Наталия Рощина - Цена желания
– Зачем было врать?
– Я побоялась, что моя профессия насторожит его, закрепостит. Глупо, конечно, но я это сделала. – Алиса развела руками. – Была бы я модельером, косметологом, парикмахером – никогда бы не стала этого скрывать, а тут словно заклинило. Я иногда становлюсь сама не своя, когда он пристально смотрит на меня. Прямо дурочкой делаюсь, честное слово.
– Странно. – Марина поджала губы, от волнения играя с тонкой прядью светлых волос. – Три месяца два человека вместе и ничего не пытаются узнать друг о друге.
– Неправда. Я, например, знаю, что он работает в компьютерной фирме, которая набирает обороты с каждым днем. Вадим не любит говорить о бизнесе, но недавно похвастал, что в марте они будут открывать магазин по продаже бытовой техники и компьютеров в том числе.
– Ты разделишь с ним этот праздник, будучи рядом в такой торжественный момент?
– Мы не обсуждали это.
– Хорошо. Что еще ты смогла узнать о нем за прошедшее время?
– То, что его родители тоже врачи, что он у них единственный сын, но отношения между ними почемуто давно испорчены.
– Да ну? – присвистнула Марина. Она оценила находчивость Вадима, которая помогала все это время избежать такого естественного знакомства с собственными родителями. – Проблемы, значит, с предками? А с друзьями?
– Нормально, как у всех. Фамилии и имена не назывались, но они есть, как у каждого человека.
– Но их ты тоже не видела?
– Нет нужды. – Алиса раздражалась, чувствуя, что Марина целенаправленно задает свои вопросы. – Что ты хочешь сказать? Ты будто знаешь больше, чем я. Задаешь вопрос и с такой издевкой! Твой тон и бегающий взгляд последнее время тревожат меня. В чем дело? Мы уже однажды имели такую ситуацию. Ты держала меня в напряжении, не стала объяснять причин своего поведения, сказав, что сделаешь это, когда придет время. Ты не отказываешься от своих слов?
– Нет.
– И что дальше?
– Пока ничего. Время не пришло, – отвечая так, Марина не знала, что она сама имеет в виду. Какие сроки, какие события могут подтолкнуть ее к разоблачению? – Одно могу сказать с полной уверенностью – я не узнаю тебя.
– Я стала другой? – Алиса подняла брови.
– Совершенно.
– Любовь способна изменить любого человека. Это происходит и со мной.
– Ты даже не подозреваешь, что на самом деле с тобой происходит, – тихо, но зловеще произнесла Марина. Она поднялась с дивана и, кутаясь в старый пуховый платок, добавила: – Сделай одну вещь для меня.
– Какую?
– Пообещай, что сделаешь.
– Что за спектакль! – Алиса не на шутку разнервничалась, но под укоризненным взглядом подруги смягчилась. – Обещаю.
– Признайся Вадиму, что работаешь в нашей больнице. Пусть он зайдет к тебе после работы. – Марина говорила, как в бреду. Словно не она, а совершенно другой человек пытался таким образом снять с себя ответственность за умолчание правды. Она подошла к окну, отвернувшись от Алисы.
– Зачем?
– Хочу его рассмотреть получше – устраивает такой ответ?
– Нет, не устраивает. Это можно сделать иначе. – Алиса потеряла терпение и взорвалась. – И к чему тебе его рассматривать? Да ты просто изводишь меня из ревности! Ты всю свою жизнь крадешься по моим следам. Ты завидуешь моим романам, моему счастью. Ты с удовольствием будешь проливать слезы, оплакивая мои неудачи, а через пришедшую радость не можешь перешагнуть! Ты не можешь пережить, что у меня наконец все складывается так, как я всегда мечтала!
Алиса кричала так громко, что Марина машинально прижала ладони к ушам. Она с детства тяжело переносила повышенный тон в свой адрес. Еще с тех пор, как мать кричала на нее, сгоняя свою досаду на дочери. Марина сразу становилась тупой, ничего не соображающей, готовой свернуться в комочек, спрятаться ото всех. Она боялась обернуться и посмотреть на Алису, не хотела видеть выражения ее лица. Почувствовав, что колени подгибаются, она оперлась о широкий подоконник. Слезы полились из глаз – от горькой обиды, от несправедливых обвинений в свой адрес.
Алиса вдруг замолчала, услышала тихие всхлипывания. Марина вытерла слезы, слыша тяжелое дыхание за спиной. В этот момент она поняла, что не станет говорить подруге о том, что та любит женатого мужчину, который попросту использует ее. Это стало очевидным после того, как выяснилось вранье Вадима по поводу родителей, его объяснение отстраненности от всего мира, позволяющее скрывать их отношения. Пусть она узнает все сама когда-нибудь, только не сейчас. Иначе Алиса снова решит, что ревность и зависть заставляют ее открыть неожиданную правду.
– Ты закончила? – глухо спросила Марина. Слез больше не было. Теперь она готова посмотреть подруге в глаза. Обернувшись, встретила ожесточенный взгляд, который с каждым мгновением теплел, впитывал нарастающее чувство вины за сказанное. Но Марине не были нужны извинения. – Теперь уходи из моего дома.
Это прозвучало настолько неожиданно для Алисы, что какое-то время она продолжала стоять, широко раскрыв глаза. Потом взяла Марину за руку, но та быстро выдернула ее, словно боясь обжечься, и отрицательно замотала головой.
– Уходи, Алиса. Я хочу остаться одна. – Та попыталась что-то сказать, но Марина остановила ее. – Больше ничего не нужно говорить. Ты сказала то, что чувствовала всегда. Прилипала, приживала – плохие слова. Ни к кому не нужно прирастать всем сердцем, никогда. Ты права в одном – нужно жить своей жизнью.
Марина снова отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Она вздрогнула, услышав громкий звук закрывшейся за подругой дверью. Медленно оглянулась, словно желая убедиться, что осталась одна. Потом на нетвердых ногах подошла к дивану и бросилась навзничь. Она не могла больше плакать, хотя такую боль ощущала впервые. Ее словно разорвало на две части, и обе истекали кровью, принося столько муки и боли, что, кажется, вынести этого нельзя. Марина подумала, что сегодня безвозвратно ушло то чистое, бескорыстное, светлое чувство дружбы и любви, которое она испытывала к Алисе. Наверняка они помирятся, не смогут они долго друг без друга, но того, что было между ними до этого разговора, не вернуть. Она обняла подушку и, уткнувшись в нее лицом, лежала, пока не уснула.
Костя в который раз обращался к Вадиму, но тот смотрел в окно и ничего не слышал. Проскурин поднялся с кресла, подошел к Белову и склонился над его столом. Вздрогнув, тот нахмурил брови и только теперь взгляд его стал более осмысленным – он увидел лицо Проскурина неожиданно близко.
– Ты что? – спросил Белов, усмехнувшись.
– Это я тебя хочу спросить. Ты витаешь в облаках, а я разговариваю сам с собой.
– Извини, задумался. – Вадим придал лицу сосредоточенное выражение. – Слушаю тебя.
