Ника Муратова - Дом у янтарной сосны
Таперский светился гордостью и счастьем, и Беку стало так хорошо на душе, словно его близкий человек вылечился от смертельной болезни.
– Я рад за тебя, Миша. Серьезно. Если надо чем-то помочь, ты только скажи.
– Бек, да ты что? Ты и так уже помог мне так, как другим и не снилось. Если бы не ты...
– Да ладно тебе, – смущенно отмахнулся Бек, – главное, на выставку не забудь пригласить.
– Ну, до выставки еще далеко, но подарок тебе я все же сделаю. Следующую картину пришлю тебе.
– Мог и мой дворик мне подарить, тихушник эдакий. Я же его из посольства теперь не вытащу!
– И не надо. Не будь таким эгоистом. Ну кто увидит ее у тебя дома? А здесь – толпа народу.
– Ладно, все равно не прощу тебе. Но и от подарка не откажусь.
Они засмеялись и докончили вторую бутылку красного вина.
– А приедешь к нам в интернат? Хоть на часик? Расскажешь об Узбекистане. Ребятам будет интересно.
Бек согласно кивнул, подумав, что Таперский и впрямь заново родился. Только этот новый Миша Таперский отличался от прежнего большей... большей человечностью, что ли, большим интересом к окружающим людям и уж точно совершенно новой и неожиданной любовью к детям. Бек подумал, что с нетерпением будет ждать его картин, потому что эти новые Мишины черты непременно должны в них отразиться, и он, Бек, не должен упустить возможности увидеть их одним из первых.
Глава 20
Раз, два, три, четыре... Кира накапала валерьянки в стакан с водой и залпом выпила. Черт бы тебя побрал, Македонский! Черт бы тебя побрал! Все из-за тебя, из-за тебя! Чтобы еще раз я поверила в твои басни! Никогда! Никогда в жизни! Еще и телефон отключил, подлец. Специально, знал, что буду звонить. Конечно, трепаться с этой великосветской Даниэллой куда приятнее, чем отвечать на мои звонки. Так зачем надо было придумывать весь это бред про дела? Что такого важного они могут обсуждать, что важнее ее звонков поздно вечером? Да и какой ужин длится больше четырех часов?
Кира набрала номер его телефона. Уже в сотый раз за вечер. Алекс ушел на деловую встречу, как он выразился. После долгих усилий Кира все-таки вытянула из него, что встречается он с Даниэллой. Якобы днем она очень занята, а вот вечером как раз может. А ему срочно надо что-то выяснить.
– У людей разный режим, Кира, и мне приходится под них подстраиваться. Если помнишь, с тобой мы работали по выходным, и ничего.
– Ты меня с ней, пожалуйста, не сравнивай! А если будешь сравнивать, то подпишешься под тем, что относишься к ней не просто как к клиентке.
– Ну что за вздор!
– Зубы мне не заговаривай. Чтобы туда и обратно, ясно? Я буду смотреть на часы.
– Вот ревнивица!
Алекс умчался, так и не сказав, где они встречаются. Поначалу Кира довольно спокойно прождала два часа. Потом решила, что ничего страшного не случится, если она позвонит и спросит, как дела. Позвонила. Никто не ответил. Позвонила еще раз. И еще раз. Начался приступ паранойи. Кира представила себе все, что только можно представить о мужчине и женщине, так прекрасно подходящих друг другу. Оба красивы, молоды, оба люди искусства – они просто созданы друг для друга! Даже внешне похожи – светловолосые, голубоглазые. Кира почувствовала себя старой, никому не нужной. Услышала бы ее мысли любая женщина старше нее – подняла бы на смех. В тридцать два года чувствовать себя старой! Да, но только если твой парень не на девять лет моложе тебя и не проводит вечер со сногсшибательной девушкой моложе него. Вот в такие моменты начинаешь думать что угодно.
Когда прошло более четырех часов, а Алекс так и не ответил на ее звонки, у Киры началась истерика. Сначала она хохотала на диване и называла себя самонадеянной дурой и старой клячей, потом плакала, зарывшись в подушки. А потом уснула. Прямо в одежде, с мокрым от слез лицом. Такой ее увидел Гуров, когда пришел домой. Он испугался, подумал, что-то случилось. Приблизился, послушал ее дыхание, осторожно укрыл ее одеялом. Она шевельнулась и открыла глаза. Они были красные и опухшие от слез.
– Ты что, плакала? Что случилось? – недоуменно спросил он.
– Где ты был?
– Ты же знаешь, где я был. Извини, телефон поставил в машине на зарядку и забыл его там. Ты звонила?
– Да. Разве ты не видел на экране пропущенные звонки?
Он видел. Больше ста пропущенных звонков. И все от нее.
– Видел. Что-то случилось?
– Это ты мне должен сказать, Македонский. Что-то случилось?
– Кира, не начинай. Даниэлла сильно опоздала, и поэтому ужин затянулся. Я прождал ее в ресторане больше часа.
Кира села на кровати, подобрав под себя ноги и скомкав подушку на животе.
– Что это, Гуров? Скажи мне, что я должна подумать? Ужин и бизнес, ужин и дружба, ужин и секс, ужин и любовь? Что? Что прикажешь мне думать?
– Кира, не сходи с ума. Ты прекрасно знаешь, что у меня с ней чисто деловые отношения. Я не виноват, что моя клиентка показалась тебе такой опасной!
– А ты не кричи на меня! Я не дура и не слепая! И не надо мне тут сказки рассказывать. Я тебе сразу сказала, что однажды я тебе надоем и ты поймешь это, когда встретишь более подходящую пару, говорила? Вот он и настал, тот день, и не надо мне агонии, лучше уходи сразу!
Алекс схватил ее за голову и сжал между ладонями.
– Успокойся! Перестань нести бред. Я люблю тебя, только тебя, мне не нужен никто, только ты, понимаешь ты это или нет? И не надо меня ревновать к каждой встречной только потому, что она моя ровесница!
– Она не каждая встречная и не твоя ровесница, – всхлипывала Кира. – Она красавица, младше тебя и в твоем вкусе. Иди к черту, Гуров, со своими красотками! Я не собираюсь проводить вечера в ожидании и гадании, где ты и с кем ты. Меня это не устраивает! Либо ты со мной, либо нет. Среднего здесь быть не может!
Алекс отпустил ее и вздохнул.
– У меня нет сил с тобой ругаться. Я с тобой. А ты... Ты либо должна верить мне, либо нет.
Кира вытерла глаза краем простыни. На ней остались черные пятна. Наверное, она сейчас выглядит ужасно – ревнивая истеричка с растекшейся тушью и опухшими глазами. Что она творит? Но не могла ничего с собой поделать.
– Принести тебе вина?
Она кивнула. Он спустился вниз и откупорил бутылку чилийского красного вина. Ох уж эта Даниэлла! Она словно специально все подстроила. Сначала опоздала на час и даже не стала утруждать себя объяснениями. Потом долго выбирала, что заказать, потом потребовала десерт и кофе. Все время отвлекалась от обсуждения дел. Говорила, что ей уже надоело заниматься этим особняком и что хочется поговорить о чем-нибудь другом. О нем, например. Выспрашивала все о нем, о его жизни. Невзначай задевала его руку. Мимолетным движением поправляла волосы, тщательно взъерошенные рукой мастера. Жизнь проходит, и надо уметь ловить счастливые моменты, говорила она, звеня бокалом вина о его бокал. Ей кажется, что он, Алекс, упускает что-то в своей жизни, ему так не кажется? Нет? А как было бы печально обнаружить это, когда будет уже поздно, вздыхала она. Вот и знакомые его говорят, что он тратит свои годы. Почему тратит? Потому что вкладывает свою душу и сердце в то, что недолговечно и не стоит того. Что она имеет в виду? Ах, брось, Алекс, ты и сам знаешь, о чем я. Он делал вид, что не понимает. Что не согласен. Что счастлив. Так оно и есть, он счастлив. У него все хорошо. Ну да, кивала Даниэлла, она рада за него, если это правда.
