Татьяна Губина - Чужая
— Кать, ты понимаешь, что Сашка не настолько обеспечен, чтобы осуществить все твои мечты. Ты же хотела открыть свое дело, заниматься творчеством. А Сашка любит дом, семью, ему надо варить борщи и гладить время от времени по голове.
— Тетя Таня, — большие бархатные глаза налились прозрачными слезами. — Я хочу варить ему борщи. Гладить его по голове, молчать, когда молчится, обсуждать с ним, а не с Пашкой свои творческие замыслы и слушать, как он играет. А дело… Да черт с ним.
— Так если ты все решила, почему ко мне пришла? — удивилась я. — Ты же знаешь, мы с девчонками никогда не влезаем в дела детей.
— Знаю. За то и любимы, — подтвердила Катя. — Но мне показалось… — она запнулась. — Тетя Таня, как вы думаете, а у меня есть шанс?
— Шанс есть у каждого, — улыбнулась я. — А знаешь что, хоть мы и договорились никогда не вспоминать одну известную нам даму, но… Ты помнишь причину, по которой Фион хотела тебе отомстить?
— Я уже месяц голову над этим ломаю! — с досадой воскликнула Катя. — А вдруг ей просто померещилось, что он отказался от нее ради меня? Ведь Сашка не подтвердил этого.
— Но и не опровергнул, — продолжила я, — и точно узнать это ты сможешь только у него. Что мучиться-то, Кать! Пойди и спроси.
— Но мужчина должен сам…
— Ка-а-атя! — усмехнулась я. — Запомни, мужик современный — инфант! Я дядю Ника сама за шкирку взяла и в загс затащила! А Генерал? По секрету тебе скажу, только меня не выдавай. Если бы твоя мать не завалила бы Вальку на его собственный начальственный стол, не было бы у тебя отца и брата. Так бы ходил и вздыхал, облизываясь на Регину. Все слова подбирал. Но! — я для убедительности подняла палец. — Бывают исключения. Например, Пашка. А в основном — мужик сидит и ждет, когда баба сама придет и все устроит. Так что, иди и бери! А уж там, как фишка ляжет. Пробуй, мать, сухого асфальта тебе под колеса, семь футов под килем, флаг в руки, плакат на плечо!
— Как с вами просто, тетя Таня, — засмеялась Катя. — Тогда я поехала?
— Вперед! В любом случае, потом позвони. Напьемся или с радости или с печали. Ты на машине?
Месяц назад Генерал подарил дочери старенькую «девятку». Регина ворчала для виду, но в душе была согласна с мужем. Катя очень хотела водить сама. Даже права втайне от родителей получила.
— Да нет, — печально улыбнулась Катюша. — Моя старушка опять приболела.
— Бери мою, — решительно сказала я.
Я быстро начеркала доверенность, выдала Катюшке ключи и документы и отправила с Богом.
…— Катюня приехала!!! — заорали Манюня с Дашуней. — Ура-а-а!
Катя расцеловала девчонок. Они обожали друг друга. Девочки делились с подругой брата всеми своими секретами, а Катя шила для них потрясающие платья.
— А мама уехала в Москву, — отрапортовала Манюня.
— А Сашка дома. А где Пашка?
Катя не успела ответить. На высокую веранду вышел Саша.
— Пельмень? — он радостно улыбнулся. — Какими судьбами? А Большой где? Пиво что ли решил по дороге прихватить? — его взгляд упал на машину. — Кать, а почему ты на маминой машине?
— На какой вопрос отвечать первым? — улыбнулась Катя, хотя улыбка ей сейчас давалась с трудом.
Внутреннее напряжение было столь велико, что ей казалось, пройдет еще мгновение, и сердце разорвется. Они стояли и молча смотрели друг на друга.
Манюня с Дашуней что-то говорили, вновь спрашивали о Павле, дергали Катю за руки, но она не отвечала, все так же глядя в темные глаза Сашки.
— Пап! Быстрей сюда! — заорала Манюня. — Мне кажется, на них напал ступор. Требуется срочная реанимация.
— Это не ко мне. Это к маме, которой нет в… — Ник остановился около Кати. — Здравствуй, детка, — но видя, что никакой реакции не последовало, Ник удивленно взглянул на сына. Потом вновь на Катю. После чего громко сказал:
— А что, дочки мои любимые, пташки сизокрылые, не поехать ли нам на то озеро, о котором вы мне уже целую неделю рассказываете. Как раз и машину Катерина подкатила.
Девчонки завизжали от радости. Прекрасное, совершенно круглое озеро с прозрачной, словно слеза младенца, водой, находилось в десяти километрах от нашего поселка. О нем нам рассказывали наши соседи, но ни я, ни Ник никак не могли выбраться туда и свозить девочек. Смешно ездить на какой-то еще водоем, когда речка под боком. Но сейчас вдруг Ник решил срочно на него посмотреть.
— Ура-а-а! — закричали девчонки. — Пап, поехали!
— А собираться вам не надо? — удивился отец.
— Мы как пионеры. Всегда готовы. Как ты думаешь, пап, имеет смысл говорить вот этим, — Манюня кивнула головой в сторону Кати и Сашки, — что мы на озеро едем.
— Так, давайте в машину, — распорядился Ник. Он поднялся на одну ступеньку и тронул сына за плечо. Сашка оторвал наконец взгляд от Кати и тупо уставился на отца.
— Мы на озеро. Будем часа через три. Когда соберемся выезжать домой, я позвоню. — Он взглянул на Катю и уже ей сказал. — Картошечки пожаришь, а, Пельмень? — Катя кивнула. — Вот и ладушки.
Он соскочил с веранды, подошел к машине и еще раз обернулся на ребят.
— Пап, а чего это с ними? — спросила Дашуня.
— Мне кажется, девочки, что скоро у нас будет масса приятных событий в семье.
— Это каких, интересно? — вскинула черные брови Манюня.
— Все-то тебе знать надо. — Ник щелкнул дочку по облезлому от солнца носу и сел за руль.
Сашка проводил глазами машину, спустился с веранды и закрыл ворота. Вернувшись, он взял Катю за руку.
— Пойдем, я кое-что тебе покажу.
Его горячие пальцы словно обожгли Катину ладонь. Она вздрогнула и медленно пошла за ним.
В Сашкиной комнате стояло старое, довоенное пианино. На этом инструменте великих немецких мастеров играла еще моя бабушка. Сашка мучил его гаммами до того момента, когда вдруг в нем проснулась настоящая страсть к музыке. Поняв, что этот инструмент уже не потянет девятичасового измывательства (а иногда мой сын сидел за ним до тех пор, пока я не взбешусь), мы купили рояль. Настоящий «Стенвей», а старенький «Шредер» перевезли на дачу. Правда, на зиму мы перетаскивали его к нашим соседям, в теплый дом. Иначе бы инструмент погиб.
Сашка подошел к инструменту.
— Кать, сыграй, пожалуйста, вот эту вещь, — и он поставил на пюпитр исписанные нотные листы. — Мне еще рука не позволяет. — И он улыбнулся.
— Саш, я… — начала Катя.
— Сыграй.
Катерина села за пианино, руки привычно легли на клавиши. Ее педагог всегда восхищалась виртуозным умением Кати играть с листа. Катя пробежалась по всей клавиатуре, пробуя инструмент. И через мгновение наш домик наполнился чарующей музыкой. Это была история неразделенной, тихой любви, рвалась вместе со звуками из фортепьяно. Это было так захватывающе и печально, что к последним аккордам у Кати перехватило горло.
