Аномалия (СИ) - Юнина Наталья

– Ну не тупи, а? Зачем сейчас объявлять о разводе, если о побочной дочери известно уже полгода?

– Спасибо, Сережа, за здравые мысли. Пойдем, на пару слов, – обращается ко мне мама.

Оставлять наедине папу и Потапова в мои планы совсем не входило. Одно дело – наши с ним шутки со свадьбой, другое – папа. Он может наехать со свадьбой вполне реально. Однако сейчас это кажется несущественным, по сравнению с новостью о гостье в лице моей сестрицы.

– Я уже с ней виделась. И это я настояла на том, чтобы она здесь появилась. Мне просто уже жалко стало твоего папу. Как он старается, чтобы все узнали о свадьбе, кроме меня. Зная твой характер, предупреждаю сразу – не ревновать и не враждовать.

– Ты... ты простила папу?

– А ты хотела, чтобы мы развелись?

– Нет, конечно. Но ты другая. Ты такого не простишь.

– Ну, если бы это было в нашем браке, да, скорее всего, не простила. Но ты же знаешь, что это было вне нашего брака, пусть и формально с печатью в паспорте. Я не люблю признать свои ошибки, но это не его ошибка, а наша. Поэтому совет тебе на будущее – не надо громко хлопать дверьми при любой крупной ссоре.

– Я не могу в это поверить.

– Во что?

– В то, что ты столько времени молчала.

– Каюсь, мне нравилось, как твой папа сдувает с меня пылинки. Но, когда я поняла, что у них большие проблемы и родства не избежать, призналась. Так, ладно. Я хочу, чтобы ты с ней подружилась, – у меня галлюцинации?!

– Мам, ты чего несешь?! Какая на фиг дружба? Ты прикалываешься?

– Нет. Она хорошая девушка. Да, специфическая. Но учитывая, что была лишена всего, мне просто жизненно необходимо, чтобы она с кем-то подружилась.

Я еще долго слушаю маму, пытаясь переварить весь ее рассказ. Но получается с трудом. В принципе мне бы радоваться, что все так сложилось. Но не радуется из-за противного чувства ревности. Она вот так быстро приняла какую-то девицу?

Но стоило мне только увидеть, как это несуразное чудо подтягивает колготки под штанами, я понимаю мамины чувства. Назвать ее некрасивой явно даже у Вадима не поднимется язык. Вполне себе симпатичная, но специфическая речь, манеры и плохая огранка создают определенный эффект.

На удивление, чудо оказалось совсем не из рода фиалок, что, признаться, меня позабавило. Да так и надо холеному самоуверенному Вадиму. Никогда не видела этого мужчину таким…подавленным. Хоть бы не засмеяться.

– Так когда свадьба?

– В январе, – с прискорбием в голосе выдает Вадим.

– Ни в коем случае, – не выдерживаю я. – Согласно приметам, брак в январе закончится ранней потерей одного из супругов.

– Ну что ж поделать, раз такова судьба, – едва заметно улыбнувшись, произносит Вадим, отпив вино.

– Скорее всего, потеря мужа, – тут же добавляю я, забавляясь его реакцией. – Если не верите, прочтите. Короче, надо свадьбу в декабре.

– Мы не успеем, – обеспокоенно бросает мама.

– Все успеем. Обещаю.

Улучив удобный момент, я буквально подкарауливаю Вадима возле выхода из уборной.

– Как дела, Вадим Викторович?

– Нарываешься.

– Разве? Просто вежливо интересуюсь, как дела у моего несостоявшегося жениха.

– Я против нецензурной лексики, поэтому не заставляй меня это делать.

– И все же. Утоли мое любопытство. А что тебя больше напрягает?

– Что в свои годы я должен делать то, что не желаю.

– Сочувствую. Но я имею в виду в твоей невесте.

– Списком или что-то одно?

Скрыть смех не удается. Не так уж и плоха моя сестрица, как хочет показать Вадим.

– Ну, давай одно.

– Она образец того, что я не терплю в женщинах. Пусть будет так.

– А конкретнее?

– Не женственная, неухоженная. Одежда колхозницы, а впрочем о чем я, она такая и есть. Не образованная. Ногти грязные, какой уж там маникюр. Но вишенка на торте – ее говорок.

– Это все можно изменить. Причем очень быстро.

– Ничего подобного. Можно одеть, накрасить и поставить красивую речь, и даже вывести девицу из деревни. Но деревню из девицы не выведешь.

– Не согласна. Я с ней подружусь и сделаю из нее конфету.

– Ну явно не «Раффаэлло».

– Ну, посмотрим.

– Откуда вдруг такая инициатива?

– Ну, после того, как я узнала мамино к ней отношение, все изменилось. Я хоть и эгоистка, но умею быть объективной. У нее ничего не было в, отличие от некоторых. Так, как можно стать принцессой без короля и королевы?

– Может, махнемся еще? Ты на ее место.

– Тогда мне придется с тобой спать, а я не могу. Так как я другому отдана и буду век ему верна. Ну и что там бла–бла-бла.

– Это фиктивный брак, не буду я с тобой спать. Можем даже жить втроем в одном доме.

– Я в курсе, что брак не должен быть фиктивным. Так что заливай, но не мне, а своей невесте. Кстати, про речь. Я хоть и без специфического говорка, но та еще грубиянка, так что Настенька тебе досталась даже лучше, чем я.

– Ты просто ее не знаешь.

– Всему свое время.

Две недели спустя

В очередной раз кручусь перед зеркалом в надежде получить удовлетворение от собственного наряда, но ничегошеньки не екает внутри. Кажется, что белый воротник и точно такие же рукава на черном платье делают меня старше. Черный не мой цвет. Но все же этот наряд должен заценить нелюбитель розового.

Кстати, о нем. Перевожу взгляд на часы: половина шестого. Осталось совсем немножко и я стану не просто девушкой врача, а девушкой заведующего отделением. Хотя, какая девушка. Без пяти минут жена.

– Осталось только сообщить об этом твоему папе, да, Кеша? Как сказать ему это мягко, чтобы его не настиг ранний инфаркт?

Кот всем своим видом показывает не только отвалить от него с дебильными вопросами, но и убрать руку с его мохнатой шеи.

– Да на черта ты вообще нужен, если тебя даже нельзя погладить?

Иногда мне кажется, что этот шерстяной засранец умнее некоторых людей. Видимо, осознав, что его предназначение в жизни не очень-то и ясно, он меняет гнев на милость и сам подставляет мне свою вкусную шейку.

– Будешь послушным мальчиком, мяско перепадет с колдунов. То-то же. Умный мальчик, весь в хозяина. О, сто лет будет жить твой папка.

Встаю с дивана, как только слышу звонок в дверь. За полгода отношений я научилась считывать эмоции Потапова на десять из десяти. И без слов понятно, что у него нет настроения. А значит, должность заведующего не его. Ну и какая зараза его подсидела? Отвлечь. Надо срочно его отвлечь. Надо было сразу голой встречать.

– Как тебе мое платьишко?

Обведя меня придирчивым взглядом, он останавливается на воротнике.

– Чего-то не хватает.

– Чего?

– Зонтика, – на черта мне дома зонтик?

– Думаешь?

– Однозначно, – уверенно произносит Сережа и подает мне длинный зонт в пол. – Но чего-то все равно не хватает. А где твоя крыса?

– Какая крыса?

– Ну, как там ее? Лариска? Ну которая у Шапокляк была в сумке или где она у нее там была? Ты ж вылитая она в этом уебищном платье, – ну и паскуда. Хотя, может, он и прав. Платье все же дебильное.

– Значит, хорошее платье. Надо брать. Как раз надену его на похороны.

– Дай угадаю, радость моя. На мои?

– Взаимопонимание – залог крепких отношений. Кому дали должность заведующего?

– Никому. Отделения расформируют только летом.

– Ну так нормально. Для тебя это даже хорошо. Поживешь еще.

– В смысле?

– Холостым я имею в виду. Я думала, если отделения все же разделят в декабре и к новому году ты станешь заведующим, тогда бахнем свадебку двадцать седьмого декабря. А так сам Господь пощадил тебя до августа. Пойду сниму бронь в ресторане и перенесу на август.

Ну вот теперь пациент скорее жив, чем мертв. Напряжение от неудавшейся должности ушло. А на его смену пришло привычно выражение лица, с еле скрываемой насмешкой, аля «деточка, а ты не охренела ли?» Охренела, батенька, а ты и рад стараться.

– Я даже не знаю, что сказать. Ну, разве что у нас была бронь в ресторане?