Ники Пеллегрино - Итальянская свадьба
Всю усталость Пьеты разом как рукой сняло. Кровь бросилась ей в голову, будто она одним махом выпила еженедельную норму крепкого эспрессо.
— У меня есть двоюродный брат? — выдохнула она.
Гаэтана повернулась к ней:
— Да, есть. Насколько я помню, он на несколько лет моложе тебя. Само собой, твой отец тоже об этом знал. Когда Изабелла забеременела, он ездил в Рим, чтобы помочь ей съехать с квартиры, и дал ей денег, чтобы она ни гроша не принимала от Джанфранко. Но Изабелла так и не смогла окончательно с ним порвать. Иногда мне кажется, что она до сих пор ему пишет.
На некоторое время на кухне воцарилась гробовая тишина, а потом Кэтрин спросила:
— Но ведь в действительности Джанфранко хотелось только огорчить Беппи, да? На самом деле он никогда не любил Изабеллу?
Гаэтана ничего на это не ответила, только вздохнула и с расстановкой произнесла:
— Мой муж любит то, что могло бы быть и могло бы получиться, но никогда не любил то, что есть.
Пьета не очень поняла, что имела в виду Гаэтана, но ее мать кивнула: видимо, ей-то все было ясно.
Перестав делать вид, будто этот разговор ее не касается, Пьета уселась за кухонный стол:
— Выходит, вы простили ему роман с Изабеллой?
— Нет, но я постаралась забыть. Жизнь коротка и непредсказуема. Твой отец только что нам это доказал. Я люблю своего мужа, несмотря на все его слабости, и хочу провести с ним остаток жизни. — Гаэтана повернула голову и в упор посмотрела на Кэтрин: — А ты разве сама никогда не решалась из любви к мужу все забыть?
Снова повисла тишина. Пьета замерла в ожидании, что скажет на это мать, но та ничего не ответила, только спросила:
— Как, по-твоему, я должна поступить?
— Так, как сочтешь нужным. — Гаэтана встала. — Тебе решать, Кэтрин. Я сказала все, что хотела.
Похоже, Адолората вновь обрела утраченную жизнерадостность. Она вышла из кухни в зал, чтобы поприветствовать старинных завсегдатаев, с улыбкой приняла восторженные похвалы ее стряпне и предложила им попробовать кое-что еще: моцареллу из молока буйволиц, только что доставленную самолетом из Кампаньи, и белые персики, выдержанные в красном вине.
Пьета поджидала ее за свободным столиком. Перед ней лежала непрочитанная газета. Ей не терпелось поскорее рассказать сестре заключительную часть истории, а заодно выяснить, нет ли у той ответа на вопросы, роившиеся у нее в голове. Может, это Микеле надоумил мать прийти к ним с разговором? Может, он счел, что болезнь их отца — подходящий повод изменить ситуацию?
А что отец? Сумеет ли он когда-нибудь забыть все, что сделал Джанфранко? Беппи и сам совершал ошибки, что правда, то правда, но Пьета была уверена, что он не уступит. В каком-то смысле вражда поддерживала его все эти годы.
— Все так запуталось, — пожаловалась она Адолорате. — Я просто не представляю, как тут можно что-то исправить. Интересно, есть ли на свете другие такие же безумные семейки?
По лицу Адолораты скользнула таинственная, едва заметная улыбка.
— Что ж, по крайней мере, я знаю, что мне делать.
— Сбежишь?
— А вот и нет. Я приглашу на свадьбу Микеле Де Маттео. И еще я хочу, чтобы на ней присутствовали моя тетя Изабелла и мой кузен Беппи.
Пьета пришла в ужас:
— Это немыслимо!
— Почему?
— Папа этого не вынесет. Ты что, хочешь, чтобы у него случился второй сердечный приступ?
Адолората выразительно кивнула в сторону Федерико. Он подошел к их столику с двумя чашками эспрессо.
— Ладно, дело вот в чем, — начала она, когда он отошел. — С самого начала папа все сам распланировал — где нам пожениться, где устроить банкет. Он сам выбрал вино и то и дело толковал о том, какое, по его мнению, следует подавать угощение. Ты в это время шила мне платье, в котором мечтала увидеть меня у алтаря. Не пойми меня неправильно, я очень тебе благодарна, равно как благодарна тебе и за то, что ты потратила столько времени, чтобы все организовать. У меня-то времени совсем нет, но даже если бы оно и было, сомневаюсь, что я, как ты, уделяла бы столько внимания всяким пустякам. Меня даже не волнует, что мама хочет, чтобы внучки Маргарет и Эрнесто разбрасывали передо мной цветы. Я не возражаю. Но единственная вещь, которую я хотела бы контролировать сама, — это список гостей. Оставьте мне хотя бы это.
Пьета заметила, что в ресторан вошел Иден. Увидев сестер, он улыбнулся и взмахнул рукой в знак приветствия.
— Ну, мне пора, — сказала Адолората, залпом осушив свою чашку кофе. — Мы с Иденом идем на эти дурацкие занятия в Святом Петре для будущих супругов. Папа сказал, что это обязательно, помнишь? Как выяснилось, он был прав, это и в самом деле обязательно, и нам никак от этого не уйти.
Пьета задумчиво посмотрела на сестру. Она опасалась, что та и вправду отважится на то, чтобы добавить в список приглашенных три новых имени.
— Ну хотя бы успокой меня, скажи, что не собираешься приглашать Микеле. Пожалуйста. Неужели ты хочешь испортить собственную свадьбу?
— Не переживай, — ответила Адолората уже гораздо мягче. — Все будет хорошо.
День, когда папа вернулся домой из больницы, был похож на праздник. Они купили ящик его любимого бароло и, красиво разложив на большом блюде свежие овощи с собственного огорода, украсили центр стола.
— Давай я приготовлю обед, — предложила Пьета.
— Ты уверена? — засомневалась сестра. — Я могу принести что-нибудь из ресторана. Никаких проблем.
— Нет-нет, я люблю готовить.
Адолората вытаращила глаза, но ничего не сказала, только кивнула:
— Что ж, ладно.
Подумав, что родители в любую минуту могут вернуться домой, Пьета поставила любимый компакт-диск отца с неаполитанскими песнями. В доме вкусно пахло булькающим на плите соусом, и комнату наполняли звуки музыки. Она надеялась, что папа сразу позабудет про свой сердечный приступ и будет рад снова вернуться на свою уютную кухню.
Однако, едва папа переступил порог, он подозрительно потянул носом и нахмурил брови. Потом приподнял крышку одной из кастрюль и проверил содержимое.
— Что это? — спросил он, с сомнением посмотрев на дочь.
— Это соус для спагетти, папа.
— Да, вижу.
Он потыкал в него деревянной ложкой.
— Мясо, которое ты туда положила… ты что, его порубила?
— Да, так и есть.
— Никогда в жизни так не делал. С чего ты взяла, что так надо?
— Я… просто я подумала, что это будет… своеобразно. — Пьета изо всех сил пыталась скрыть обиду.
— Своеобразно… Гм-м, — пренебрежительно хмыкнул он, потом позволил жене усадить себя на стул и поднести стакан вина.
