Арина Ларина - Дюймовочка крупного калибра
Он так увлекся собственными переживаниями и анализом поводов для справедливого негодования, что сшиб на выходе девушку с авоськами.
– Ой, простите, – чуть не расплакалась она и беспомощно взглянула на разорвавшийся пакет.
– Нет, это вы меня простите! – Саша покаянно бросился поднимать покупки.
– Да вы-то при чем? Вечно у меня все так. Уж не везет, так во всем…
И тут Саша вдруг подумал, что ему, похоже, тоже давно и основательно не везет. И все дело в нем, а не в окружающих, которые вдумчиво и планомерно портили ему жизнь. Мысль эта окончательно расстроила несостоявшегося жениха, едва не выжав скупую мужскую слезу жалости к самому себе.
Баланс положительных и отрицательных событий всегда остается неизменным: когда кто-то умирает – кто-то рождается, когда одна пара играет свадьбу – другая как раз разводится и начинает делить имущество. Но среднее арифметическое состояние удовлетворительного баланса никак не сказывается на отдельно взятом пострадавшем.
Серафиму, только что в очередной раз оставшуюся без перспектив на личную жизнь, никак не мог утешить Дашин щебет на тему знакомства с родителями нового кавалера.
– Ну, как прошла встреча Саши с бабушкой? – издалека начала Малашкина, подбираясь к сообщению о своей персональной радости.
– Изумительно прошла, – с вызовом сообщила Сима, – с перевыполнением плана. Я не только снова осталась без мужика, но еще получила бонус в виде продуктового пайка.
– Сочувствую. А я Тошиным родителям понравилась, – виновато вздохнула Дарья.
– Тоша – это Антон, в постели которого мы встретились? – желчно уточнила обиженная на весь свет Серафима.
– Тоша – это Харитон. Надеюсь, в его постели я не встречусь ни с кем.
– Ха-ха. Надейся. Блажен, кто верует, – мрачно прокаркала Серафима.
– О, как все запущено. Я, пожалуй, попозже позвоню, когда ты переваришь разрыв с Сашей, – огорчилась Малашкина.
– Да мне на него плевать. И на разрыв, и на Сашу. Мне не плевать только на себя. А вот у меня все плохо, это не радует. Я старая, толстая, страшная баба, которую обхамил даже твой начальник, который тоже далеко не Ален Делон. А сначала он мне так понравился. Нет, мужиков надо ненавидеть, тогда жить будет легче – меньше разочарований.
– «Даже», – хмыкнула Даша. – Да он всем хамит. Тебе еще мало перепало. Вот у меня сегодня был стресс!
Это было единственное, что Серафиму заинтересовало. Чужой стресс – бальзам на израненное сердце.
– Он уходит и организовывает свое рекламное агентство, – страшным голосом начала Малашкина, выдержав эффектную паузу.
– Ну и? – не поняла Сима.
– Я могла бы занять его место. Так, представляешь, тут такое выяснилось. Я-то думала, что нравлюсь ему. А этот мужлан, оказывается, ко мне присматривался как к рабочей силе! И предложил такую зарплату, от которой я не смогла отказаться!
– А стресс в чем?
– Так он в меня, оказывается, не был влюблен, представляешь?
– Подумаешь, – расстроилась Серафима. – Я думала, у тебя что-то серьезное.
– Конечно, серьезное. Меня отвергли.
– А ты напрашивалась?
– Разуваева, не издевайся. Он, представляешь, сказал, что я ему нравлюсь как мозг. А женщинами он считает теток от пятидесятого размера! Извращенец!
– Но-но, – озадачилась Серафима. – Теток попрошу не обижать. А что, так и сказал, что от пятидесятого?
– Да, Разуваева, так что на таких, как ты, тоже есть спрос.
– Ну да, ну да. Он про меня вспомнит, когда ему колбасный цех рекламу закажет или кто там – магазин для троллей…
– А что, – хихикнула Даша, – понравился? Он, Симка, такой мерзавец, но талантливый. И холостой.
– Все холостые мужики мерзавцы, – убежденно, как мантру, прогундосила Серафима. И на всякий случай пару раз повторила.
– Не скажи, – не согласилась Даша. – Обычно все, кроме одного, который рядом.
– У меня рядом только Бобриков, и то он женатый, – отмахнулась Сима. – У всех жизнь устраивается, а у меня рушится.
– Я тебе ремонтника пришлю, подлатает, – пообещала Дашка и отсоединилась.
Сима горестно вздохнула. Единственным человеком, который ее бы понял и вдумчиво обмусолил тему одиночества, была Бартышкина. Серафима набрала номер подруги и настроилась на философский лад.
– Сима, – взвизгнула Инга. – У меня такое!
– Какое? – Серафима поняла, что сейчас просто разрыдается. Нет, не от зависти, а от острой и невыносимой жалости к себе. Они все сговорились!
– Я вчера на лестнице с таким мужчиной познакомилась!
– Докатилась…
– Нет, ты послушай, все не так! Я влюбилась. А Саша такой робкий, такой необыкновенный, такой несовременный!
– Да ты что? Ах-ах-ах, – ядовито порадовалась Серафима. – Я даже представляю себе, какой он: двухметровый тощий интеллигент, нудный, как подтекающий кран.
– Ты злишься? – упавшим голосом прошептала Бартышкина. – Я все понимаю, но ведь между вами все кончено. Я знаю. Иначе я бы никогда…
– Нет, я не злюсь. Просто у меня так челюсти свело, что я радоваться не в состоянии! Ощущаю себя кикиморой на детской елке. Вокруг сплошной позитив, а я – ведьма ведьмой, и все меня, убогую, шугают. Я рада, если честно. Но где-то очень глубоко в душе.
Положив трубку, Серафима задумчиво вперила стеклянный взгляд в окно. По голубому небу плыли ошметки легких облаков, шуршала первая свежая листва, заходились в экстазе голуби.
На улице блаженствовала весна, а в душе чавкала обидами слякотная осень.
«Правильно говорила Дашка. Нельзя зависеть от мужиков. Надо делать карьеру. Чем я хуже других? Да ничем! – Сима бодро открыла поисковик. – Подам документы, получу второе высшее и буду сама себе королевна. Вон сколько возможностей: можно стать юристом, можно банкиршей, а можно вообще – психологом. А то приросла к телефону и заплесневела, как старая булка».
Она начала воодушевленно читать рекламные текстовки ведущих городских вузов. Серафиму манил клондайк знаний и перспектив. Зачитавшись перечнем дисциплин на юрфаке и подбадривая себя легкомысленным «ничего-ничего», она едва не пропустила звонок мобильного.
– Серафима?
Сердце глухо стукнуло, задрожало, а потом взорвалось. Не хватало воздуха, уши заложило, а руки едва удерживали крошечный телефончик.
– Да, Дмитрий, здравствуйте!
– Как ты меня узнала?
Она пожала плечами, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
– Я у тебя под окнами. – Дима Носов тоже трясся всеми своими девяноста шестью килограммами креатива, как подросток на первом свидании. Последние силы ушли на то, чтобы уговорить Малашкину дать Серафимин телефон. Сначала мобильный, а потом рабочий, чтобы выяснить адрес. Потому что он не знал, как лучше: заявиться к женщине-мечте сюрпризом или сначала позвонить. Наверное, впервые в жизни уверенный в себе Дима Носов боялся, что ему не обрадуются. И впервые даже думать боялся, что будет, если его отвергнут. Он вышел из машины, чувствуя предательскую дрожь в коленях. Сейчас она как шуганет его… И будет права.
