Анастасия Соловьева - Сейчас и больше никогда
Дмитрий позвонил на фабрику по старой памяти, пообщался с директором, теперь – с председателем акционерного общества. Ему обрадовались. Дела на фабрике обстояли не лучшим образом, как, впрочем, и везде в российской глубинке. Дмитрий объяснил: хочет открыть собственное производство на таких-то условиях. Его даже не дослушали:
– Приезжай подписывать договор.
Он уехал. Елена опять сокрушалась – неудачно. На носу праздники – 12 июня, День независимости России.
Дмитрий ехал в Губернский Город с замиранием сердца. Это ее Город. Ее места. Или уже не ее… Он искал ее в Костроме. Тщетно. В городской справочной его заверили: такая не значится и никогда не значилась. Они старались, честно искали – он им хорошо заплатил.
Из Костромы Дмитрий поехал в Губернский Город. Там наоборот: прописана по такому-то адресу, вот, пожалуйста, телефон.
Этот номер он знал и без них. Она по этому номеру не отвечала.
– Ничем помочь вам не можем! – ответили в справочном бюро. – Теперь так многие. Прописаны в одном месте, а живут – где хотят. Хоть в Костроме! В наше время это законно.
«Законно, – думал он, выходя из справочного бюро. – Разве законно, чтоб она жила с кем-нибудь другим?»
Дмитрий захотел научиться жить без Саши. Временами ему это удавалось, временами его почти с головой поглощала изматывающая тоска. В такие периоды жена, как казалось ему, с тайной радостью твердила про годы и ухудшающееся здоровье. Теперь Дмитрий всегда был рад уйти от нее куда-нибудь подальше. А уехать – так это еще лучше.
И вот он приехал в Губернский Город.
На месте все оказалось не так лучезарно и просто, как представлялось из Москвы. Губернская мебельная фабрика может предложить Дмитрию только место – ангары, цеха. Места у них – завались, все из-за того, что производство постепенно сворачивается. А вот оборудование, технологии – все это у них никуда не годно. Приобретать новые – никакого смысла! В Губернском Городе рады любой мебели.
– Про саму губернию я не говорю! – Директор фабрики улыбнулся грустной улыбкой хорошо знающего жизнь человека. – В районах один интерес – подешевле… Твое оборудование, я думаю, потянет миллионов так на…
– Пора уже отходить от миллионов, – напомнил Дмитрий. – Деноминация, Анатолий Петрович.
– Тебе, Дмитрий Алексеевич, без миллионов никак! У тебя тут и стекло, и металл, и пластик – мы близко этим не занимаемся. Гоним по старинке ДСП – древесно-стружечные плиты. Ну, пойдем, покажу тебе цеха.
Цех оказался большим, холодным, неухоженным помещением. Дмитрия смутили пространства. Придется делать ремонт, платить аренду за метры, оплачивать отопление и электричество, нанимать человека – управляющего эксклюзивным производством… И все это вложения, вложения, вложения! Плюс оборудования на миллионы.
Голландцы настаивают на открытии российского производства. Говорят: транспортировка по Европе удорожает изделие больше чем в два раза. А кто за все заплатит? Или хотя бы кто возьмет часть расходов на себя? По грубым, приблизительным прикидкам, Дмитрий потянет только половину проекта. А остальную – кто?.. Это надо было решить с голландцами. Но он поехал в Губернский Город, ничего толком не обсудив.
– Дороговато выходит, – понимающе усмехнулся директор. – Вот и я думаю: одному тебе, Дмитрий Алексеевич, будет тяжело. Помощники нужны.
– Где ж взять помощников?
– Если надо, поищем.
– Так надо! – оживился Дмитрий.
– Есть у меня на примете один человек. Пока я не скажу тебе, кто это. Один из главных наших акционеров. У нас ведь в Городе теперь такая традиция: большие начальники, всякие шишки тянут руки к промышленности. Скупают акции на подставных лиц. Моду эту завел Бобров. Слыхал про Боброва? Это наш первый секретарь. Потом он был у нас мэром. Хотел на второй срок, да пролетел. Не выбрали. Выбрали другого… Он теперь прибирает к рукам то, что не успел или не захотел прибрать Бобров. Вот накупил наших акций. Потолкуй с ним, попробуй.
– Думаешь, он заинтересуется?
– Думаю, да. А нет, еще кого-нибудь поищем… Да ты уверен, что хорошо пойдут эти твои стулья? Сейчас всякой мебели – завал. Вот я был в Москве на выставке – видел.
– Так и должно быть, – улыбнулся Дмитрий. – По мировой статистике на каждого человека приходится двадцать стульев.
– То по мировой!.. – Главный мебельщик губернии хрипловато рассмеялся и жестом пригласил Дмитрия к себе в кабинет. – Коньячку? – И, получив одобрение, вернулся к стульям: – Двадцать стульев на одного – это по мировой статистике! А у нас на каждом стуле сидят по двое, а третий смотрит, как бы ему между ними затесаться… Ну, Дмитрий Алексеевич, будь здоров! За встречу!
Хозяин кабинета залпом проглотил рюмку коньяка и закусил малосольным огурчиком. Дмитрий последовал его примеру, но при этом не теряя из вида своей главной цели.
Нет, стулья покупают. Еще как покупают! И готовы втридорога заплатить, лишь бы их стул не был похож на соседский. Конструкций стульев, не говоря уж про дизайнерские решения, на свете великое множество. Дело за малым – открыть собственное производство.
– Ну хватит! – засмеялся директор. – Убедил! Ты меня убедил! Договорились. Сегодня пойдем к мэру.
– У вас это так легко? – не поверил Дмитрий.
– Это везде нелегко! А в провинции – особенно. Но считай, что тебе везет. Верхоланцев устраивает прием в честь завтрашнего праздника и пригласил меня. Мы с ним, как говорится, работаем в тесном контакте. Особенно последнее время. – Он подмигнул Дмитрию. – У него к нашему предприятию интерес. Так что сегодня в семь. Давай у входа в Благовещенский собор.
– В собор?! Почему же в собор?
– Да не пужайся! Он живет там напротив, на Благовещенской площади. И не забудь: форма одежды парадная.
Остаток дня Дмитрий провел в подготовке к светскому мероприятию. Первым делом он разыскал городскую гостиницу, снял номер и, не заглядывая в него, отправился за покупками. В гостинице ему объяснили: Губернский пассаж – лучший в городе магазин, находится на Московской улице. Дмитрий уже припарковывал машину у двухэтажного, с лепным фасадом пассажа, когда у него в кармане зазвонил телефон.
– Ты как? – взволнованно прошептала в трубку Елена.
– Нормально. – Дмитрий лениво разглядывал Московскую улицу – прямую, широкую, залитую солнцем и довольно людную. Здесь бы кино снимать по Бунину или по Куприну.
– Он тебя не принял? – трагически спросила жена.
– Почему же? Принял, полистал бизнес-план.
– И чего решил?
– Пока ничего. На сцене появляются третьи лица.
– Вот как? Ты там смотри – осторожнее.
– Сегодня вечером пойду в гости.
– К третьему лицу? А кто он такой?
