Элизабет Лоуэлл - До края земли
Трэвис стоял у дверей больничной палаты, когда оттуда вышла доктор Стоун.
– Как она? – спросил Трэвис.
– Спит. Я дала ей успокоительное.
– Я не об этом, доктор. – Он встретил холодный, оценивающий взгляд женщины.
– Вы родственник Кэти?
– Юридически нет. Но мы… близки.
– Понимаю. Есть ли у Кэти кто-то, кого нужно известить о случившемся?
– Я.
– Пройдемте со мной.
Доктор провела Трэвиса в какое-то помещение, похожее на комнату отдыха, с обшарпанными пластиковыми стульями, жалкими столами и с разбитыми автоматами, выдающими газированную воду и чипсы. На столах валялись старые журналы.
– Садитесь, – сказала доктор Стоун.
– Я лучше постою.
– Садитесь.
Трэвис опустился на стул.
– Ну что ж, вы не хромаете и ноги у вас не повреждены, – заметила доктор. – А как спина?
– Надеюсь, мне поможет плавание или горячая ванна. Как Кэт?
– Кэт? Ах, Кэти. Она потеряла ребенка.
Трэвису показалось, что в него вонзили нож, но он постарался скрыть это, почему-то предположив, что доброй доктору Стоун будет приятна его боль.
– Вам нечего добавить? – поторопила его доктор Стоун.
– Скажите мне, как она?
– Я же вам сказала: она потеряла ребенка.
– Значит, у нее никогда не будет детей? – встревожился Трэвис.
– Нет. У Кэти сравнительно простой выкидыш. Никаких осложнений, если говорить о физическом состоянии.
Трэвис с облегчением вздохнул.
– Слава Богу. Так с ней все будет хорошо?
– Не знаю.
– Что?!
– Мой дорогой молодой человек, – начала доктор таким тоном, что стало ясно: Трэвис ей очень не по душе. – Кэти провела последние три недели в постели, в безнадежном положении, одна, в страхе потерять ребенка. Она весьма выразительно описала мне свои ощущения – дыра в самом центре Вселенной. Кэти проваливается в эту дыру, падает, и это падение не прекращается.
– Если Кэт знала, что ей угрожает выкидыш, почему же она не легла в больницу?
– Нет страховки. Нет денег.
Трэвис вздрогнул, как от удара.
– Вы хотите сказать, что она сохранила бы беременность, если бы легла в больницу?
– Вряд ли. Она задавала мне подобный вопрос.
– И что же вы ей ответили?
– Правду.
– Черт возьми! – взорвался Трэвис. – Неужели я должен все вытягивать из вас по одному слову?
Доктор Стоун вздохнула.
– Как бы ни было приятно помучить вас за жестокое обращение с любовницей, у меня нет никакого желания делать это: я отлично вижу, несмотря на все ваши старания сохранить спокойствие, что вы сами изводите себя.
– Ну и не останавливайтесь на полуслове: поверните нож еще раз. Расскажите, мне о Кэт.
Доктор чуть улыбнулась; этот человек невольно внушал ей симпатию.
– Мистер Дэнверс, Кэти слишком истощена физически, чтобы доносить ребенка. Ей не помогли бы ни уход, ни наши старания. Все это слишком запоздало. Ее организм начал отторгать плод, как только произошло зачатие. Кэти хотела этого ребенка и боролась за него. Она очень волевая женщина. Но в конце концов… – Доктор развела руками.
Боль тисками сдавила грудь Трэвиса.
– У Кэт больше не будет трудностей с деньгами. Переведите ее в отдельную палату. Дайте ей все, что нужно и можно купить за деньги. Сделайте это прямо сейчас, пожалуйста.
– Все это слишком мало для нее и слишком поздно.
– Проклятие! Неужели вы на самом деле получаете от этого удовольствие?
– Нет. Я просто хочу объяснить вам, что деньги не излечат раны Кэти.
– Вы же сказали, что с ней все в порядке!
– Да, физически она почти здорова. Но это далеко не все. После выкидыша у Кэт началась общая депрессия. Доктора-мужчины считают причиной этого гормоны и не придают такому заболеванию особого значения. Но гормоны лишь отчасти причастны к депрессии. Основная ее причина в особенностях женской психики. И сомневаюсь, что мужчина способен понять тяжесть такой утраты.
– Я попробую.
Теперь Трэвис уже не пытался скрыть свое горе. Зачем? Он видел боль в глазах этой женщины: она говорила об утрате пациентки, как о своей собственной.
“Какое-то время доктор Стоун была самым тесным образом связана с чужой жизнью. Теперь это все закончилось”.
Закончилось для всех.
Глава 22
Проснувшись, Кэт испугалась, что ей так и не удалось справиться с последней волной. Ее сердце сжалось от страха. Однако через несколько мгновений она поняла, что лежит на чем-то ровном и сухом.
Комната. Кровать. Белые простыни. Бледно-зеленые стены. И тишина.
Все тело у Кэт болело. Она попыталась лечь поудобнее, но обнаружила, что кто-то держит ее за руку.
Кэт повернула голову и не поверила своим глазам. В кресле возле кровати спал Трэвис.
Кэт задрожала, вспомнив грохот волн, разбивающихся о камни, и заливающие ее потоки воды. Она тонула вместе с мальчиком, которого любила, как собственного сына.
Но Джейсону теперь ничто не грозит благодаря Трэвису.
“Джейсон спасен, а я утонула. Значит, мне тоже больше ничто не грозит. Нельзя причинить боль тому, кто уже утонул”.
Эта мысль успокоила Кэт, оградив ее высокой стеной, недоступной для эмоций. Сблизившись с Трэвисом, она потеряла слишком много. Кэт и не представляла себе, сколько потеряет… Такую невосполнимую утрату невозможно пережить.
Кэт осторожно высвободила руку. Это движение разбудило Трэвиса. Взгляд его, чистый и ясный, проник сквозь стену. В Кэт зашевелилось что-то, очень похожее на боль. Она отвела глаза, боясь, что он увидит пустоту внутри ее.
Когда Трэвис снова потянулся к Кэт, она с холодной решимостью отдернула руку.
– Джейсон, – выдохнула она.
Кэт все еще не могла говорить: у нее нестерпимо саднило горло от соленой воды и надрывного крика.
– С ним все хорошо, – быстро ответил Трэвис. – Врач “Скорой помощи” осмотрел его, объяснил, как нужно вести себя во время шторма, а потом передал матери, велев сделать ему нагоняй.
С Джейсоном все хорошо.
Это единственное, что ей нужно знать. На большее Кэт и не надеялась, поскольку сама видела, как кровь растекалась вокруг нее по настилу.
– Спасибо, что спас его. – Она закрыла глаза. – У меня не хватило на это сил.
Воцарившуюся в комнате мрачную тишину нарушал грохот волн, разбивающихся о черные скалы. Но этот грохот звучал только в памяти Кэт. Она надеялась, что если уснет, то все звуки исчезнут, и тишина станет полной. Тогда ничто уже не нарушит ее оцепенения.
Теплые пальцы нежно прикоснулись к руке Кэт.
– Неужели ты ничего не хочешь спросить о своем здоровье?
Кэт открыла глаза. Там, где когда-то зачиналась жизнь, теперь не было ничего, кроме пустоты. К чему же о чем-то спрашивать? После смерти незачем задавать вопросы.
