Ирина Лобусова - Пять минут до любви
— Ты серьезно считаешь, что все это подстава?
— Подстава, точно. Ты не знаешь Юркова. Во — первых, это в его характере. Для него ничего не значит человек. И он всегда остается без подозрений — думаешь, только одна мокруха на нем? Он — убийца! Это никто пока не может доказать, но это так. Во — вторых, кое-кто мне стукнул, что за два дня до убийства Семенова Юркова лично видели в компании Маревича в ночном клубе «Фанданго». А Маревич ведает бригадами из Приднестровья, и берет заказы по десять кусков. В третьих, за неделю до убийства подряд целую неделю Юрков заставлял отгонять свою машину в гараж именно Семенова и посылал его с разными поручениями по городу на своей машине, гримировал его под себя и даже одалживал ему свои документы. И это происходило для всех тем более неожиданно, что раньше, хотя бы за месяц, Юрков не подпускал никого к своей машине даже близко и никогда не оставлял машину на ночь в гараже потому, что там не было ни сигнализации, ни приличных запоров. Ну и напоследок самая жареная новость: в кармане шофера были документы Юркова! И знаешь, кто дал ему документы? Сам Юрков! И шофер выходил из квартиры. Разве это нормально? Значит, Юрков намеренно послал Семенова на смерть. А знаешь, что было обнаружено рядом с телом Семенова? Обрывок свинцовой трубы! В заказных убийствах очень часто так же, как контрольный выстрел в голову, используют подобный предмет в случае, когда надо изуродовать и спрятать труп от опознания. После смерти трубой просто разносят черты лица и опознать в этой мешанине костей человека просто невозможно… Но тут, видно, кто-то спугнул. Поэтому киллер не успел изуродовать труп и заместитель смог опознать, что ментовке подсунули не Юркова! Вчера прокурор искал Юркова целый день. Сначала тот был на заводе, но потом куда-то смылся. А потом видели, как он заявился с очередной девицей к себе домой и не выходил из квартиры сутки. Ночью его не трогали. Сегодня на ночь у него тоже какая-то девица, сообщил охранник Юркова, который на жалованье у зятя Роберта. Но потом он не сбежит. Сегодня утром, когда Юрков явился на завод, у него взяли подписку о невыезде.
— Зачем?
— Скорей всего, просто для проформы. Никто и никогда не смог еще доказать заказ. И в очень редких случаях могут взять только исполнителя заказа. Но выйти на заказчика… Это невозможно. Подписку взяли скорей всего, чтобы просто напугать.
— Подписку о невыезде?
— Ну да. Для того, чтобы в ближайшее время, хотя бы месяца на два, Юрков никуда не смог уехать. Так что, берешься? Я много чего интересного мог бы тебе рассказать!
— Нет. Не берусь. У меня куча своих дел. Но спасибо за предложение.
— Ты уверенна, что не сможешь?
— Уверенна. Работать с тобой я не буду, извини. Не могу просто.
— Жалко, что ты не можешь… Но если вдруг передумаешь, позвони. Мой телефон ты знаешь. Я с удовольствием буду с тобой работать. А ты когда-то видела Юркова?
— Не приходилось.
— Тебе повезло! Сволочь редкостная! Вечно молодится и бегает за сопливыми девчонками как последний придурок. Ну ничего, если не прокуратура, то зять Роберта точно его прижмет. Звони, если передумаешь. Пока. Нет, подожди. А над чем ты будешь работать?
— Да вот через несколько дней концерт. Снимаем как всегда, ты знаешь. Наш телеканал любит модных звезд. Будем работать на концерте этого (назвала имя модной звезды).
— Везет тебе! Концерты снимать приятнее, чем гоняться за всякой швалью! Ну, звони. Пока.
Перед концертом мы встретились только один раз. Он позвонил мне, как ни в чем не бывало, как будто ничего особенного ни произошло. Он ни сказал ни слова о нашей странной ссоре (когда он так мерзко пытался подсунуть меня своему заместителю), ничем меня больше не упрекнул. Млея от счастья (он все — таки решил ко мне снова вернуться!), я тоже сделала вид, что ничего не произошло. Как будто мы оба вычеркнули из памяти все самое неприятное… Мне искренне хотелось в это верить. Поэтому, услышав, что он приедет, я тут же вылетела из дома, не думая — ни о чем.
Это было нашей последней встречей. Мне не могло привидеться даже в страшном сне. Особенно страшной была мучающая меня потом мысль — мы могли, могли, могли быть вместе…
Именно от этой страшной мысли я до сих пор просыпаюсь по ночам. Я просыпаюсь в поту от холодного отчаяния, разделяющего мою грудь на две разные половинки. Очень часто в сознании средних людей существует устойчивая настройка: если люди расстались, значит, они почему-то не подходили друг другу. И невозможно объяснить вариант, когда люди расстаются без видимых причин. Люди, идеально подходящие, любящие друг друга, все равно расстаются… Так бывает. Но почему так бывает — невозможно ни понять, ни объяснить.
До нашего счастья оставался один единственный миг. Он обещал, что через два месяца мы навсегда будем вместе. Я любила вора, поддонка и убийцу, но этого вора, поддонка и убийцу ни за что на свете я не променяла бы на целую армию порядочных благополучных людей! Почему мы расстались посреди ослепительного праздника жизни, обещающего нам радость? Потому, что вместо рассвета следующего дня за окном была ночь. Вечная ночь. В этом некого было винить. И нечего было терять, кроме призрачного воспоминания счастья. Счастья, которого, на самом деле, не было никогда.
Та встреча оказалась нашей последней встречей. Через несколько дней после ссоры из — за его заместителя он позвонил и сказал, что он должен был уехать, но его отъезд временно откладывается. Потом заехал за мной. Я не запомнила эту встречу (похожую на сотни остальных, уже бывших с ним). Не запомнила потому, что не знала: это встреча станет последней. В память врезались лишь незначительные мелочи — легкая тень на его лице, седые виски. Грусть в глазах. Торопливость в любви. Все, как и всегда. Руки, нервно шарившие по моему телу… Ничего, чтобы вспомнить. Ничего, чтобы сохранить. Я думала, что встреч — таких, как эта, будет много. Он будет ласковым, нежным в будущем, в моей душе больше ничего не умрет… Я думала о будущем, а в настоящем — все было, как обычно. Разве что глаза — более грустные. Сурово сжатый тонкогубый рот… И какое-то странное ощущение — словно в постели с нами был кто-то третий. Наблюдая из — под несвежей простыни то, как оба пытаются осуществить жалкие попытки того, что никогда не подразумевало собой любовь.
— Представляешь, на меня снова пытаются завести уголовное дело!
— Почему?
— А, там все такие сволочи! Не хочется и говорить!
— Мне жаль…
— Да плюс эта идиотская история с шофером… Мужик был хороший… Убили, в меня целились, а эти сволочи считают, что я сам все устроил. Представляешь? Ты уже слышала про моего шофера? Да, наверное, это все время крутят по телевизору.
