Шарон Сэйл - В глубине сердца
— Она не упала, — напомнил доктору Джон Томас; голос его стал резким, глаза потемнели от гнева. — Помните отпечаток кроссовки посредине ее блузки?
Доктор кивнул. Он уже знал, что его пациентку ударили в живот, и, по всей вероятности, она падала в колодец спиной. Он поежился. Чудо, что Саманта Карлайл осталась жива.
— Вы можете войти, — разрешил доктор Бейкер. — Но обещайте не осложнять нам жизнь. Дайте ей вернуться к вам самостоятельно.
Он еще не дошел до конца фразы, как услышал, что дверь захлопнулась, и понял, что стоит в коридоре, разговаривая с самим собой. Он усмехнулся, устало потер рукой лицо и тут заметил сестру, поджидавшую его у двери палаты следующего пациента.
Шторы были опущены. В палате царили темнота и прохлада, Джон Томас опустился на стул у кровати Саманты, возобновив свое дежурство с усердием часового на посту, и взял девушку за руку, радуясь тому, что вот теперь может касаться ее, когда захочет. Сутки назад он не поставил бы и гнутого медяка на то, что сможет когда-нибудь сделать это снова.
Джон Томас уставился на ту точку чуть выше ее подбородка, где нижняя губа сходилась с верхней, и вспомнил, каким нежным и сладким было прикосновение к этому местечку, как страстно откликалась Сэм на его поцелуи в моменты близости. Сейчас губы были опухшими и исцарапанными, на нижней едва затянулся глубокий порез, под подбородком виднелась большая ссадина.
Саманта вздохнула. Он выпрямился на стуле, ожидая, что она вот-вот откроет глаза. Тогда он будет знать, что она вернулась к нему. Но за вздохом ничего не последовало. И Джонни медленно откинулся на спинку и продолжил свою вахту. Он подождет. Теперь, когда у него есть Сэм, он может ждать хоть вечность. И время шло.
Она почувствовала, что он рядом, задолго до того, как открыла глаза. Но во всем теле ощущалась тяжесть, словно кровь замедлила свой бег, а мысль о том, что надо бы пошевелиться, пришла и ускользнула так быстро, что Саманта ее почти не запомнила.
Пришла боль. Но другая, не такая, как раньше. Не было больше пронзающего до костей холода и вони тухлой воды. Это должно было что-то значить!
Наконец-то между нею и дневным светом не осталось никаких преград. Ей захотелось в этом убедиться. Она открыла глаза. И сразу же увидела его, сидящего на стуле у ее кровати, уставившись в окно. Ее пальцы шевельнулись и ухватили его за руку. Он дернулся и опустил взгляд вниз. Все вокруг вдруг стало размытым, нечетким, кроме её слабой, спокойной улыбки.
Она глубоко вздохнула.
— Ты пришел.
Он не смог побороть желание наклониться и тихонько, словно маленькую, поцеловать в щеку.
— Я обещал тебе, любимая, помнишь? — сказал Джонни и сел обратно на стул.
Из уголка ее глаза выкатилась слеза. Саманта медленно вдохнула и провела другой рукой по своей груди.
— Как все болит. — Она вопросительно посмотрела на него.
— Сломано два ребра, а колено тебе уже собрали, — сообщил он и потрепал ее по руке, боясь заговаривать еще о чем-то. Она опустила веки, давая знать, что поняла, и вдруг снова открыла глаза.
— Джонни.
— Что, любимая? — спросил он, всем сердцем мечтая схватить ее на руки и прижать к груди.
— Дезире Адонис. Передай Пуласки. Он будет знать, что делать.
Джон Томас так и подпрыгнул. Он так сосредоточился на состоянии Сэм, что совершенно забыл: вместе с возвращением к ней сознания придут и ответы на некоторые вопросы.
— Хорошо, Сэм. Обещаю тебе.
— Позвони ему немедленно, — попросила она и вздохнула, как будто на это ушли все ее силы. — Иди. Я хочу спать. Вернешься, когда сможешь сказать, что сделал это. — Она опять впала в полузабытье.
С окаменевшим лицом Джон Томас Найт вышел из палаты и пошел по коридору к выходу из госпиталя. Она попросила его о том, что он может выполнить. Он посмотрел на часы и высчитал, что в Калифорнии сейчас пять часов утра. Почему-то ему подумалось, что Пуласки не будет на него сердиться.
Пуласки перевернулся в кровати, проклиная громкий, настойчивый звонок телефона, вырвавший его из объятий сна. Но стоило детективу снять трубку, как хмурая гримаса тотчас исчезла с его лица. Он сел на краю кровати, потирая со сна глаза, и вслушивался в то, что рассказывал ему Найт.
— Черт, да, я знаю, кто она такая, — ответил Майк, обшаривая взглядом комнату в поисках брюк. — Спасибо за информацию, Джон Томас. Я дам тебе знать, когда сделаю это.
Он имел в виду немедленный арест Дезире Адонис, проживающей в Лос-Анджелесе, штат Калифорния.
— Кто бы мог подумать! — пробурчал он, отнимая от уха замолчавшую трубку. Тряхнув головой, чтобы прогнать остатки сна, он пошел на кухню приготовить себе кофе. Его ждет долгий день, но если все закончится хорошо, сегодня ночью он впервые с того дня, когда Джон Томас Найт ворвался в его кабинет, заснет спокойно, без угрызений совести.
Солнце заливало грунтовые корты, по которым скользили подтянутые бронзовокожие пары в безупречно белых, модных теннисных одеяниях. Мохнатые белые и ярко-желтые мячи летали туда и обратно над сетками, словно рой гигантских пчел. Сочные удары ракеток по мячам, раздававшиеся время от времени вскрики игроков, вкладывавших все силы в подачи, придавали логическую завершенность этой идиллической картине.
Майк Пуласки в сопровождении секретаря клуба и четверых детективов в штатском шел по территории теннисных кортов к самой дальней площадке.
Даже отсюда она выделялась из всех играющих. Рыжие волосы пылали огнем, оттененные белоснежной теннисной одеждой на фоне яркой зелени кустарников вдоль забора и кирпичного покрытия корта. С идеальным загаром, без капельки жира, она потянулась на цыпочках и, выбросив вверх руку с ракеткой, отбила подачу, когда, казалось, нужный момент уже был упущен. С видимым удовольствием Дезире отправила мяч обратно через сетку.
— Ха! — выдохнула она, покачиваясь на носках, в то время как ее противник помчался к мячу, пытаясь достать его. Мяч попал в корт у самой черты. — Гейм! — выкрикнула она и засмеялась, вскинув вверх руки, охваченная радостным чувством победы.
Все еще улыбаясь, она заметила мужчин, приближающихся к корту. Волна паники и ярости, окатившая все ее существо, была сразу загнана глубоко внутрь. Это невозможно, твердила себе она. Они не могут ничего знать.
Задушив все эмоции, которые вызвало их появление, Дезире приготовилась подавать, всем своим видом показывая, что она спокойна и сосредоточенна. Ведь Дезире, что ни говори, настоящая спортсменка, готовая уступить первый удар сопернику, но всегда играющая до победы.
— Дезире Адонис?
От голоса Майка Пуласки дрожь пробежала по ее нервам. Она заметила грязное пятно у него на ботинке. И поморщилась. Донни никогда бы не вышел на люди в таком виде.
