Элис Хоффман - Дитя фортуны
По подсчетам Лайлы, у Рей давно должны были начаться роды, но прошло уже десять дней, а с Рей ничего не происходило. Ричард и Лайла проводили время за игрой в джин рамми, записывая выигранные очки. Уже десять дней они жили в ожидании, но каждое утро Рей сообщала, что пока не началось. Ричард и Лайла молча переглядывались и вздыхали. По ночам им чудилась музыка для релаксации, которую слушала Рей: вой ветра, звуки флейты. Ричард обучил Лайлу дыхательной гимнастике и не скрывал своей радости по поводу того, что они будут вместе в родильной палате рядом с Рей. И все же в глубине душе Лайла боялась, что не сможет через все это пройти.
Ричард решил, что все последствия землетрясения на своем участке будет ликвидировать сам. Он не дал Лайле вызвать рабочих, а одолжил у соседа пилу и принялся распиливать лимонное дерево на дрова. Перед этим он тщательно собрал с земли все опавшие лимоны, и теперь Лайла каждый день готовила лимонад. Когда осталось всего три лимона, Лайла приступила к приготовлению последней порции. Размешивая в чашке сахар, она вдруг подумала о том, что если бы у них с Ричардом были дети, то они давно были бы уже взрослыми и разъехались бы кто куда, чтобы завести собственную семью и жить своей жизнью, и тогда они с Ричардом все равно остались бы одни. Она отнесла Ричарду стакан лимонада. Остановив пилу, тот залпом выпил его. Воздух был наполнерг сладкими ароматами. Если распилить ствол лимонного дерева на маленькие полешки, а потом топить ими камин, нежный запах лимонов простоит в комнатах до следующей зимы. Они будут протягивать руки к огню и смотреть, как горят дрова, с ноября по март, а когда за окном будет лить дождь, им будет казаться, что уже наступил апрель.
Ричард поставил пустой стакан на пень. Хотел выпрямиться — и вдруг схватился за спину. Он уже давно не мог пилить больше часа, потом у него начинала болеть спина, и тогда работа отнимала гораздо больше времени, чем он рассчитывал.
— Наверное, все-таки нужно было нанять мальчишку, — сказал Ричард. А может быть, все же надо было пригласить специальную бригаду. У них есть динамит, и пней не стало бы в момент. — С этими словами он окинул взглядом результаты своего труда: — Похоже, здесь работы на целый день.
В ту минуту муж показался Лайле таким беззащитным, что она подошла к нему и крепко обняла, а потом, пока он пилил дрова, сидела возле него до самого вечера. Она думала о Хэнни, которая пробыла замужем менее года. Однажды ее муж вместе с другими мужчинами уехал покупать зерно и больше не вернулся. Внезапно налетевший осенний ураган застиг людей в лесу. Ночью жители деревни слышали вой волков. Но что они могли сделать? Через некоторое время четверо пропавших были найдены мертвыми под слоем снега. Тогда в деревне появилось сразу шестнадцать вдов, Хэннй была среди них. Оплакивая мужа вместе с другими женщинами, Хэнни почему-то ничего не чувствовала. К этому времени она была уже беременна, но так плохо знала своего мужа, что даже не могла вспомнить его любимое блюдо.
Когда Лайла смотрела на Ричарда, она помнила все. Как скрипела под ним кровать, на которую он садился, чтобы снять ботинки. Помнила запах блинчиков с голубикой — его любимый завтрак, который она готовила ему по воскресеньям. А присмотревшись к нему повнимательнее, видела перед собой просто мальчишку, которого ей ужасно хотелось поцеловать. Закончив пилить бревна, Ричард присел рядом с женой, и Лайла почувствовала легкое волнение. Когда он смотрел на нее такими глазами, это означало, что именно сейчас он старается понять: какая же она, настоящая Лайла.
В тот вечер они рано отправились спать, и разделись под одеялом, и засмеялись, как тогда, в своей ледяной спальне в Восточном Китае. Потом они занимались любовью, после чего долго лежали, обнявшись, и думали о том, как хорошо, когда рядом с тобой близкий человек. И от этой мысли оба расплакались и пролежали в объятиях друг друга до самого утра.
Утром, на одиннадцатый день задержки родов у Рей, Лайда проснулась с комом в горле. Ночью ей снилась Хэнни, и Лайла вспомнила, зачем гадалка когда-то перебралась в Нью-Йорк: ее сын погиб на войне. В тот год стояла очень суровая зима. Все вокруг было покрыто льдом. От деревни к деревне ходили тысячи оставшихся без крова, умирающих от голода людей. Они совершали набеги на погреба и просили милостыню. Когда к Хэнни пришел староста и сообщил, что ее сын погиб на войне, Хэнни не могла сдержаться. Ее крики долго разносились по всей деревне, и матери затыкали детям уши. Сын Хэнни был солдатом, но для нее он все еще оставался мальчиком. Соседи затопили в ее доме печь, но когда ушли, чтобы принести ей супу, Хэнни заперла дверь и больше уже никого не пустила в дом. Она сидела перед печкой, завернувшись в одеяло. Пришла ночь, и ее горе стало еще сильнее. Соседи стучали в дверь, но Хэнни не обращала на них внимания. Зачем они ей? Разве могли они рассказать то, что ей хотелось знать? А знать Хэнни хотела вот что: как погиб ее сын? была ли его смерть долгой и мучительной или он умер быстро? звал ли он ее перед смертью? Она почему-то была уверена, что звал, хотел видеть свою мать, но к нему никто не подошел.
В ту ночь разыгралась снежная буря. Хэнни то и дело слышала стук в дверь, но не реагировала на него. Горе ослепило ее, но со временем оно, конечно, пройдет. Когда она звала сына, то была уверена, что где-то рядом слышится детский голос, который шептал: «Мама». Наконец она уснула. За ночь перед ее домом намело сугробы, огонь в печи погас, и под потолком плавал дым. Проснувшись, Хэнни открыла окно и проветрила комнату. Затем пошла к двери. Дверь не открывалась. Хэнни нажала сильнее, потом еще и еще. Наконец дверь поддалась. В глаза ударил такой яркий свет, что Хэнни закрыла лицо рукой, но когда она увидела, что мешало ей открыть дверь, вся кровь отхлынула у нее от лица. На крыльце лежал замерзший мальчик лет десяти, бездомный бродяга. Его руки все еще тянулись к двери. Это его голос слышала в ночи Хэнни. Это он плакал и звал свою мать, но никто не открыл ему дверь, никто не пустил его в дом.
Хэнни в тот же день покинула родную деревню. Через два года она была в Нью-Йорке. Там она приняла твердое решение думать только о будущем. Вот почему она решила заняться гаданием на чайных листьях — сначала бесплатно, затем за чисто символическую плату.
Когда Лайла узнала историю Хэнни, то сперва растерялась. Все это было так ужасно, что любые утешения теряли смысл. Но Хэнни держалась так отстраненно, точно рассказывала не о себе, а о ком-то другом. Подозвав официантку, Хэнни заказала тосты и джем, но, когда заказ принесли, к джему даже не притронулась, лишь намазала на хлеб немного масла. Все ее движения говорили о том, что рассказывать о своем горе она больше не в состоянии, ибо как можно выразить словами то, что так долго носишь в своей душе?
