Телохранители тройного назначения (ЛП) - Голд Лили

Я облизываю губы.

— Я не так уж голодна.

— Тебе нужно поесть.

— Меня всё ещё тошнит. От наркотиков.

— Я сожалею об этом, — говорит он, и его лицо снова смягчается. — Я действительно сожалею об этом. Но, боюсь, тебе придется съесть ужин. Это часть плана.

— Какого плана?

— Так учила меня моя мать, — с гордостью говорит он. — Сначала ты должен пригласить девушку на ужин.

— Сначала? — По моей спине бегут мурашки. — А что дальше?

Его глаза сужаются.

— Не дразни меня. Ты знаешь, что будет дальше. Вот. — Он придвигает свой стул поближе к моему. — Я всегда представлял, как мы вот так едим. — Он отрезает несколько кусочков, накалывает их на вилку и подносит к моим губам. — Открывай! — жизнерадостно говорит он. Требуется вся моя выдержка, чтобы не плюнуть ему в лицо. Я медленно открываю рот, позволяя ему засунуть вилку внутрь. Я жую, жую, и жую, остро ощущая его лицо всего в миллиметрах от моего. В конце концов мне удается проглотить.

— Очень вкусно, — хриплю я, и его лицо озаряется улыбкой.

— Так и знал, что тебе понравится. Моя мать научила меня готовить, когда я был маленьким. Я не хотел учиться, думал, что это не мужское занятие. — Он наливает немного вина в наши бокалы. — Но она настаивала на том, что хороший мужчина должен уметь накормить свою женщину. И что-то мне подсказывает, что она была права, ха?

Я киваю, глядя в тарелку.

— Можно мне прилечь? У меня болит голова.

Он качает головой.

— Нет, пока ты всё не съешь. Там ещё пудинг. Я сделаю всё правильно.

— Правильно.

X протягивает руку и сжимает мою.

— Я так счастлив, что ты здесь, — тихо говорит он. — Я люблю тебя, Брайар. Знаю, ты, возможно, ещё не веришь в это. Но дай мне шанс доказать тебе мою любовь.

Я заставляю себя улыбнуться, возвращаясь к своей тарелке с мясом.

И я ем его. Я съедаю всё до последнего кусочка. Когда я откладываю столовые приборы, в животе у меня всё переворачивается.

— Время пудинга! — радостно объявляет X. — Немного с опозданием, но я испек тебе праздничный торт! Шоколадный, твой любимый! — Он подходит к холодильнику и достает тарелку с крышкой. Он ставит её передо мной и с торжественно снимает крышку, открывая покрытый густой глазурью шоколадный торт с моим именем, выведенным сверху дрожащим каллиграфическим почерком. — Тебе нравится? — спрашивает он, выглядя встревоженным. — Мне потребовалось четыре попытки, чтобы сделать всё идеально.

Я думаю о том, как Кента протягивает мне пончик в форме сердца, а Глен зажигает свечу зажигалкой, и слезы наворачиваются мне на глаза.

— Спасибо, — шепчу я. — Хотя я действительно сыта.

X на мгновение задумывается, затем улыбается.

— Ну, ничего страшного, — решает он. — Полагаю, мы можем съесть десерт после. — Он берет меня за руку, помогая встать со стула.

Я прижимаю руку к животу.

— Что теперь?

Он хихикает — реально хихикает — и звук такой жуткий, что у меня по спине пробегают мурашки.

— Пойдем. Сядь со мной на диван.

Я напряженно сажусь рядом с ним. X придвигается ближе, неловко обнимая меня за плечо. Кончики его пальцев скользят по моей обнаженной спине, и я не могу сдержать дрожь во всем теле, когда он тянется к молнии.

X вздыхает.

— Тот телохранитель действительно причинил тебе боль, не так ли? — воркует он. — Бедная малышка. Не волнуйся. Я не такой, как он. Я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. — Он отпускает молнию и обхватывает ладонями мое лицо. Я закрываю глаза. — Не нервничай, — шепчет он. — Мы будем двигаться медленно.

— Который час? — спрашиваю я.

Он делает паузу, затем смотрит на часы.

— Без пятнадцати девять. Зачем тебе?

— Просто так, — шепчу я.

Три часа. Я приехала на премьеру в половине пятого и пробыла там, наверное, всего час, прежде чем взорвались бомбы. Это означает, что я в заложниках более трех часов. И никто не пришел.

Как это возможно? Неужели «Ангелы» не могут меня найти? Разве это не их работа?

Если они до сих пор не смогли меня разыскать, значит, что-то пошло не так. Мое сердце замирает. Боже. Они, должно быть, ранены. Или мертвы. Я не знаю, что произошло после того, как мы уехали. Может быть, взорвалось ещё больше бомб. Насколько я знаю, была подорвана вся площадь.

Что бы ни случилось, я выиграла себе столько времени, сколько смогла. Свободная рука X скользит вверх по моему бедру, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Я не могу этого сделать. Эта игра в милую и покорную, кажется, работает, но дальше я зайти не готова. Я скорее умру, чем позволю X изнасиловать меня.

Я больше не могу ждать мужчин. Мне придется самой найти способ выбраться отсюда.

X придвигается ещё ближе, прикасаясь большим пальцем к моим губам.

— Я годами ждал этого момента, — шепчет он. — Я представлял это так много раз. В постели, поздно ночью. — Его дыхание касается моей щеки. Пахнет кислым вином и мясом. Его рука скользит выше под мое платье, лаская бедро.

Я хватаю его запястье, удерживая на месте.

— Тронь меня, — четко произношу я, — и я выколю твои гребанные глаза.

Глава 47

Кента

Поездка до хижины — сущий кошмар.

Мэтт сходит с ума. Я давно, очень давно не видел, чтобы флешбэки так его захватывали. Они будто накатывают на него волнами. Каждые несколько минут он напрягается и, тяжело дыша, пытается освободиться от ремня безопасности или начинает бить кулаком по внутренней стороне двери автомобиля. Я пытаюсь разговаривать с ним во время приступов, но достучаться до него становится всё труднее и труднее. Видно, что он чувствует себя здесь словно в ловушке, поэтому я велю Глену открыть люк в крыше машины. А затем почти сразу же снова закрыть его, поскольку Мэтт хватается за его края, будто собирается вылезти из машины и выпрыгнуть прямо на дорогу.

Офицер на водительском сиденье выглядит чертовски испуганным. Он ерзает на своем сиденье, поглядывая на Мэтта, будто тот собирается вытащить пистолет и перестрелять нас всех.

— Он же… — начинает он, когда Мэтт, тяжело дыша, хлопает рукой по дверце машины.

— Перестань на него смотреть, — рявкаю я, и глаза мужчины расширяются. Он поворачивается лицом к дороге. Я проверяю GPS. Осталось двенадцать минут. Всего двенадцать минут. Клянусь Богом, каждая секунда кажется часом. Дорога перед нами темная и пустынная; на самом деле это скорее грунтовая тропа. А деревья здесь такие густые, что фары освещают зону только в нескольких метрах впереди. Мы вынуждены ехать медленнее, чтобы не врезаться. Я стискиваю зубы. Это занимает слишком много времени. Нам нужно быть там сейчас же.

Мэтт дергается на своем месте. Я вздыхаю.

— Мэтт. Давай же, чувак. Ты в порядке.

Я кладу руку ему на плечо, и он поворачивается, небрежно замахиваясь на меня кулаком. Я уворачиваюсь, хватаю его за запястье и переплетаю свои пальцы с его, удерживая его руку. Удерживая его руку. Если бы кто-нибудь из ребят в штаб-квартире «Ангелов» увидел это, они, вероятно, сделали бы фотографию и разослали её всем сотрудникам по электронной почте с пометкой «чрезвычайно важно». Поставили бы в рамку и повесили в каждом офисе. Пригласили бы художника, чтобы сделать из этого фирменную рождественскую открытку. Но я не знаю, что ещё мне сделать. Это работало, когда Брайар делала это.

— Давай же, — бормочу я. — Ты в порядке. Прислушайся. Все здесь говорят по-английски. Ты в порядке.

Он смотрит вниз на наши соединенные руки. У него перехватывает дыхание.

— Я люблю её, — внезапно говорит он.

— Я заметил.

Его пальцы усиливают хватку, крепко сжимая мои. Мое сердце вот-вот разорвется.

Глава 48

Брайар

— Что? — X широко улыбается, тряся головой, будто у него в ушах вода. — Прости, ангел. Должно быть, я ослышался. Что ты сказала?

— Не думаю, что ты ослышался, — говорю я, наконец, отбрасывая приторно-сладкий тон. — Отвали от меня, а не то я вырву твои кишки, надую их и скручу в ебанный воздушный шарик, пока ты смотришь. Как тебе такое частное, персональное шоу, ты, сексистский, психопатический маленький урод?