Диана Морьентес - Испытание чучвств
— Ты уверен, что хочешь? — спросила девушка абсолютно серьезно. Остановила его руку и погладила по щеке и немножко за ухом.
— Не уверен, — ответил он честно. — Просто я не знаю, как еще могу доказать, что люблю тебя.
Где-то Наташа уже слышала эти слова. Когда вспомнила, где, — улыбнулась и крепко обняла Макса за шею.
— Мне не нужны доказательства, — прошептала ему нежно. — Я верю тебе на слово!
— У меня никого нет ближе, чем ты, — признался он настолько нешуточно, что Наташа поняла — это вовсе не комплимент.
— А Катя? Ребенок, или родители — это же твоя кровь.
— Ребенок или родители — это отдельные люди, — авторитетно пояснил Максим. — А ты — половина меня.
На следующий день, в пятницу, приехали домой из школы вместе. Максим задернул шторы, установил будильник и зарылся носом в подушку. Наташа сделала музыку потише и села за его письменный стол — делать уроки под маленькой гудящей настольной лампой. Ему сегодня на работу в клуб, а Наташе кажется, что все, чего хочет Максим — это, вот как сейчас, спрятаться ото всех и побыть наедине с самим собой. Она раскрыла учебник по биологии, но ничего не читала. Впереди выходные, и, в общем-то, делать уроки сегодня нет никакой необходимости.
…Когда вышли из школьных дверей, Наташа предложила забрать Катю из садика, но Максим попросил — именно попросил — чтобы Катя сегодня еще побыла у бабушки с дедушкой. И извинился за свою просьбу, ведь он уйдет на работу, и Наташа останется дома в одиночестве…
Девушка висела над учебником, воткнув подбородок в ладошки, и наблюдала за Максимом. Он не спал. Он ворочался, как будто не мог удобно разместить свою голову на подушке. Вздыхал глубоко. Наташе самой становилось паршиво оттого, что Максиму плохо, а она даже не знает, в чем дело, не говоря уже о том, что не знает, как помочь.
Когда Максим повернулся к ней лицом, Наташа убедилась, что глаза у него открыты. Подошла, села рядом с ним на кровать, подогнув под себя ногу. Максим откинулся на спину, чтобы было удобнее смотреть на девушку. Она расчесала несколько раз ноготками его волосы… Вообще очень любит прикасаться к его волосам…
— Не можешь уснуть? — спросила его тихо. — Хочешь, выключу музыку?
Максим мотнул головой:
— Не надо, она мне не мешает.
— А что тебе мешает?
Парень не ответил.
— Макс, если ты не хочешь, чтобы я это знала, ты можешь сказать общими словами, как бы зашифровать…
— Как это?
— Ну, например, если я изменила парню, и хочу поделиться с подругой, но не хочу, чтобы меня считали изменницей, я могу сказать, что предала самого близкого друга. Тогда подруга меня утешит, но при этом она не догадается и не сможет никому рассказать о моей измене. Понимаешь, просто надо подобрать подобные по смыслу слова. А поскольку мы договорились, что будем пользоваться шифрами, то и мои слова подруга воспринимать буквально не станет и не сможет обвинить и в предательстве друга. Вот.
Максим улыбнулся и заглянул в будущее:
— А если по твоим шифрам подруга сама обо всем догадается?
— Значит, это настоящая подруга.
— Наташ, — вздохнул парень. — Я сделал большую ошибку и теперь очень об этом жалею. Вот и все.
— Так я же спец по ошибкам! — засмеялась девушка. — Об ошибках я знаю все и даже больше! Тебе непременно надо со мной поговорить!
Максим думал несколько минут, глядя мимо Наташи. А она молча ждала, нежно водя ладонью по его лицу, шее, груди.
— Я предал своего друга, — признался Макс тихо.
— Это ты зашифровал или нет?
Парень задумался: такой провокационный вопрос пальцем в небо и в самую точку. Ведь, по сути дела, ответить можно и так, и так.
— Нет, это я совершенно честно тебе говорю. Я предал своего друга. Точнее, даже трех человек — по цепочке.
— Зачем ты повторяешь слово «предал»? — мирно продолжала выяснять Наташа. — Может, ты сильно преувеличиваешь? Что именно ты сделал?
— А вот этого я не могу сказать, извини, — Максим несмело улыбнулся.
— Хорошо. Ну, хотя бы нарисуй мне скелет: может, ты оказал кому-то услугу, и это оказалось в ущерб трем твоим друзьям?
— Нет, у меня все гораздо хуже. Нет ни одного человека, который получил хоть какую-то выгоду от моего поступка.
У Наташи в голове было подозрение, что он говорит об измене, но сейчас все сомнения развеялись: так он предал бы только ее, а здесь целых три человека; к тому же, обязательно был бы человек, который остался бы доволен — это его любовница. Или другой вариант: изменил ей с девушкой друга. Например, с Юркиной Светой. Вот тебе и предательство друга. Но опять: Света получила бы выгоду, и кто же тогда третий человек?
— А эти три друга знают о твоем поступке?
— Нет. Точнее, один из них знает, но мне как раз важнее, чтобы двое других во мне не разочаровались.
— Макс, — вздохнула Наташа, — жизнь показывает, что тайну невозможно сохранить, если о ней знают больше одного человека. Но ты попытайся сделать все, что зависит от тебя, чтобы этот друг не рассказал остальным. И имей в виду, я буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Мне так трудно что-то тебе посоветовать — я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, и что ты такого страшного сделал.
Максим сел в кровати, уже давно понял, что заснуть он не сможет, значит, придется держаться ночью за счет крепкого кофе.
— Я справлюсь, — пообещал он своей девушке и нежно поцеловал ее в губы. — Спасибо за участие!
— Скажи, а это, действительно, страшный поступок? — заглянула Наташа ему в глаза. — Вот представь, что ты договорился со своей совестью, и она тебя больше не мучает. Посмотри объективно: так ли это ужасно?
Максим представил все, как попросила Наташа.
— Нет, пожалуй, это мелочь. Я думаю, кроме меня, такие же ошибки совершают еще тысячи людей. Но меня не волнуют тысячи людей, меня волнует то, что это сделал именно я. В этом и проблема.
— Макс, — неожиданно Наташа стала невероятно серьезной. Взрослой. — Я хочу кое-что тебе рассказать. Но тоже так — образно.
Девушка взяла его за руку и стала теребить его пальцы. Глаза опустила, и Максиму она вдруг показалась очень мудрой. Он слушал крайне внимательно — ее взгляд, выражение ее лица были слишком необычны.
— В детстве, когда мне было восемь лет, я совершила преступление…
Наташа замолчала. Максим попытался заглянуть ей в глаза, но понял, что она этого не хочет. Спросил осторожно:
— Украла с прилавка шоколадку?
Но девушка ответила серьезно:
— Я ни разу в жизни ничего не крала. Это была чрезвычайно серьезная ошибка, которую невозможно исправить. И эта ошибка преследует меня всю жизнь и будет со мной до конца моих дней. Каждое утро я просыпаюсь с памятью об этом поступке и каждое утро прощаю себя за него, потому что у меня нет другого выбора. Если однажды утром я не смогу себя простить, то не смогу прожить этот день, — Наташа подняла глаза. — А я очень хочу прожить этот день, Макс! Какой бы он ни получился, хороший или плохой. И следующий хочу прожить! И еще миллионы дней! Я понимаю, что не заслуживаю этого, — ее глаза наполнились слезами и бровки напряглись, но она пронзительно смотрела Максиму в лицо и крепко сжала его руку. — Это огромная наглость с моей стороны: то, что я сделала, — это на самом деле ужасно! А я живу, улыбаюсь, люблю… — глубоко вдохнула и, собравшись с силами, подвела итог: — Себя надо прощать. И если есть за что — это очень хорошо. Значит, совесть не отсутствует.
