Арина Ларина - Досье на невесту
Но реакция Павла Антоновича оказалась не совсем правильной. Он вдруг окаменел, медленно повернув к Маринке перекошенное лицо, и выдохнул:
– Вот оно как! Вот оно что!
– Что? Что? – бестолково захлопотала Маринка, боясь, что Ромео сейчас хватит удар.
– Аполлон сушеный! Да она спит с этим педиком! Вот зараза! Как я не додумался!
– Кто спит с педиком? – Маринка попятилась, пытаясь собрать его выкрики в какую-нибудь оформленную мысль.
– Ленка! Надо же, здорово придумала! Ну я ей покажу!
Не поняв до конца, что произошло, и решив не обращать внимания на некоторые нестыковки в воплях любимого, она радостно закивала и поддакнула:
– Ужасно! Она тебя опозорила! Ладно бы еще с нормальным мужиком, а то с таким! Кошмар! Как ты теперь людям в глаза смотреть будешь! Тебе надо срочно уехать оттуда. Нет, наоборот, не вздумай уезжать! Я не то говорю! В этом болоте все быстро: как только освободишь место, его сразу займут. Надо ей снять какую-нибудь жилплощадь и перевезти ее туда, пока на тебя все не начали показывать пальцем! Как она могла! Но ты не волнуйся, я тебя не брошу! Мы даже можем перевезти ее сюда, а сами переедем к тебе!
Первый взрыв эмоций уже улегся, и Павел Антонович почувствовал себя рабом на галерах, восставшим против своего хозяина в гордом одиночестве под неодобрительное молчание сотоварищей и мрачный звон цепей: Маринкина деловая хватка и попытка ковать железо, пока горячо, расставив все по полочкам, помогла ему быстро остыть, поскольку в случае развода он оставался ни с чем. Бульбенко, только что опрометчиво пообещавшая не бросать возлюбленного, в качестве ценной вещи не рассматривалась, тем более что ее тут же сдует, как только кавалер останется без денег. Надо было великодушно простить неверную жену, хотя больше всего на свете хотелось немедленно забодать ее своими ветвистыми рогами. Одно дело, когда муж позволяет себе расслабиться на стороне, и совсем другое, когда любовника заводит жена. Женщина просто не имеет права на подобный поступок, потому что…
Почему, Павел Антонович сформулировать не мог, но это было утверждение, не требовавшее, по его мнению, ни объяснений, ни доказательств.
Если утром, заглянув в зеркало, вы обнаруживаете на лице едва заметный прыщик, то ближайшая пара дней будет отравлена тяжелыми мыслями и непоколебимой уверенностью в том, что все окружающие первым делом натыкаются взглядом на это вулканическое образование, которое в ваших фантазиях уже доросло до размера крупной вишни, и только воспитание не позволяет им начать показывать на вас пальцем с азартными воплями «Глянь, что делается!». Зато когда вы сидите на рабочем месте, озабоченно хмуря брови и старательно изображая бурный мыслительный процесс, в полной уверенности, что шеф оценит ваши старания или как минимум не заметит, что вы несколько часов подряд раскладываете пасьянс, оттачивая свое мастерство в этом нелегком деле, вам даже в голову не приходит, что стеклянные дверцы офисного шкафа за вашей спиной с изумительной четкостью демонстрируют изображение карт на экране вашего монитора. Фортуна вовсе не обязана оправдывать наши ожидания, поэтому в жизни довольно часто все оказывается вовсе не таким, каким видится. Выдавая желаемое за действительное, мы сами себя загоняем в ловушку, поскольку яма, вырытая на нашем пути, не самоликвидируется только из-за того, что мы не желаем ее видеть.
Кирилл где-то на подсознательном уровне понимал, что даже в большом городе не исключена вероятность встретить кого-нибудь из сослуживцев в самом неожиданном месте, но тем не менее надеялся, что этого не случится. Выходя из образа жеманного гея, чтобы хоть немного пожить для себя, он искренне верил, что судьба, и так многого лишившая его в юности, не подставит его еще раз. Но у фортуны столько забот, что помнить про каждого обездоленного она просто не в состоянии, поэтому надежд Кирилла она не оправдала.
Быстро оглядев, как обычно, многочисленных гостей вечеринки, он расслабился, совершенно не подумав, что приглашенные продолжают прибывать.
– Кира, принеси еще мартини, – Женечка игриво стрельнула глазами и многозначительно посмотрела на Яну, длинную темноволосую девицу, похожую на шнурок в кружевах. Женя явно хотела продемонстрировать покорность кавалера, а заодно выяснить, достаточно ли сильно подружка завидует ее приобретению в виде галантного Кирилла. Он это прекрасно понимал, но не имел ничего против, тем более что Женечка ему нравилась, так почему бы не потешить ее самолюбие?
У стола стояла невысокая толстушка, затравленно озиравшаяся по сторонам и едва не плакавшая. Она показалась Кириллу очень аппетитной и славной: простенько, даже бедно одетая, но вполне привлекательная своей свежестью и жалобной наивностью уже поблескивавшего от подступающих слез взгляда. Когда-то Кирилл тоже стоял столбом посреди веселящейся толпы и больше всего на свете хотел исчезнуть из-под пристальных и насмешливых, как ему тогда казалось, взглядов завзятых тусовщиков. Они знали здесь все, а он был не просто новичком, а почти засланным казачком, просочившимся сквозь бдительную охрану на чужую территорию. Муха в супе и поддатый слесарь в опере и то чувствовали бы себя лучше, чем он на том первом в своей жизни банкете, куда его притащил Виталик.
Ему захотелось вдруг как-то поддержать эту малышку, тем более что Женя только обрадуется возможности сообщить томно вздыхающей подружке как можно больше новостей, пока он потерялся в толпе.
– А вы пробовали салат? – ободряюще улыбнулся он девушке, тоскливо переминавшейся у роскошно накрытого стола.
– Нет, спасибо, – голос у нее был совсем детским и дрожащим.
– А зря, ужасно вкусно. Кстати, вы потрясающе выглядите! Вам об этом уже говорили, или я успел первым?
– Правда?! – в ее вопросе звучала робкая надежда, подтверждавшая не только тот факт, что он первым сделал барышне комплимент, но и то, что она к комплиментам не привыкла и считает причиной его сообщения искреннее потрясение ее внешним видом.
– Конечно, правда! – сдержав улыбку, убежденно подтвердил Кирилл. – Зачем мне врать?
– Не знаю, – она осторожно улыбнулась.
– Я здесь, если честно, впервые, и никого не знаю, а вы? – Он мог бы и не спрашивать, потому что поведение выдавало малышку с головой, как ребенка, спрятавшего за спиной испачканные в шоколаде руки, но изо всех сил отрицающего, что причиной исчезновения конфет стал именно он. Зато этот вопрос делал их товарищами «по несчастью», а страдать в коллективе, как известно, намного легче, нежели в одиночестве.
– Я тоже в первый раз, – старательно хорохорилась девушка, изображая, что ничуть не смущена этим фактом, – но я с другом, только он куда-то делся.
