Бетти Махмуди - Пленница былой любви
Я выразила ему свое сочувствие. «Будь я на месте Насерин, ни за что не согласилась бы на присутствие Муди в своем доме», – подумала я. Но полностью заняла позицию мужа, как он того ожидал. Я снова была его союзницей, бесстрашным товарищем, его самой заинтересованной сторонницей. Я всячески старалась обласкать его неискренними, но желанными для него признаниями.
– У нас на самом деле нет денег? – поинтересовалась я.
– Да. Мне по-прежнему не платят. До сих пор не улажены формальности.
Я не поверила ему, но вслух спросила:
– Куда мы должны переехать?
– Маджид предложил, чтобы мы подыскали себе квартиру, и они с Маммалем будут оплачивать.
С большим трудом мне удалось скрыть радость. Теперь уж мы уйдем из этой тюрьмы, ведь Муди дал слово Баба Наджи. Кроме того, я знала, что о возвращении в дом Амми Бозорг не может быть и речи. Жить с родственниками не входило в планы Муди, уж очень они оскорбили его достоинство.
В глубине души я надеялась, что Муди подумает о возвращении в Америку.
– Они тебя не понимают, – мягко говорила я. – Ты столько для них сделал. Но оставим это. Все как-нибудь устроится. В конце концов, нас трое.
– Да, – сдавленно ответил он и обнял меня, потом поцеловал. В последующие несколько минут мне удалось забыть о действительности. Мое тело стало единственным инструментом, каким я пользовалась для обретения свободы.
В поисках дома мы бродили по грязным улицам в сопровождении посредника. Все, что нам было предложено, находилось в ужаснейшем состоянии. На протяжении десятков лет к этим жилищам не прикасалась не только кисть маляра, но и даже метелка.
Я наблюдала за Муди. Потребовался почти год, чтобы он наконец-то избавился от сантиментов детства и начал замечать нужду, которую его земляки считали нормой. Ему уже здесь не нравилось.
Вокруг его шеи сжималась петля случайных стечений обстоятельств. Хотя по-прежнему он занимал престижную должность в клинике, однако врачебную практику вел нелегально: он не мог убедить антиамерикански настроенные власти признать его диплом; был не в состоянии получить свою зарплату; не мог обеспечить семье благополучие.
Муди коробило также и то, что он должен подчиняться желаниям старейшины рода. Баба Наджи имел приятеля-посредника по найму недвижимости. Тот показал нам квартиру по соседству с домом Маммаля, но она нам не понравилась, и мы отказались. Это послужило поводом для острой дискуссии Муди и Баба Наджи.
– Там нет двора, – объяснял Муди. – Махтаб нужно где-то играть.
– Это не так важно, – ответил Баба Наджи. Потребности и желания детей его вообще не интересовали.
– Там нет мебели, – продолжал Муди.
– Это неважно. Вам не нужна мебель.
– Но у нас же ничего нет, – стоял на своем Муди. – Нет плиты, холодильника, стиральной машины. Нет даже ни одной тарелки или ложки.
Я была поражена и удовлетворена аргументацией Муди. Он хотел, чтобы у Махтаб был двор, чтобы у меня было все необходимое. Ему хотелось, чтобы у всех что-нибудь было, а не только у него. И он стремился ко всему этому так сильно, что готов был воспротивиться старейшине рода.
– Это неважно, – повторял Баба Наджи. – У вас будет своя квартира, а мы дадим вам все необходимое.
– Та'ароф, – отрезал Муди, почти крича на святого мужа. – Все это лишь та'ароф.
Баба Наджи вышел в ярости. Муди боялся, что зашел слишком далеко.
– Нам нужно как можно быстрее найти квартиру, – сказал он. – Следует подыскать что-нибудь приличных размеров, где бы я смог открыть кабинет и начать зарабатывать хоть немного денег.
После минутного раздумья он озабоченно добавил:
– Необходимо получить наши вещи из Америки.
Родственник Муди Реза Шафии был анестезиологом в Швейцарии. Его периодические визиты к родителям всегда были поводом для больших торжеств. И когда мы получили приглашение на обед, даваемый в его честь, Муди пришел в неописуемый восторг. Поскольку он сейчас работал в клинике и собирался открыть частный кабинет, профессиональные разговоры представляли для него особый интерес.
Нам очень хотелось вручить Резе Шафии подарок, и мы с Махтаб отправились его покупать, но магазин был закрыт на время молитв.
– Подождем здесь, – сказала я, указывая тень под деревом. – Очень жарко.
Невдалеке мы заметили группу пасдаров – грузовик, заполненный мужчинами в мундирах, и «пакон» с четырьмя женщинами-полицейскими. Машинально я подняла руку к лицу, чтобы удостовериться, что ни одна прядь волос не выбилась из-под русари. «На этот раз они не привяжутся ко мне», – сказала я себе.
Нам скоро надоело ожидать, и мы снова подошли к магазину, желая посмотреть, нет ли где расписания его работы. Тут же «пакон» рванул с места и со скрежетом тормозов остановился возле нас. В мгновение ока выскочили четыре пасдарки. Говорила только одна.
– Ты не иранка? – спросила осуждающе она по-персидски.
– Нет.
– Откуда ты приехала?
– Из Америки, – ответила я по-персидски.
Она говорила резко и быстро. И я вынуждена была обнаружить мое ограниченное знание языка.
– Не понимаю, – отозвалась я.
Это еще больше распалило пасдарку. Она выплеснула на меня всю свою злобу на этом непонятном мне языке, пока Махтаб не перевела ее слова.
– Я хочу знать, почему ты не понимаешь, – перевела Махтаб и добавила: – Она говорит, что вначале ты говорила по-персидски.
– Объясни ей, что я знаю только несколько слов.
Это немного успокоило пасдарку, но она продолжала стрекотать, а Махтаб переводила:
– Она задержала тебя, потому что твои носки опускаются.
Я подтянула свои носки, а пасдарка ушла, оставив Махтаб последнюю инструкцию:
– Скажи своей матери, чтобы она никогда не выходила на улицу в спущенных носках.
По дороге домой я предупредила Махтаб, чтобы она не рассказывала отцу об этом инциденте. Я опасалась, что Муди ограничит нашу свободу.
В тот вечер мы отправились к аму[12] Шафии в район Гейши, чтобы передать ему фисташки для Резы. Там было в гостях пятьдесят—шестьдесят человек.
Поздним вечером, когда уже некоторые гости разошлись, а мы собирались последовать за ними, раздался зловещий вой сирен. Погас свет. Я прижала к себе Махтаб, и обе мы протиснулись к стене вместе с другими гостями.
Слышен был только гул приближающихся самолетов, но артиллерия молчала.
– Нехорошо, – сказал кто-то. – Может, у нас закончились боеприпасы.
Атакующие самолеты зависли почти над нами. Последовавший взрыв оглушил меня.
Вдруг на нас рухнула стена. Мы с Махтаб инстинктивно бросились вперед. Послышался звон бьющегося стекла.
Мы не успели опомниться, как нас накрыл второй, а за ним третий взрыв. Дом задрожал. Отовсюду сыпалась штукатурка. Махтаб отчаянно плакала. Муди судорожно сжимал мою ладонь.
