Вера Ветковская - Танец семи покрывал
Часть утра, когда происходили непонятные, тягостные совместные завтраки с Чоном и Стефом, проходившие неизменно под осточертевшую ей музыку Шостаковича, Зара, едва выйдя из дома, старалась сразу выкинуть из головы. Утро для нее начиналось с гранд-плие, батманов, тандю, жете — то есть с экзерсиса у станка. Утро продолжалось экзерсисом на середине — адажио, большие батманы, деми-плие на левой ноге и так далее.
Менялись музыкальные размеры, менялись движения, неизменным оставался их порядок. Теперь Зара наконец-то отдала ему должное. В прежние времена последовательность одних и тех же движений вызывала в ней скуку, а теперь она с радостью держалась рукой за станок, который в это тяжелое для нее время казался единственной реальной опорой.
Она устала думать о том, в чем была виновата, а в чем — нет. Ее измучила депрессия Чона, которой конца не было видно. Раздражало его безделье, его молчаливое равнодушие ко всему. Она помнила о том, что приближается день свадьбы, назначенной на середину сентября, но теперь не понимала, зачем нужна ей эта свадьба, не понимала, любит она по-прежнему Чона или не любит. Иногда ей даже приходило в голову, что гораздо с большим воодушевлением она теперь готовилась бы к свадьбе со Стефаном, который сумел показать ей свою силу.
Стефан был с нею неизменно вежлив, дружелюбен, и Зара не чувствовала в его поведении притворства. Первое время она все еще ожидала от него взрыва страстей, слез, просьб вернуться к нему. Но ничего этого не последовало. Стеф вел себя так, как будто между ними никогда никаких отношений не было и в помине. Сначала это устраивало Зару, потом почему-то стало раздражать, а в последнее время и сильно заводило ее.
Зара пыталась спровоцировать Стефана на какую-то выходку, которая выявила бы его настроения, каковы они были на самом деле. Стеф не то чтобы уклонялся от знаков внимания, которые она оказывала ему, но относился к ним равнодушно. Он был ровен, спокоен, даже любезен с нею. Это пугало Зару. Что он задумал? Зара не заметила, как усвоила с ним тот прежний кокетливый тон, к которому прибегала, когда хотела понравиться ему. Стефан не замечал ни ее тона, ни попыток как можно чаще попадаться ему на глаза. Он, казалось, довольно охотно общался с Чоном. Павел учил его владеть пилой, рубанком, молотком. Они часами пропадали в мастерской, которая давно бы поросла травой, если бы в один прекрасный день Чон не вернулся к своим юношеским столярным занятиям. Зара должна была радоваться тому, что Павел хоть какое-то время суток посвящал реальному делу, но ее и это раздражало. И пугало то, что Стеф совсем забросил свою писанину.
Ей казалось, что в свое время она хорошо изучила Стефана. Прежде его реакцию на то или иное событие она могла просчитать с большой точностью. Но теперь выяснилось, что она долгое время пробыла с человеком, которого так и не узнала. Предсказуемых людей Зара не уважала, и Чон ей прежде нравился именно своей непредсказуемостью. Но теперь поведение Павла не выходило за рамки, Зара ничего не ждала от него, точно имела дело с конченым человеком, нуждавшимся не в женщине, а в сиделке.
Последняя сцена, которая произошла между ними вчера, совсем опустошила Зару. Чон неделю назад перенес из прежней Стасиной мастерской свою последнюю картину и какое-то время просиживал перед нею, трогая пальцем застывшие мазки. Вчера он тоже уселся перед картиной. Из магнитофона лилась та же стеклянная музыка. Вдруг в какую-то минуту она пресеклась, как будто заело пластинку. И вдруг в комнате зазвучал прекрасный женский голос. Удивленная Зара приподняла голову от своего шитья — она штопала свои старые балетные туфельки — и увидела, что Чон, привстав с места, как будто окоченел. «Тихо, так тихо по глади заката…» — пел женский голос.
— Откуда это взялось? — спросила Зара, удивляясь, как могло вклиниться в надоевшую ей музыку это пение.
Чон, точно разбуженный ее голосом, обернулся к Заре. На лице его был написан ужас.
— Это т-ты записала баркаролу?
— Нет, — ответила Зара.
— Скажи правду: ты?
— Да нет же!
— Может, Стеф? Но когда он успел это сделать?
— Да что такое! — воскликнула Зара. — Подумаешь, пение…
— Тш-ш… — Чон приложил палец к губам. — Эту баркаролу она любила…
Полночи Чон не ложился, ожидая появления Стефана. Стефан, услышав его вопрос, не он ли записал баркаролу посредине Восьмой симфонии, только заметил:
— Ну, брат, у тебя уже глюки…
— Да нет же, вот и Зара слышала… Это Стасина любимая вещь…
— Я не знал об этом, — сказал Стефан, — она мне никогда не говорила, что любит Шуберта.
Павел весь затрясся:
— Но кто-то должен был это сделать?
— Наверное, ты сам записал и забыл…
— Я же не сумасшедший! — закричал Чон.
— Кто тебе это сказал? — сузив глаза, прошипела Зара.
Павел как будто не услышал ее слов.
— Не могла же она встать из гроба!
— Ладно, я иду к себе, — сказал Стеф. — Ты что-то плохо выглядишь, брат…
…Экзерсис закончился. Девушки поливали пол из пульверизаторов. Зара сидела на скамье, потирая ноги. Лобов подошел к ней, присел рядышком.
— На сегодня все свободны, кроме Заремы.
Слава богу, начнется настоящая работа, подумала Зара.
Глава 42
Рассказ Марианны
Марианна открыла Стефану дверь и посторонилась, пропуская его. Стефан молча вошел в комнату, согнал кошек с кресла и сел, вытянув ноги. Кошки тотчас запрыгнули обратно: одна пристроилась на коленях Стефана, две другие на спинке кресла, положив мордочки Стефу на плечи, одна забралась на подлокотник и вытянулась на руке Стефана.
— Помнят тебя, — удивилась Марианна.
— А ты уже и забыла, — упрекнул ее Стефан, — совсем тебя не видно…
— Не хочу к вам заходить. Представляю, что там у вас творится.
— Даже не представляешь, — признался Стефан.
Марианна внимательно посмотрела на него.
— Тогда тем более. Не зайду к вам, пока все это не закончится.
— А как, по-твоему, это все должно закончиться? — поглаживая лежавшую на его коленях кошку, полюбопытствовал Стефан.
— Как-то закончится. Я знаю, что Стелла здесь. Наверное, вы с ней что-то придумаете.
Марианна подсела боком к столу и, вздохнув, умолкла. Взгляд Стефана скользил по стенам, по знакомым портретам, пока не остановился на одной фотографии.
— Это и есть София?
— Да.
— Как это я прежде не замечал? Стася ужасно похожа на нее.
— Ты не заметил, а Чон, востроглазый такой, сразу углядел между ними сходство… Кстати, почему ты говоришь: «Стася похожа на нее»? Стася и Стелла — близнецы.
