Вирджиния Эндрюс - Ангел тьмы
— Я бы не отказалась от кока-колы, — сказала я, ощущая невероятную жажду от волнения. Почему Том не дождался меня? Что случилось? Кажется, и здесь мои родственнички не горят желанием видеть меня, словно бы только мне одной это нужно!
Вскоре хозяйка дома вернулась из кухни с двумя бутылками кока-колы в руках. Маленький мальчик застенчиво смотрел на меня своими огромными карими глазами, обрамленными длинными черными ресницами. Да, именно о таком сыночке и мечтала несчастная Сара, но ее пятый ребенок родился мертвым уродцем.
Бедная Сара! Где-то она теперь, чем занимается, подумала я в который раз.
Я сняла свой пиджак, в котором совсем взмокла, проклиная себя за свою глупую претенциозность.
Стейси Кастил мило улыбнулась мне и сказала:
— Ты действительно такая красивая, Хевен, как мне говорил уже много раз Том. Тебе повезло с братом, он боготворит тебя. Я всегда мечтала иметь братьев и сестер, но мои родители считали, что одного ребенка вполне достаточно. Они живут здесь же, в двух кварталах от нас, так что мы с ними частенько видимся. Моя мама любит приглядывать за малышом, а папа нередко рыбачит вместе с вашим дедушкой. Они и сейчас вдвоем сидят с удочками на соседнем озере.
Дедушка! А ведь я совершенно забыла о нем!
Стейси между тем продолжала говорить, словно бы истосковавшись по благодарному слушателю, с которым можно поболтать о семейных делах.
— Люк хотел бы, чтобы мы перебрались жить во Флориду, поближе к его работе, но я не могу оставить своих стариков одних. К тому же они так привязались к Дрейку!
Она сидела напротив меня и поила своего милого мальчугана, но тот был так увлечен, рассматривая меня, что с трудом мог сделать даже маленький глоток.
— Это твоя сводная сестра Хевен, — сказала Стейси. — Ей так подходит ее имя: ведь она такая молодая и красивая!
Младший сын нашего папаши поморгал своими огромными темными глазками, размышляя, насколько мне можно довериться, и на всякий случай спрятался за мамочку. Почувствовав себя в полной безопасности, малыш выглянул из-за нее и вновь уставился на меня, засунув большой палец ручонки в рот. Точно так же прятался когда-то за меня и маленький Кейт — у его матери, Сары, никогда не оставалось времени возиться с детьми. Исключение она делала только для Нашей Джейн, своей младшей дочки.
Я наклонилась к малышу:
— Привет, Дрейк! Твой дядя Том рассказывал мне о тебе. Я слышала, что ты обожаешь поезда, пароходы и самолеты. Я непременно пришлю тебе в подарок большущую коробку игрушечных поездов, корабликов и самолетиков. — Я с некоторой неуверенностью покосилась на Стейси и пояснила: — Дело в том, что семья Таттертон, в которой я теперь живу, прославилась своими замечательными игрушками. Таких, какие продаются в их магазине, больше нигде не найти. Как только я вернусь домой, тотчас же пошлю для Дрейка все самые интересные игрушки. Они ему наверняка понравятся.
— Это очень мило с твоей стороны, — обворожительно улыбнулась она, чем поразила меня прямо в сердце: ведь я могла давным-давно послать Дрейку свой подарок!
Продолжая разговаривать со мной, Стейси принялась готовить обед, и вскоре я узнала, что она безумно любит самого ненавистного мне человека — своего мужа и моего папашу.
— Он такой добрый, такой удивительный муж, — расхваливала его она. — Такой внимательный и заботливый! Я понимаю, Хевен, что у тебя о нем может быть иное мнение, но ведь на долю твоего отца выпало столько трудностей, и лишь здесь, вдали от тех ужасных гор и своих родственников, он смог наконец обрести счастье. Ведь он не бездельник, он просто слишком долго не мог выбраться из нищеты, так унижавшей его, и поэтому озлобился.
Судя по ее словам, она даже и не догадывалась, насколько мы с отцом ненавидим друг друга. Она также ни словом не обмолвилась ни о моей матери, ни о Саре, поэтому у меня начало складываться впечатление, что Стейси — очередная простодушная и доверчивая жертва моего папаши, вторая Ли Таттертон, — вероятно, именно такой тип хрупких женщин и нравился ему, а ради разнообразия он иногда развлекался и с рыжеволосыми стервами типа Сары и Китти.
Об отношении отца к брюнеткам мне еще, видимо, предстояло когда-нибудь услышать: ведь наверняка он и их затаскивал в свою постель.
Отведав жареного тунца с салатом латук и кусочками сыра и выпив чаю со льдом и горячими пирожками, мы полакомились на десерт шоколадным пудингом, которым Дрейк умудрился перепачкать все свое милое личико. Вернувшись в жилую комнату, я окинула взглядом огромные окна, выходящие в цветущий сад, и попыталась представить себе, как живется в этом замечательном доме Люку Кастилу. Вот за этим столиком он, наверное, пьет кофе, удобно расположившись на диванчике с кремово-бирюзовой обивкой, гармонирующей с интерьером комнаты, выдержанным в коричневых тонах. Если бы не корзиночка со швейными принадлежностями, можно было бы подумать, что это чисто мужское жилище.
— Это любимая комната твоего отца, — с гордостью заметила Стейси, словно бы прочитав мои мысли. — Люк сказал, что я могу обставить это помещение по моему вкусу, но мне хотелось сделать его уютным, чтобы он мог здесь расслабиться и ни о чем не волноваться. Тому и дедушке тоже нравится эта комната. — Она застенчиво улыбнулась и, покраснев, прикоснулась ко мне рукой: — Я действительно очень рада, что ты приехала к нам, Хевен. Люк ведь не любит вспоминать о своей прошлой жизни в горах, он говорит, что ему это неприятно.
О да, я могла себе это представить! У меня тоже осталось мало приятных воспоминаний о той жизни.
— Он рассказывал вам о моей маме, на которой женился, когда ей было всего четырнадцать лет? — спросила я.
— Да, он рассказывал, как они с ней познакомились в Атланте и как он влюбился в нее с первого взгляда. Но все же, — с некоторой грустью добавила она, — он почти ничего не говорил мне о том, как они жили в их горной хибарке. Ее ранняя смерть сильно потрясла его. Он и на мне-то женился, по-моему, потому, что я чем-то похожа на нее. И каждый вечер, когда я молюсь перед сном, я прошу Господа, чтобы Люк наконец перестал о ней думать. Он любит меня, я знаю, мы с ним счастливы. Но он не обретет полного счастья и покоя до тех пор, пока ты не простишь его, а сам он наконец не смирится с тем, что твоя мать умерла и ее уже не вернуть.
— А он не рассказывал вам, что он натворил? — чуть ли не закричала я. — Вы думаете, он правильно поступил, продав своих пятерых детей по пятьсот долларов за душу?
— Нет, я, безусловно, так не думаю, — спокойно ответила Стейси, охлаждая мой пыл. — Люк мне обо всем сам рассказал. Его вынудили к этому ужасному поступку обстоятельства. Ведь ему нужно было лечиться, а вы, все пятеро детей, могли погибнуть от голода за это время. Единственным оправданием его поступка может служить то, что в той ситуации он не нашел лучшего выхода, чтобы избавить вас от еще более тяжких страданий. Разве я не права?
