Кэрол Марш - Серебряная цепь
— Я знаю, что все по-другому. Я люблю тебя больше. — Питер потянулся к ней и был остановлен взглядом. — Я очень долго ждал, и не собираюсь сдаваться. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Дана. Хочу, чтобы ты стала моей женой, а я усыновлю Уэллеса. У нас будет семья, — убеждал он ее.
Дана уловила страсть, которая пробивалась сквозь его ровный голос, и знала, что он говорит искренне. Она взглянула на знакомое худое лицо, на добрые серые глаза, на твердую линию рта и снова подумала, что он стал красивым и привлекательным мужчиной. Он совсем не такой, как Маршалл Фоулер. Он был честным и верным, умел сочувствовать и помогать, стал таким неотразимым. Она посмотрела в глаза, в которых светилась нежность, и у нее перехватило дыхание, она вдруг поняла, что не настолько знает его, как думала.
— Питер, — сказала она и запнулась. — Я никогда не смогу любить тебя так, как ты хочешь. — Она наконец справилась с голосом и постаралась найти нужные слова. — Я больше никогда не выйду замуж. Я не смогу после всего того, что у нас было с Маршаллом. — Она посмотрела на свои руки, нервно потирая пальцы. Питер положил свою большую руку на ее, пытаясь успокоить. — Что-то случилось со мной, когда я вышла за Маршалла. Во мне как будто что-то сломалось, и я не думаю, что смогу это починить когда-нибудь.
— Это ты придумала. На самом деле так не может быть. — Он нежно пожимал ее руку, и Дана взяла его ладонь в свои. Наклонившись, он нежно поцеловал ее в губы, задержавшись у ее губ, а затем слегка отодвинулся и торопливо сказал: — Я люблю тебя. Всегда любил и всегда буду любить.
— Питер, дорогой Питер. — Слезы подступили к глазам Даны, а сердце сильно забилось от неожиданного прикосновения его губ, но она взяла себя в руки и голос не дрогнул. — Не надо. Ты заслуживаешь кого-нибудь, кто мог бы любить тебя всем сердцем, а я не могу.
Питер отодвинулся и сидел, опершись локтями о колени и глядя прямо перед собой. Лицо его стало усталым и напряженным, будто он пробежал длинный кросс и проиграл. Дана все еще сидела затаив дыхание, когда он встал и начал мерить комнату шагами. Но сейчас он двигался машинально, не глядя ни на Дану, ни на еще что-нибудь в просторной комнате, пока наконец не подошел к окну и повернулся к ней спиной, засунув руки в карманы и глядя в парк, где уже начали сгущаться сумерки.
— Дорогой. — Дана встала рядом и положила руку на его плечо.
— Не зови меня так, пока не будешь считать меня дорогим на самом деле. — Питер почти яростно посмотрел на нее и убрал руку.
— Я считаю, — грустно сказала Дана. — Я действительно о тебе так думаю.
— Не будь фривольной, Дэйнс, — усмехнулся Питер. — Дорогой тот, дорогой этот. Ты даже швейцара зовешь дорогим.
— Неправда, — возмутилась Дана. — Я никогда в жизни не называла его дорогим.
— Не порть хорошую историю фактами. — Он, нахмурившись, посмотрел на нее, но в глазах мелькнула слезинка.
— Питер. — Дана жалостливо смотрела на него.
— Все в порядке, крошка. — Он обнял ее, нежно прижал к груди и тотчас отпустил. — Я могу подождать.
— Я вовсе не это имела в виду, — проворчала Дана.
— Да. Но я имел в виду именно это, — рассеянно сказал Питер. — Я не сдаюсь, Дэйнс. Ты это знаешь. Ты еще передумаешь, и я дождусь, пока ты все поймешь. — Он поднял голову и притворился, что думает о чем-то серьезном. — Правда, когда я ждал в прошлый раз, ты вышла замуж за другого, так что, может быть, мне стоит перекинуть тебя через плечо, увезти в Англию и держать там, пока ты не поймешь, что я тот самый парень, с которым ты проведешь остаток своей жизни.
Лицо Даны сияло. Она почувствовала к нему такую нежность, какой не испытывала никогда в жизни. Она поняла, что этот сильный и неунывающий мужчина совсем не тот мальчик, так жалобно смотревший на нее на катке много лет назад. Ей захотелось подразнить его.
— Возвращайся в Оксфорд и женись на какой-нибудь ужасно эрудированной студентке, которая читает Пруста, ездит верхом и на охоту. Вы с ней объездите весь мир и будете более знамениты, чем Уилл и Ариел Дюранты.
— Уилл и Ариел Дюранты? — Питер притворно рассердился, оглядывая свой безупречный костюм. — Я что, кажусь тебе рассеянным профессором? Придется сменить портного.
— Дурачок. Ты знаешь, что я имею в виду.
— Знаю. Но ты не права. Я вернусь в Оксфорд, но не женюсь ни на ком, кроме тебя.
— Перестань. Давай больше не будем об этом говорить. — Дана пододвинулась к нему поближе, он обнял ее. Они стояли вместе и смотрели в окно на машины, сверкающие огоньками внизу вдоль Пятой авеню. — Что ты будешь делать после Оксфорда?
— Защищу докторскую диссертацию, наверное. По американской политической теории. Что-нибудь вроде этого.
— Гарвард?
— Может. Может, Колумбийский университет. — Он сжал ее в объятиях, а потом отпустил и засунул руки в карманы, успокаивая себя. — Возможно, Стэнфорд. Мне понравилось там прошлым летом, там много интересных людей.
— А потом?
— Я хотел бы преподавать, — признался Питер. — Но не отказался бы немного поработать в Вашингтоне на правительство. — Дана отошла от окна, он последовал за ней, наблюдая, как она взяла длинную спичку и зажгла лучину для растопки камина, лежавшую между двумя большими березовыми поленьями. Загорелось пламя, и его отблески засияли на золотистых волосах Даны, когда она встала на колени, разжигая камин. Она не заметила, как желание сделало его лицо почти чувственным, не уловила и его жеста, когда он потянулся к ней, будто пытаясь погладить ее по голове.
— Я рада, — сказала Дана, поднимаясь и вновь занимая свое место на кушетке. — Из тебя выйдет замечательный учитель.
Питер оперся плечом о каминную доску и посмотрел на Дану.
— А ты? Что ты теперь будешь делать?
— Теперь, когда я стала матерью? — Дана гордо засмеялась. — Скорее всего, останусь на некоторое время в Калифорнии. Мне там нравится. — Она почти застенчиво посмотрела на него. — Я не говорила тебе. Я снова рисую.
— Дэйнс! Это замечательно. Я горжусь тобой.
— Помнишь Адама Херрика? Это он должен был быть вторым крестным отцом. Ты встречал его у Констанс. — Питер кивнул, и Дана продолжала: — Это он уговорил меня продолжить рисование. — Дана рассказала ему о чудесном старинном мольберте, о поездке за красками и кистями, о том, как Адам ходил за покупками и готовил, так что она могла целиком посвятить себя живописи. Она говорила все громче, продолжая рассказ, отблески огня играли на ее оживленном лице, и Питер не перебивал ее, пока она не рассказала о том, как Адам привез ее с ребенком из госпиталя в маленький коттедж в Малибу. — А потом, — улыбаясь своим воспоминаниям, говорила Дана, — он открыл дверь, и я увидела колыбель для Уэллеса, которую он где-то нашел и починил, не говоря мне ни слова.
![Айрин Эльба - Лучшее впереди. Книга вторая [СИ]](/uploads/posts/books/5908/5908.jpg)
![Айрин Эльба - Лучшее впереди. Книга вторая [СИ]](/uploads/posts/books/6336/6336.jpg)
