Колин Гувер - Потерявший надежду
Я опускаю телефон и смотрю на тетрадь, лежащую на полу на том конце комнаты, куда я ее зашвырнул. Ту самую тетрадь с моими письмами к Лесли.
По-прежнему не хочется читать послание сестры, но я чувствую, что должен это сделать. Встаю, подхожу к тетради и поднимаю ее, а потом опускаюсь на пол. Прислонившись к стене и подтянув к себе колени, я открываю тетрадь на последних страницах.
Глава 47 1/2
Дорогой Холдер!
Прости меня, если прочтешь это. Если ты читаешь это, значит я плохо с тобой обошлась.
Надеюсь только, что ты так и не увидишь это письмо. Надеюсь, что человек, обнаруживший эту тетрадь, выбросит ее, не найдя в ней проку, потому что я не хочу разбивать твое сердце. Но мне так много нужно рассказать тебе, и я не сумела бы сделать это с глазу на глаз, поэтому делаю это сейчас.
Хочу начать с того, что произошло в нашем детстве. С Хоуп.
Я знаю, ты винил себя за то, что бросил ее тогда. Но пойми: ты был там не один. Я ведь тоже ушла от нее. Ты поступил так же, как любой ребенок в этой ситуации. Ты считал, что взрослые обходятся с ней хорошо. Как мог ты предугадать, что с ней случится, когда она подойдет к машине? Не мог, и не надо думать, что ты был бы в состоянии что-то изменить. И честно говоря, тебе не следовало что-то менять. Хоуп не могла сделать ничего лучше, чем сесть в ту машину.
Через несколько недель после похищения ее отец спросил меня, не помогу ли я ему сделать несколько объявлений о пропаже. Конечно, я захотела ему помочь. Я сделала бы что угодно, чтобы помочь вернуть Хоуп.
Войдя в его дом, я почувствовала: что-то не так. Он повел меня в ее спальню: дескать, материалы для объявлений лежат в комнате Хоуп. Потом закрыл за нами дверь, тем самым полностью разрушив мою жизнь.
Это продолжалось несколько лет до того момента, когда я не смогла этого выносить и наконец сказала маме.
Она немедленно обратилась в полицию. В тот же день со мной разговаривал психолог, и мои признания были записаны. Мне было всего лишь девять или десять, и я многого не помню. Помню только, что проходили недели, и маме с папой пришлось несколько раз заходить в полицейский участок. За все это время отец Хоуп так и не вернулся домой.
Позже я узнала, что его арестовали. Было проведено расследование, и началось даже судебное разбирательство. Помню тот день, когда мама пришла домой и сказала, что мы переезжаем. Папа не мог бросить работу, а она отказалась остаться в Остине и перевезла нас. Не уверена, что ты об этом знаешь, но они пытались как-то договориться. Папа пытался найти работу в нашем новом городе, но неудачно. Думаю, в конце концов они решили, что легче быть врозь. Может быть, они винили друг друга в том, что произошло со мной.
Теперь, когда я вспоминаю курс психотерапии, который мама заставила меня пройти, я сожалею, что она сама не нашла нужным посещать доктора. Мне казалось, их брак можно было бы спасти, если бы они поговорили с кем-то о своих проблемах. Но и мне психотерапевт особо не помог. Может быть, я сама виновата. Лечение лишь дало мне возможность продержаться несколько лет, но не спасало от себя самой, когда я ночью закрывала глаза. И как бы ни пыталась спасти меня мама, ей это тоже не удавалось. Я не стремилась к тому, чтобы меня спасали.
Хотела лишь, чтобы меня оставили в покое.
Через несколько лет я узнала, что отец Хоуп так и не заплатил за то, что сделал со мной. За то, что сделал с Хоуп. Он умел хорошо манипулировать людьми и заставил всех поверить, что я виню его в исчезновении Хоуп и хочу таким образом отомстить ему. Его поддерживала вся община. Люди не могли поверить, что кто-то может обвинить человека в подобном злодеянии после того, как у него похитили дочь.
Итак, он ускользнул от наказания. Он был волен делать, что ему заблагорассудится, и у меня возникло ощущение, что я навечно заточена в преисподней.
Мама не хотела, чтобы ты знал о случившемся со мной. Она боялась, что это плохо на тебя подействует. Мы обе видели, как сильно ты винишь себя за Хоуп, и она не хотела вновь увидеть твои страдания.
Я тоже не хотела.
Начинается самая тяжелая часть этого письма. Мне безумно трудно об этом писать, поскольку меня одолевает чувство вины. Каждый день, видя боль в твоих глазах, я понимала, что мое признание облегчит твои муки.
Но я не могла. Не могла найти способ сказать тебе, что Хоуп жива. Что с ней все в порядке и что мы с мамой однажды встретили ее, примерно три года назад.
Мне было четырнадцать, и мы с мамой обедали в ресторане. Я пила что-то и, подняв глаза, увидела, как она входит в дверь.
Я повернулась к маме и, наверное, побледнела как привидение, потому что она потянулась через стол и схватила меня за руку:
– Лесли, что случилось, милая?
Я лишилась дара речи и не мигая смотрела на Хоуп. Мама обернулась и сразу узнала ее. Мы обе ошарашенно молчали.
Официантка подвела их к столу по соседству с нашим. Мы с мамой продолжали молча глазеть на нее. Хоуп, садясь, мельком взглянула на меня, а потом, словно не узнав, отвернулась. Я очень обиделась на то, что она меня не узнала. Наверное, я заплакала. Меня переполняли эмоции, и я не знала, что делать. Я стала теребить браслет у себя на запястье, шепча ее имя и надеясь, что она услышит меня и обернется.
Она меня не услышала, но услышала бывшая с ней женщина – она резко повернула голову в нашу сторону, лицо у нее было испуганное. Это смутило меня, как и маму.
Женщина взглянула на Хоуп.
– Кажется, я забыла выключить плиту. – Она поднялась. – Придется уйти.
Хоуп смутилась, но тоже встала. Мать повела ее к выходу. В этот момент мама тоже встала и бросилась за ними. Я тоже.
Выйдя на улицу, мы увидели, как женщина втолкнула Хоуп в машину и сразу же закрыла дверь. Мы с мамой подошли, и, когда женщина увидела маму, глаза ее наполнились слезами.
– Ну пожалуйста, – стала умолять она, ничего не пытаясь объяснить.
Не говоря ни слова, мама некоторое время смотрела на нее. А я стояла, пытаясь понять, что происходит.
– Зачем вы ее забрали? – наконец спросила мама.
Женщина плакала, все время качая головой.
– Прошу вас, – рыдала она. – Ей нельзя к нему возвращаться. Пожалуйста, не делайте с ней этого. Пожалуйста, ну пожалуйста.
Моя мать кивнула. Шагнув вперед, она ободряющим жестом положила руку на плечо женщины.
– Не волнуйтесь. – Мама взглянула на меня, и глаза ее наполнились слезами. Потом она вновь посмотрела на женщину. – Я сделала бы что угодно, чтобы уберечь свою дочь от беды.
Женщина в замешательстве посмотрела на маму. Вероятно, она в точности не знала, что именно известно нашей маме, но оценила ее честность. Наклонив голову, она вздохнула.
