Давай, расплачивайся (СИ) - Юдина Екатерина

Я тут же обернулась и посмотрела на экран. Знала все дома во Фьезоле и с ужасом поняла, что сгорел дом у кого-то из моих соседей.

Вот только, смотря на обгоревшие руины, поняла, что это мой дом.

Дыхание застряло в горле, тело онемело и у меня перед глазами все поплыло. Мысленно закричав на себя, я попыталась внять мысли, что это явно не так. Просто какая-то ошибка. Но в этих черных руинах, я узнавала колонны рядом с главным входом и свой сад.

— Нет, пожалуйста, переключите обратно, — попросила не своим голосом, когда мастер начала клацать дальше.

Подойдя к женщине, я, не понимая, что делаю, выхватила пульт и вернула новостной канал. А там вновь видео моего обрушенного, полностью сгоревшего дома.

Я думала, что вчера мне было максимально плохо, но нет, сейчас вообще сердце рухнуло вниз и к чертям разбилось.

— Что случилось? — Джиозу, до этого сидящий на диване и делающий зарисовки в блокноте, подошел ко мне.

— Это… Это мой дом, — произнесла, еле шевеля губами. — Пожалуйста, дай свой телефон.

Я свой телефон оставила в мастерской и, как только Джиозу дал мне смартфон, я вошла в сеть и ввела в поисковике «Сгоревший дом во Фьезоле».

Оказалось, что гореть он начал этой ночью и потушили его только ближе к утру. Причиной этому была плохая проводка, но пока что я паршиво усваивала информацию. Мысли замирали, когда я смотрела на снимки особняка. Там сгорело абсолютно все. И крыша обрушилась.

Я не поняла того, как начала реветь. Все в салоне забегали. Дали мне воды, начали успокаивать и усадили на диван, а я все равно не могла взять себя под контроль. Это ведь фамильный особняк моей семьи. Все, что осталось после отца. И я годами пыталась хоть как-то привести его в порядок, но в итоге даже уберечь не смогла.

И мне казалось, что сгорел не дом, а моя душа. Еще и жизнь поломалась на части. Вот теперь у меня вообще ничего нет. Нищая и бездомная.

Джиозу отвез меня обратно в свою мастерскую и я там легла на пол рядом с диваном. Больше не плакала, но на душе было невыносимо гадко.

— Что насчет твоей семьи? — спросил Джиозу, садясь на пол рядом со мной. — Может, тебе стоит им позвонить? Возможно, кто-то из них мог быть дома.

— У меня нет семьи, — произнесла, еле шевеля губами.

В голове вспыхнули неприятные мысли про Лонго, но он прошлой ночью был с Сандрой. Плюс, он мне звонил утром. Значит, с ним все в порядке. Да и мне плевать на него.

— Значит, ты сирота? — Джиозу дал мне бутылку с водой.

— Да.

Я очень долго обездвижено лежала на полу. Джиозу сидел рядом со мной. Мы молчали, а я все думала о будущем. Пока что для меня все казалось потерянным. И следующих дней будто не существовало.

Но, чем больше я думала про отца, тем больше понимала, что сейчас бы он не был мной горд. Мне пришлось пережрать собственных ошибок, но не простительным являлось не учиться на них.

За окном уже потемнело, когда я, собравшись с силами села на полу, затем поползла к картинам Джиозу. Рассматривала их. Немного успокаивалась. Каждая картина была, как вход в другую реальность и, переходя от одной, к другой, я будто бы разные жизни переживала. В некоторых было больно, в других я исцелялась.

— Ты в краске вымазалась, — это первое, что Джизо произнес за последние часы. Все это время он сидел на диване и смотрел на меня.

Опустив взгляд, я посмотрела на пол. Он и правда был в краске, которая теперь так же виднелась на моих джинсах, около колен.

— Ничего, как видишь, я постепенно становлюсь частью твоих картин, — иронично произнесла, грустно улыбаясь.

Классическая музыка, тихо играющая из динамиков уже теперь казалась тоскливой. Рвущей душу, но уже вскоре ее прервал стук в дверь, после чего в мастерскую без приглашения пошли две шумные девушки. Держа пакеты в руках и о чем-то споря.

— Опять вы? — увидев их, Джиозу, устало подпер голову кулаком, смотря на незваных гостей, как на пытку.

Как оказалось, он со своими девушками расставался спокойно. С многими из них сохранились хорошие отношения, что Джиозу считал своей главной ошибкой, ведь многие из них постоянно приходили к нему в мастерскую. А Джиозу, как я поняла, любил уединение.

Но эти девушки заставляли его есть, так как он сам постоянно забывал это делать. Убирали у него в мастерской, ведь Джиозу, даже имея огромное состояние, не нанимал уборщиц из-за нелюбви к посторонним. И вообще они за ним присматривали, ведь, как оказалось, великий художник не приспособлен к жизни.

И вот эти две девушки — Дита и Ванеса, как раз принесли ему еду.

Увидев меня, чуть ли не валяющуюся на полу около его картин, еще и с явными признаками избиения на лице, они пришли в ужас. Пришлось объяснить, что я просто идиотка, пользующаяся добротой Джиозу.

Учитывая, что к нему пришли гости, я хотела уйти, но Дита и Ванеса меня остановили. Я даже помогла им накрыть на стол и, пока мы это делали, разговорились.

Наверное, я еще никогда в жизни не встречала настолько легких, приятных людей. И, в итоге, усадив Джиозу за стол, мы сами пошли на диванчики. Разговаривали там. Сходили за вином. Пили его, опять общались. На этот раз алкоголь давался намного проще, но, наверное, что-то внутри меня не выдержало и я им рассказала про Матео. Без особых подробностей, но, вырвав это из своего сознания, ощутила облегчение.

После этого пошло обсуждение всего мужского пола. Девушки тоже рассказали про тех, с кем встречались. В том числе и про Джиозу. Он все это слышал, но делал вид, что оглох и просто занимался очередной картиной. Хоть, наверное, и не был рад тому, что у него в мастерской внезапно организовался девичник.

А потом, мы, пьяные, пошли рассматривать его картины. Дошли и до той, на которой изображена я. Дита и Ванеса сразу меня узнали, а я, упершись, спорить начала. Говорила, что не похоже и все.

— Да ты голову подними. И вон туда посмотри. Да не горбься. Вот так, — указывая как встать, Дита, меня сфотографировала и показала снимок. — И в чем не похожа?

Готовая опять спорить, я в итоге не произнесла ни слова. С такого ракурса, уже без челки и с немного другими бровями, я уже увидела сходство с картиной.

Я что ли могу быть красивой?

И дело было не в том, что я зависела от чужого мнения, а в том, как я себя чувствовала. Хотелось быть сильной. Жестоко разбить пренебрежение во взгляде окружающих. И наконец-то почувствовать, что я ни от кого не завишу.

На следующий день Дита опять пришла в мастерскую. Джиозу сказал ей, что у меня сгорел не только дом, но и все мои вещи, из-за чего девушка принесла мне кое-что из своей одежды. Мы были примерно одного телосложения, но стиль у нее совершенно не такой, как у меня. Юбки, платья, блузки.

Переодеваясь и все примеряя, я почувствовала себя, как в прошлые времена, когда еще жила с отцом. Я тогда тоже носила более строгую одежду, несмотря на то, что являлась ребенком. Но мне нравилось. В первую очередь из-за того, что рядом со строгим папой, я так выглядела более внушительно.

Может, мне опять вернуться к такому стилю?

Главное, денег на него раздобыть. Пока что у меня имелась зарплата. Я все же стала натурщицей Джиозу.

И, получая ту помощь, на которую и не рассчитывала, ведь, по большей степени вообще перестала верить в людей, не понимала, как могла сейчас опустить руки.

Из-за этого у меня шло переосмысление всей своей жизни. Матео ублюдок и я его больше видеть не желала, но благодаря нему я начала себя ценить. Черта с два я теперь поведусь на такую чушь.

И то, что сгорел мой дом… Это ужасно. Я до сих пор не могла внять этой мысли, но раньше все мои деньги уходили на то, чтобы попытаться починить особняк. Теперь я могла снять квартиру, или заехать в общежитие. Так у меня получится откладывать деньги и больше тратить на себя. А особняк я позже обязательно отстрою.

Но пока что я жила в мастерской Джиозу. Убирала у него. Готовила. И мы тут каждый день собирались с Дитой и Ванесой. Джиозу от этого не был в восторге, но, чтобы не слушать наши женские разговоры, уходил на второй этаж и там рисовал.