Элин Хильдебранд - Сезон любви
– Я поеду за ней.
Дэниел проглотил хлеб, сделал глоток виски.
– Оставь ее в покое, сынок.
– Да что вы понимаете! Это из-за вас она сбежала! Если бы вы не приехали…
– Наверное, ты прав, – кивнул Дэниел.
«А еще потому, что не хочет выходить замуж за Кейда», – подумала Клэр.
«А еще потому, что переспала с Майлзом, – подумала Николь. – Не устояла перед красивыми обещаниями». Как сама Николь прошлой зимой, когда работала официанткой в одном из кафе в порту Кейптауна, а Майлз увлек ее обещаниями любви и богатства… У Николь, немного успокоенной словами отца Ренаты, мелькнул проблеск надежды. Вдруг она и вправду не сбежала с Майлзом, а пошла к этой самой Биль?
– Давайте же приступим к еде, – сказал Джо Дрисколл непререкаемым тоном, держа в одной руке кукурузный початок, а в другой – нож для масла. Ни одна рука не дрожала.
Кейд бросил салфетку на тарелку.
– Пойду сам взгляну.
– Кейд, прошу, послушай отца, – вмешалась Сьюзен. – Ешь.
Кэти Робинсон вполголоса похвалила салатную заправку. Джо Дрисколл намазал маслом кукурузный початок. Клэр Робинсон отхлебнула чай, который успел остыть. Она знала – как знали Николь и Дэниел Нокс, и как в глубине души подозревали все остальные, – что обнаружит наверху Кейд.
21.42
Все лето в лагере «Стоунфейс» спать ложились в половине десятого вечера. Двенадцать девчонок из хижины Экшн Коплетер привычно перешептывались после отбоя, и эти ночные разговоры могли затянуться далеко за полночь, если Экшн твердой рукой не наводила порядок. Тем не менее сегодня на душе у Экшн скребли кошки, и она бы с удовольствием отряхнула со своих ног прах лагеря и миллиона правил, которые сама же помогала устанавливать. Больше всего на свете ей хотелось побыть одной, чтобы подумать.
– Я буду на крыльце, – объявила она своему отряду. – Никаких фокусов!
То есть никакого разрисовывания несмываемым маркером лица первой уснувшей девочки и никаких историй, правдивых или выдуманных, об употреблении наркотиков или сделанных абортах.
Экшн взяла фонарь, ручку, тетрадку и уселась на верхней ступеньке, за дверью в хижину. Пусть только попробуют улизнуть, чтобы поискать в столовой засохшую жареную картошку или повыть дурными голосами под окнами у мальчишек!.. Экшн начала письмо к Ренате: «Привет, девчонка!» Нет, слишком развязно. Честно говоря, Экшн волновалась за Ренату. Природное чутье ее никогда не обманывало, а сейчас оно подсказывало, что Рената в опасности.
Рядом в траве что-то зашуршало. Даже после восьми недель в лесах богом забытой Западной Виргинии Экшн до смерти боялась всякой живности – лягушек-быков, летучих мышей, сов, москитов. Она выросла на Бликер-стрит и в жизни не видела ничего более дикого, чем чудики с Кристофер-стрит[32] или из Алфабет-Сити[33]. Доносящийся из травы звук – что-то глухо урчало через равные промежутки времени – подозрительно напоминал голос лягушки-быка. Экшн поводила лучом фонарика: не проследишь за этой скользкой тварью, она того и гляди плюхнется прямо на тебя. Странный звук не умолкал. Экшн спустилась с крыльца и полезла в траву.
В свете фонарика что-то блеснуло. Экшн осторожно нагнулась и, издав торжествующий возглас, достала из травы поставленный на вибрацию мобильник.
Восемь недель назад она пришла бы в ярость от подобной находки. Мобильные телефоны и прочие сокровища из мира IT-технологий были строго-настрого запрещены в лагере «Стоунфейс». Вожатые с огромным удовольствием отобрали у своих подопечных мобильники, игровые приставки, айподы и ноутбуки. Но сейчас, в третью неделю августа, мобильник в траве ночью и никого вокруг… Знак божий, не иначе, решила Экшн. Надо позвонить.
Блестящая «Нокиа» холодила ладонь. И связь – нет конца чудесам! – тоже была.
На какой-то миг Экшн стало стыдно. «Лицемерка!» Она не позволила двенадцатилетней Тане, самой младшей и самой примерной девочке в лагере, позвонить маме и поздравить ее с сорокалетием. Тем не менее Экшн почувствовала, что сыта жизнью без цивилизации по горло, и если ее еще раз заставят пропеть про проселочные дороги Западной Виргинии, у нее начнется приступ болезни Туррета. «Голубой хребет, река Шенандоа…» Сыта по горло!
«Один-единственный звонок. Я позвоню только один раз». Если честно, надо было бы позвонить брату. Экшн каждый день получала от него письма, написанные аккуратным почерком мисс Энгель. Мэйджор писал о том, как ходил к мемориалу «Земляничные поля» в Центральном парке, ел мороженое, видел мальчика, который запускал воздушного змея в виде попугая. Очень жарко, и ему бы хотелось поехать к океану, как они ездили, когда Экшн была дома, но сейчас у папы и мамы много работы. «Я скучаю по тебе, Экшн. Люблю, скучаю, люблю». Мэйджор всегда сам подписывал письма, и это разрывало Экшн сердце. Имя брата, написанное большими неровными буквами, улыбающаяся рожица в «о». Раньше Экшн никогда не расставалась с ним на восемь недель, и ей не хватало его потребности в заботе. Конечно, сейчас в хижине не спят двенадцать подростков, которым тоже нужна ее забота, но это совсем не одно и то же.
Да, следовало бы позвонить Мэйджору, разбудить его, если он уже лег, однако Экшн не стала ему звонить. Целый день ее мучили дурные предчувствия насчет Ренаты. Вдруг с ней случилось что-нибудь ужасное – попала в аварию или вообще погибла? Эта девчонка никогда не смотрит по сторонам, когда переходит улицу, постоянно застревает ногой в проеме между платформой и вагоном метро, в общем, ведет себя как человек без матери. И все же Экшн любила Ренату и за это тоже. Рената стала ее лучшей подругой, сестрой, которой у Экшн никогда не было. Рената – особенная. Как объяснить, почему они вместе? А как объяснить, почему вместе арахисовое масло и желе? Да потому!
Она набрала номер, надеясь, что Рената сейчас не с парнем в дорогих часах в его новой квартире на Семьдесят третьей улице. Услышав гудок, Экшн отошла подальше от хижины к кромке леса, не обращая внимания на крики сов. Не хотела, чтобы девчонки подслушали. После шести гудков, телефон переключился на голосовую почту: «Здравствуйте, вы позвонили Ренате Нокс…» Экшн глупо улыбнулась. Все тот же знакомый голос, который она не слышала восемь недель. «Сейчас я не могу ответить на ваш звонок…» «Потому, что меня держат под прицелом», – подумала Экшн. Нет, не так. «Потому, что я тискаюсь со своим богатеньким ухажером». Вот, это больше похоже на правду.
Экшн откашлялась и после сигнала зашептала:
– Привет, это я.
Раньше у нее никогда не было подруги, которой она могла бы сказать эти три слова. Экшн даже не представляла себе, как это важно, что другой человек узнает тебя, откуда бы ты ни позвонила: с обычной улицы по соседству, из Тибета, лесов Западной Виргинии или из вагона скоростной подземки. Экшн надеялась, что слова «Привет, это я» останутся для нее с Ренатой паролем на всю жизнь.
