Ольга Дрёмова - Иллюзия любви. Ледяное сердце
— Я думал, этот ушёл совсем, — Семён кивнул в сторону Руслана, — уже обрадовался, да не тут-то было — шиш его отсюда выкуришь.
— Не лезь на рожон, Семён, — холодно предупредила Надежда.
— Какой ты молодец: цветочки, комлиментики… — Тополь протянул руку и, ухватившись за лепестки, пощупал их, словно материю на рынке. — Надо же, сообразил потратиться! И правильно, окупится.
— Я бы попросил тебя не влезать в наш разговор. — Опасаясь, как бы его слова снова не вызвали неудовольствие Надежды, Руслан бросил на жену осторожный взгляд.
— А чего ты косишься на мать, боишься, что опять останешься не у дел? — Семён сунул руки в карманы джинсов и вальяжно откинулся назад.
— А ты не боишься, что не у дел можешь оказаться ты? — напрягся Руслан.
— Я?! Ты сам-то понял, чего сказал, дядя? — От подобной нелепости Семёну захотелось рассмеяться. — Да мать из-за меня любого на куски порвёт! Ты не очень-то зарывайся, а то как бы твоя глупость тебе боком не вышла. Неужели ты думаешь, что она променяет меня на какого-то пришлого мужика? — Не сомневаясь, что мать при любом раскладе примет его сторону, Семён пренебрежительно хмыкнул и, уверенный в своей полной безнаказанности, покровительственно взял отчима за верхнюю пуговицу зимнего пальто. — Значит, так, Руслан… как там тебя по батюшке? Хотя, какая разница, если тебя никто так называть всё равно не собирается? Если хочешь тут остаться, слушай меня внимательно и запоминай, второй раз повторять не стану. Хочешь здесь жить — живи, но помни своё место. В этом доме хозяин уже есть, так что или ты принимаешь мои условия нашего с тобой коллективного существования, или одному из нас придётся отсюда выкатиться. Надеюсь, ты догадываешься, кто это будет? — едко протянул он.
— И каковы же эти условия? — В лице Руслана ничего не изменилось, лишь мелькнула едва заметная тень.
— Во-первых, тебе придётся свыкнуться с тем, что твоё драгоценное мнение — не истина в конечной инстанции. По большому счёту, оно здесь вообще никому не интересно. Спросят — скажешь, нет — будешь держать рот на замке и посапывать в две дырочки, пока о тебе не вспомнят.
— Та-ак… Во-вторых? — На скулах Руслана заиграли желваки.
— Во-вторых, здесь тебе не гостиница и не студенческая общага, чтобы ходить с чемоданами туда-сюда, когда тебе этого пожелается. — Очередная гадость, вываленная на голову ненавистному отчиму, как-то сама по себе, причём крайне удачно, совпала с заботой о матери, и, гордясь своей неподражаемой изобретательностью, Семён ощутил себя в роли ангела-хранителя. — Ещё раз ты позволишь себе заставить мать переживать — можешь связывать свои вещички в узелочек и пилить отсюда к ядрене фене, мне здесь такие ходоки ни к чему.
— Семён, как ты можешь… — почти шёпотом проговорила Надежда.
— В-третьих, — пропуская мимо ушей слова матери, как всегда по достоинству не оценившей его ловкого хода, продолжил Тополь, — ни на какое имущество ты претендовать не будешь — ни сейчас, ни потом, ни ещё когда-либо, — так что все мыслишки относительно того, что ты поживишься за наш с матерью счёт, можешь оставить при себе. А чтобы такой идеи у тебя никогда не возникло, завтра же… нет, сегодня же ты поедешь со мной к нотариусу и подпишешь договор, по которому, в случае чего, ни о каких материальных претензиях к нам с твоей стороны речи идти не будет. Дальше…
— Это ты всё сам придумал? Или тебе подсказал кто-то умный? — Руслан отцепил пальцы пасынка от своего пальто.
— Семён, чего ты добиваешься? — Прижав букет к груди, Надежда непонимающе посмотрела на сына. — Когда ты попал в беду, Руслан, не задумываясь, вытащил тебя из неё…
— И поэтому я теперь всю жизнь должен вылизывать ему ботинки? — Не собираясь подбирать выражения, Семён явно шёл на конфликт. — Протри глаза, мама! Этому человеку нет до меня никакого дела, ему плевать на меня с высокой колокольни, потому что он чужой. Если бы не ты, он бы ради меня и пальцем не пошевельнул! Он же меня ненавидит, но терпит из-за тебя, а ты, как слепая, ничего не хочешь видеть!
— Руслан — благородный человек…
— Конечно, благородный, один я — сволочь. — Семён переплёл пальцы и с силой хрустнул суставами. — Вот что я тебе скажу, милая мамочка. Возможно, это жестоко, но усидеть на двух стульях ещё не удавалось никому. Хочешь ты или нет, но тебе придётся делать выбор: или я, или он. Двоим нам под одной крышей не ужиться!
— А ты, оказывается, жестокий… — Губы Надежды задрожали.
— Лучше отрезать по живому один раз, чем мучиться всю оставшуюся жизнь, — безапелляционно заявил Семён и бросил на отчима сочувственно-презрительный взгляд. — Ну что… папочка, сам упакуешь вещички или тебе оказать посильную помощь?
Нисколько не сомневаясь в выборе матери, он уверенно подошёл к шкафу, стоящему в прихожей, открыл створки и, сдвинув все вешалки вместе, приготовился сбросить вещи Руслана прямо на пол.
— Убери руки! — Руслан посмотрел на Надежду долгим взглядом, наверное ожидая от неё хоть каких-то слов, но потом, видя, что она по-прежнему молчит, отвернулся и, оттеснив Семёна локтем, принялся снимать с вешалок свою одежду.
— Тебе, может, чемоданчик приглядеть или в узелок свяжешь? — заботливо поинтересовался Тополь и, обойдя отчима, с притворным сочувствием заглянул ему в глаза. — И как ты всё это понесёшь? Барахлишка-то — вагон! — Потянувшись, он уже собирался помусолить в пальцах полу плаща, но наткнулся на обжигающе неприязненный взгляд Руслана и, решив, что перегибать палку всё же не стоит, нехотя отступил. — Какое счастье, что ты ошивался здесь недолго, а то одним бы узелком дело не ограничилось, пришлось бы самосвал к подъезду подгонять. Хотя нет, самосвал — дело опасное. Узелок хоть развязать можно, посмотреть, не прихватил ли ты чего по ошибке чужого, так, в спешке, в суете, — деловито пояснил он. — А то, сам знаешь, замешкаешься, а нужной вещички-то уже и нету…
То, что произошло дальше, было настолько диким и невероятным, что не укладывалось ни в какие рамки. Издав странный хриплый звук, Надежда подняла руку и с перекошенным от злости лицом вдруг со всей силы залепила сыну увесистую оплеуху.
— Ты что?! — Почувствовав, как по лицу полоснуло крутым кипятком, Семён схватился за щёку обеими руками, и на его глаза навернулись слёзы. — Ты что, не в своём уме?! Бить меня из-за какого-то пришлого кобеля?! — Зло сверкая глазами, он отступил в дальний угол прихожей. — Я не любил тебя, никогда не любил, а теперь просто ненавижу! — не владея собой, выкрикнул он. — Ты должна была выбрать меня, ты не можешь остаться с ним!
— Ты не оставил мне выхода. — Серые глаза Надежды холодно блеснули. — Всё, Семён. Уходи. Я ничего тебе больше не должна. Всё, что тебе причиталось, ты получил с лихвой.
