Лейни Рич - Лучше не бывает
Теперь фигура моего молчаливого слушателя расплывалась от слез, которые так и норовили хлынуть из моих глаз. Зато я довела задуманное до кон на. Невозможно поверить, но я это сделала!
Не ведая, что творю, я смахнула слезы тыльной стороной ладони и тупо уставилась на оставшиеся на ней черные разводы. Проклятая тушь! Метнулась к своему столу, выхватила сразу целую горсть бумажных платков, промокнула глаза, как сумела, и вернулась к Уолтеру.
– Знаешь что? Теперь, когда псе позади, я наконец понимаю…
– Что? – Он поднялся, взял мою руку в свою, накрыл другой и, слегка сдвинув брови, повторил: – Что ты понимаешь?
– Что все это была полнейшая глупость! – прохрипела я. (Господи, если б знать, как трудно будет это произнести!) – Это была чушь! Нелепица! Я всегда, с самого начата была достойна тебя, и если тебе самому так не казалось, то ты просто… просто болван, вот ты кто!
Он засмеялся, все еще хмурясь.
– Что?! – с вызовом потребовала я объяснений.
– В самом деле смешно, когда подумаешь, чем ты все это время занималась.
– Зато я сильно выросла над собой! – отпарировала я надменно, забыв о растекшейся туши, споткнулась о платформу, ткнулась носом Уолтеру в грудь и в этой позе осталась. – Я ведь не за этим тебя сюда вызвала… вернее, не только.
– А зачем же?
– Чтобы дать тебе еще один шанс.
– Вот это дельная мысль.
Я подняла перепачканное лицо, и мы впервые по-настоящему улыбнулись друг другу. В глазах Уолтера блестели и переливались бесчисленные отражения рождественских огоньков. Он легонько коснулся моих губ своими.
– Ты просто обязана как-то дать мне понять, что настал наконец момент перейти к поцелуям…
Не в силах говорить, я просто кивнула, и то, о чем так долго мечтала, наконец случилось. О! Как в самой романтической из романтических сцен, мне показалось, что я таю, растворяюсь в океане нежности и страсти.
Отстранившись друг от друга (что произошло далеко не сразу), мы еще некоторое время не разжимали объятий, медленно двигаясь в такт блюзу, что едва слышно доносился откуда-то извне. Я склонила голову Уолтеру на плечо и отдалась дивному ощущению того, что кем-то по-настоящему любима, кому-то по-настоящему дорога.
– Это была чистая правда, – вдруг прошептал он мне в ухо.
– Что именно?
– Тогда, ночью. Я сказал, что люблю тебя.
– Как, ты помнишь?! – От удивления я даже отстранилась.
– А почему бы мне не помнить? – Уолтер отвел от моего лица выбившуюся прядь. – Ведь не было дня, чтобы я не проклинал себя за это. Слишком поспешил, признаю, но я был тогда в полусне и не сознавал, что делаю.
– Это не могло быть правдой! – решительно заявила я. – Мы тогда были едва знакомы.
– И тем не менее. По-твоему, не бывает любви с первого взгляда?
– Ну да, в песнях и романах…
– Но ведь откуда-то оно должно было взяться, это понятие. Я только жалею, что не подождал более подходящего момента для признания.
– Можешь считать, что момент настал, – улыбнулась я. – Скажи это снова.
– Что люблю тебя?
Я истово закивала. Уолтер взял мое лицо в ладони и торжественно произнес:
– Помоги мне Боже, но я и в самом деле люблю Ванду Лейн!
– Красиво! – вздохнула я. – Хотя мне вполне хватило бы второй части. В следующий раз оставь Бога в покос, ладно?
– Договорились. Можем идти?
– Куда?! – Я схватила его за руку. – Еще ничего не закончено!
– Ну вот, так я и думал, – засмеялся Уолтер, обнимая меня.
Я решительно высвободилась и снова усадила его на «трон» Санта-Клауса.
– Сиди и не шевелись.
Проделав все необходимое (и не забыв подправить макияж), я взяла пульт дистанционного управления камерой и поспешила присоединиться к Уолтеру, а точнее, склонилась к нему, повернула его лицо к себе, держа в обеих ладонях, и нажала нужную кнопку. Вспышка на миг ярко осветила интерьер уголка.
– Разве мы не должны были смотреть в объектив?
– Всему свое время. Нам придется принять еще девять поз. – Я отбросила дистаиционку, пояснив: – Выставлено на десять фото.
Уолтер поцеловал меня – это сопровождалось вспышкой. Мы обратили к камере преувеличенно широкие улыбки – новая вспышка. Вспышки следовали одна задругой, только успевай принимать позу позабавнее. Мы веселились чем дальше, тем больше – пи дать ни взять два не в меру разошедшихся подростка.
Когда со снимками было покончено, я, вспомнив про свой подарок, повела Уолтера к елке.
– Извини, – огорчился он, принимая сверток, – а я не догадался захватить подарок.
– Не беда!
Настало время проверить, чем увенчалось наше кривлянье перед камерой. Пока я оценивала результаты, Уолтер подошел сзади и положил ладонь мне на талию. Жест показался мне таким естественным, словно он делал это сотни раз.
Некоторое время мы разглядывали и весело обсуждали снимки и спорили, какой получился лучше. В конце концов первый приз был единогласно присужден самому первому, где мы так романтически смотрели в глаза друг другу.
– Ты так и не развернешь подарок?
Кивнув, Уолтер принялся разворачивать желтую с блестками бумагу. Внутри находилась простая деревянная рамочка для фотографий. Я послала лучший снимок на печать, потом протянула его Уолтеру.
– Думаю, самое время тебе начать пополнять свою коллекцию.
Вставив снимок в рамочку, Уолтер надолго задержал на нем взгляд, легонько водя пальцем по стеклу. Едва заметная тень грусти пробежала по его лицу, но тут же уступила место улыбке.
– Спасибо, Ванда. Это отличный подарок.
Уолтер привлек меня к груди, и я расслабилась, слушая мерный стук его сердца, вдыхая его запах и думая о том, до чего же все это чудесно.
– Все в порядке? – спросил он.
Я поразмыслила, подыскивая уклончивый ответ, но махнула рукой на всю и всяческую осторожность и ответила совершенно искренне:
– Все хорошо, милый. Лучше и быть не может!
