Анна Богданова - Самый скандальный развод
– Я разругалась с этим «бультерьером»! – она вытряхнула из переноски кошачий поддон и кинулась на кухню, варить макароны. – Он оказался таким же подонком и мерзавцем, как все! Начиная с твоего кретинистического папочки и заканчивая... – мама задумалась: кто именно должен по логике вещей замкнуть эту цепь мерзавцев?– Я мыла руки? Я, кажется, не мыла руки! – выкрутилась она, а затем поведала историю о «таком же подонке, как все» – герре Бультерьере.
Первая их мелкая ссора произошла, стоило им только оказаться в райцентре в магазинчике зоокормов. Родительница моя выбрала самые дорогие консервы для Рыжика и направилась было к кассе, как герр Гюнтер взял ее под локоток и на ломаном русском долго объяснял, что кормить кота подобным образом слишком накладно и что лучше купить какой-нибудь дешевой рыбы. Мамаша разозлилась, но консервы поставила на место, хотя всю дорогу в кондитерскую лавку бубнила, что от рыбы у Рыжика непременно разовьется мочекаменная болезнь.
В кондитерском магазине герр Корнишнауцер точно так же заставил положить ее на полку коробку конфет и предложил в качестве альтернативы сухари с маком. Мама обозвала его жлобом, но конфеты все-таки купила.
Они не разговаривали друг с другом целые сутки, после чего гость счел необходимым прочитать своей будущей жене лекцию об экономии и даже привел пару цитат из «Капитала» Карла Маркса, над которым его соотечественник работал (шутка ли!) аж сорок лет. Все что-то лепетал об основах прибавочной стоимости, которая искусственно создается неоплаченным трудом наемного рабочего, выкрикивая поминутно «арбайт! арбайтен!».
Мама послушала-послушала, да, решив, что на дураков нечего время терять, занялась более важными делами, а именно благоустройством быта. И ее следующий шаг положил конец их отношениям.
Она посмотрела на никчемное ведро с круглым дном и рогами... И тут ее осенило! Мамаша нашла в мастерской треножник из-под какого-то старого самовара и, установив на него ведро, приспособила сию конструкцию в уборной для сжигания уже использованной туалетной бумаги.
Герр Гюнтер, побывав в отхожем месте, в ужасе влетел в дом, тряся перед маминым носом ведерком с рогами.
– Оказалось, – проговорила мама, поперхнувшись макарониной, – это и была реликвия, которую он тащил с собой через границу, чтобы передать в Алмазный фонд! – Она кашляла и заливалась смехом одновременно. – Только что-то ни одного бриллианта я на этом железном тазу не узрела! Ой-хо-хо! – Я колотила ее по спине. – И знаешь, что это оказалось?!
– Что?
– Шлем его предка-тевтонца, который участвовал вместе с остатками разгромленного Ордена меченосцев в захвате Восточного поморья с Гданьском в тысяча триста девятом году! – выпалила она, и мы обе с ней покатились со смеху. – Он взял свой шлем и уехал в Москву на автобусе, – отдышавшись, продолжила мама. – А я сегодня рано утром села в «жигуленок» и, пока не так много машин, тоже поехала в Москву к старому развратнику.
– Ну, и как он поживает?
– Зарастает грязью. Сначала порывался помириться – я ни в какую. В загсе все пытался отобрать у меня машину, а когда мы вышли на улицу, крикнул: «Подавися!» Так что «шестерку» мы отвоевали! – радостно сообщила мама, после чего я рассказала ей все, что происходило в ее отсутствие (не забыла упомянуть и о побеге Мисс Бесконечности), а потом пригласила свою родительницу на похороны Афродиты и на последующий банкет-поминки в ресторан, где Пулька обещала снять для нас всех (свободных женщин) зал.
– Собачьи похороны? Это что-то новое!
И я поведала ей то немногое, что знала по этому поводу, уточнив при этом, что сборы состоятся в субботу, в одиннадцать часов на улице Корейкина, под аркой.
– Кстати, ты звонила бабушке? – вдруг спросила она.
– Звонила, но, услышав, как твой брат изрыгнул «Дэ!», решила остаться неизвестной.
– Ну да, понятно, – проговорила мамаша и о чем-то задумалась.
На следующий день родительница моя с самого раннего утра уехала по каким-то делам, по каким именно, не сказала, велела только Рыжика покормить. Я же полдня писала о пышной свадьбе справного парня Афанасия с пригожей птичницей Лялей. Вечером перечитала текст от начала до конца, а ночью, когда мамаша уже храпела в комнате на постели в обнимку с Рыжиком, я отправила свое последнее творение Любочке.
Утром в кровати я обнаружила только Рыжика – мама бесследно исчезла, не оставив даже записки. Покормив иноземного кота, я стала думать, что же мне надеть, чтобы соответствовать и похоронам, и последующему девичнику в ресторане одновременно. Я отвергла все вечерние платья, строгие костюмы, брюки, юбки. Было девять утра. Через полчаса Пулька должна была подать свою «каракатицу» к подъезду.
И все-таки интересно, куда подевалась мамаша?
Не раздумывая больше ни минуты, я выхватила из шкафа черное платье, натянула его, кое-как причесалась, накрасила щеки и, накинув шубу, выскочила на улицу.
– Надо же! Не опоздала! – удивилась Пулька и, взглянув на меня, спросила: – Чего это ты шубу-то нацепила?
– Не май месяц! – ответила я ей любимой бабушкиной фразой.
– И растрепанная ты какая-то!
– Поехали!
– А Полина Петровна где? Она что, не поедет?
– Полина Петровна бесследно исчезла, пока я спала.
– Хм, странно.
– А Вероника Адамовна где? – и тут, подъехав к Иккиному дому, я увидела ответ на свой вопрос – все мамаши со своими непутевыми, но свободными теперь от брачных уз дочерьми стояли у подъезда «звезды» экрана, которая категорически не желала готовить супругу на завтрак омлет.
Одновременно с нами подъехало такси.
– Мамаши в такси! Дети ко мне в машину, – распорядилась Пулька, вылезая из «каракатицы».
«Дети» залезли в салон, последней села Огурцова – машина «глубоко выдохнула» и сразу осела.
– Маш, тебе Ада дала юридический адрес этого ритуального агентства? – спросила Пулька, просунув голову в окно.
– Я ведь сказала, в начале улицы Корейкина, поворот направо, первый дом с аркой. Там, под аркой, и встречаемся. Он что, не знает, где улица Корейкина? – удивилась я, кивком указав на таксиста.
– На окраине города! У черта на куличках! – воскликнула Пулька.
– Ну, так поехали, а то опоздаем! – засуетилась я.
И наш кортеж из двух автомобилей наконец тронулся с места.
– Так нельзя! – всю дорогу бубнила Пульхерия. – Нужно знать точный адрес! А то что это такое – первый поворот налево, второй направо, через мост, под арку. Мы вообще можем приехать в другое место!
– А по-моему, это правильный адрес! – вступилась за меня Икки.
– Это по-твоему! Мы едем неизвестно куда! За черту города!
– А где, по-твоему, должно находиться кладбище домашних животных? На Тверской улице? – не отступала Икки.
