Ли Райкер - Полюбить ковбоя
– Годится для двадцать первого века, – с гордостью сказал Кен, заставив ее провести рукой по серому гранитному покрытию рабочего стола, которое стоило ему более трех тысяч долларов, зато, по замечанию Кена, будет служить вечно. – Этот материал не боится грязи, и Тимми мог бы гонять по нему свои металлические грузовички. Вот сюда, – он коснулся середины стола, – можно поставить горячую сковороду, и не останется никакого следа.
– Великолепно. – В глазах Эрин было удивление. – Кен, что это такое?
– Новый дом, – ответил он, как будто его намерения были вполне очевидны. – Подожди, пока не увидишь верхний этаж. – Наверх поднималась лестница от главного входа, а другая винтовая спускалась вниз из холла около спален в огромную общую комнату в стороне от застекленной задней веранды и открытой террасы. – У Тимми будет своя комната с ванной.
– А у Мег?
Он отвернулся в сторону.
– Маме нужно собственное жилье, а мы должны жить отдельно, – ответил он, позвякивая мелочью в карманах своих льняных брюк.
– Я правильно тебя поняла?
Черт, он планировал сперва показать ей абсолютно все, каждый закоулок, каждый чулан, пневматическую систему мусоропровода, джакузи в главной ванной, вид из окна спальни на новую площадку для гольфа; ей бы понравилось, и через несколько месяцев она забыла бы Парадиз-Вэлли, а он сам перестал бы каждую ночь беспокоиться, постоянно вскакивая и прислушиваясь.
– Эрин, я никогда не умел красиво говорить, – обойдя рабочий стол, он положил руку ей на плечи, – я полагал, что все будет постепенно, то есть я хочу сказать, что собирался подождать, пока ты полюбишь этот дом, прежде чем сделать тебе предложение.
– Выйти замуж?
– Разве я скрывал свои чувства?
Он полюбил ее еще будучи мальчишкой; он видел, как она влюбилась в Денни, видел, как ушла от него, видел, как вернулась назад с разбитым вдребезги сердцем; он был с ней, когда она родила сына – он был с ней всегда.
Эрин стояла, не шевелясь и ничего не отвечая. За-ключив ее в объятия, Кен нагнул голову, нашел ее губы и поцеловал без всякого протеста с ее стороны. Он едва не застонал при мягком соприкосновении их губ, и когда до-тронулся до них языком, Эрин почти впустила его внутрь. Но затем ее губы плотно сомкнулись, как тиски вокруг его сердца, и она отскочила прочь, проведя руками по плечам, словно он заморозил ее.
– Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья, – сказал он, – только я всегда был отцом для Тимми, только я заботился о маме и о тебе. Неужели ты не понимаешь, что я чувствую? Неужели не догадываешься, что я люблю тебя?
– Ох, Кен. – Эрин не могла прийти в себя и, отойдя подальше к широкому окну, стала смотреть на безжизненное пространство высохшей грязи с глубокими, похожими на шрамы канавами от строительных машин. – Не знаю, что сказать.
– Скажи «да». Все остальное мы обсудим позже. – Став позади нее, Кен обнял Эрин за талию, и его дыхание коснулось ее волшебных волос на затылке. – Разведись с ним, Эрин. У вас никогда ничего не получится.
При его прикосновении Эрин вздрогнула, и у Кена упало сердце. Ее сияющее радостью лицо, беззаботный смех, яркие зеленые глаза – все это он видел уже раньше, когда ей было пятнадцать, потом семнадцать, потом двадцать… но затем все пропало.
– Похоже, ты хорошо провела время в Шайенне, не так ли? – изменившимся жестким тоном спросил он.
– Да. Я поняла, что все еще беспокоюсь за Денни. Мне не следовало сегодня ехать с тобой сюда. – Она беспомощным жестом обвела безукоризненную бело-серую кухню, сверкавшую в предвечернем свете. – Я никогда не думала… Кен, через несколько дней он приедет домой.
– Парадиз-Вэлли ему не дом.
– Как ты можешь так говорить? – Эрин резко обернулась.
– Ты, как и я, слышала оглашение завещания отца.
– Завещание несправедливое.
– Ты знаешь, что отец не хотел даже подпускать Денни к ранчо.
– Или ко мне? – спросила Эрин, глядя в пол.
– Он думал так же, как и я; никто из нас никогда этого не скрывал.
Кен не мог отвести взгляда от ее головы, от ее волос, которые в лучах заходящего солнца меняли свой цвет из матово-рыжеватого на более темный, благородный красновато-коричневый. Ему не следовало ждать так долго. Ему следовало поговорить после заседания библиотечного совета, когда он поцеловал ее, но Эрин убежала, и он вместо этого наблюдал, как она несколько минут спустя отправилась в фургон. Потом Денни говорил с ним о ранчо и об Эрин, но Кен опять ничего не сказал ей и опять наблюдал, как она отправилась в Шайенн, несмотря на его возражения. Сейчас у него был шанс все высказать.
– О, у Денни грандиозные замыслы.
Эрин подняла голову, удивленная интонацией его голоса.
– Ты не знаешь? – Денни есть Денни, со своей веревкой в зубах, решил Кен и усмехнулся. – Эрин, он веселится за твой счет и использует тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– Ему нужна вся земля, чтобы заняться разведением животных.
– Разведением животных? – Эрин побледнела.
– Быков, лошадей… – Кен неопределенно помахал рукой в воздухе, – а также поставкой их на родео, как я полагаю.
Растерянность в ее голосе подсказала ему, что нужно двигаться дальше. Денни сам виноват, что ничего не сказал ей, и заслуживает всего этого.
– Если ему нужны настоящие деньги, я полагаю, все обстоит именно так.
– И когда это будет? – Ее лицо казалось совсем белым на фоне потемневших рыжеватых волос.
– Я сомневаюсь, что у Денни есть четкое расписание. Я думаю, просто в один прекрасный день, как и все остальное. С ним всегда все происходит неожиданно.
Глаза Эрин сделались темно-зелеными, как мрамор, и она машинально провела рукой по гранитной столешнице, которую Кен с любовью придумал для нее и даже следил за ее установкой, думая, мечтая, планируя свою жизнь вместе с Эрин.
– Я не могу оставаться здесь, – сказала Эрин и с невидящим взглядом направилась из кухни к главному входу.
– Эрин, подожди. – Он рискнул и проиграл. Очевидно, она и Денни снова спали вместе. Но сколько это могло продолжаться? – Эрин, давай поговорим. – Он шел следом за ней через дом. – Я все здесь сделал для тебя, а что он может тебе дать? Тебе нужен дом для Тимми, спокойная семейная жизнь.
– Я хочу домой!
На следующее утро Эрин, как всегда, занималась повседневными делами в магазине, но глаза ей застилала красная пелена гнева. Она проверила мелочь в ящичке кассы, подмела проходы, сменила табличку «закрыто» на «открыто» и совсем не обращала внимания на Мег, распаковывавшую детское питание у дальней полки.
Когда Тимми вернется из библиотеки, он протрет полки; за эту его первую работу Эрин согласилась платить ему пятьдесят центов в час, и Тимми объявил себя «богачом» еще до того, как взялся за пыльную тряпку. Денни пообещал сыну, что приедет домой в середине недели – еще через четыре дня – и Тимми не переставал приставать к ней с вопросами: «Какой сегодня день?», «Еще долго, мама?», «Он будет спать в твоей комнате?»
