруг снова перестал быть враждебным, он снова стал мне улыбаться. И, знаете, как-то все наладилось…
Официантка принесла вино. Разлила по бокалам.
— За встречу! — Александр поднял бокал.
— За встречу! — отозвалась Саша. — Все это прекрасно, но все же не объясняет, как вы оказались здесь. Если вы устроились на работу, значит, вы должны были работать, а не болтаться по вьетнамам. Таковы уж законы нашего жестокого города.
— Да, да! Вы абсолютно правы! Но так уж получилось, что насущная необходимость работать отпала. Понимаете, я даже молился по ночам: Господи, сделай так, чтобы я мог спокойно писать свой роман и не думать о хлебе насущном! На самом деле, я даже не знаю точно, верю ли я в бога. То есть я думаю, что должен быть в мире некий высший разум, который гипотетически, может и быть тем, кого мы привычно называем богом. Ну, да, Бог, очевидно, есть, вот этот высший разум или что-то вроде того. Видимо, ему я и молился. И, как ни странно, он услышал мои молитвы. И вот это и есть самая интересная и самая непредсказуемая глава моей не придуманной истории.
Официантка принесла черепаховый суп.
— Вы пробуйте, пробуйте, — вдохновенно подбодрил Сашу Александр. — Он необыкновенно хорош. Бульончик хлебайте. Мясо можете не есть. Оно довольно специфическое. Жестковатое.
— Я пробую, пробую, — отозвалась Саша. — Так что там произошло?
— Вы не поверите!
— Отчего же, поверю! Еще как!
— Он вернул мне мои деньги!
— Кто он?
— Мой бывший друг, который предал меня и отнял у меня все!
— Так бывает?
— Как выяснилось, да! Однажды он пришел ко мне в мое убогое жилище. Он был пьян. Сильно пьян. Он валялся у меня в ногах и молил о прощении.
— С чего это он вдруг надумал раскаяться? — Саша оторвалась от супа и скептически посмотрела на Александра.
— Думаете, раскаяние не может придти к человеку просто так? — он усмехнулся.
— Я склонна иногда верить в чудеса, но мне все же кажется, что человека нужно очень больно пнуть, чтобы он решился совершить что-то по истине благородное. Тем более отказаться от того, что уже попало к нему в руки.
— В ваших словах определенно есть здравый смысл! — он расхохотался. — К сожалению. Да, вы правы. Правы, черт вас возьми! Все было не от чистоты душевной, не от раскаяния! Отнюдь! Благородный жест был порожден страхом. Жутким, животным страхом. После того, как он отобрал у меня все, он заболел. Очень серьезно заболел. Вы знаете, бывают такие болезни, которые не поддаются излечению. Спасти от которых может только чудо. Бывают такие болезни. И вот он пришел во мне и вернул все в надежде, что произойдет чудо, что он излечится. Он, наконец, понял, что все, что он у меня отнял, не стоит его жизни. Он так мне и сказал. А еще он рассудил, что если уж он все-таки умрет, то, по крайней мере, избежит ада, если он очистится: вернет мне то, что украл. Знаете, мы можем верить в бога, можем быть атеистами, но никто из нас не знает, что ждет нас после смерти. И наш разум говорит нам, что на всякий случай, лучше подстраховаться, лучше замолить свои грехи. Мы ведь, людишки, тщеславны! Никто из нас не может принять мысль, что мятущаяся наша душа смертна! Конечно! Тело-то, да! Пусть сгниет, хотя тоже жалко, конечно! Но, душа! Душа! Та, что летала, страдала, любила, парила, искала, надеялась, мечтала! Как она может умереть? Нет! В это все отказываются верить. Душа вечна. Вот он и пришел ко мне спасать свою вечную, бессмертную душу.
