Последняя буква Севера - Винчестер Лина

– Но что-то ведь тебя к нему тянет, не будем брать в счет богоподобную внешность. Должно быть что-то еще.

– Ну, не знаю. От него очень вкусно пахнет, как от плитки шоколада.

– Это… Он типа что, как Вилли Вонка?

– Нет. – Рассмеявшись, я тянусь к кружке с остывшим кофе и делаю глоток. – Запах мужского парфюма и в конце такой шлейф с нотками горького шоколада, и этот аромат остается даже после того, как он уходит. Тебе придется понюхать его, чтобы понять.

– Спасибо, но мне есть кого нюхать. Ладно, вернемся к твоему ответу про то, что тебе противно представлять вас целующимися. Думаю, все дело в том, что ты зачастила с путешествием в прошлое, в место, где он был твоей опорой, вот тебе и кажется, что проснулись какие-то чувства, – уверенно говорит Бэйли. – Либо ты врешь сама себе. Знаешь, мой психолог посоветовал мне вести видеодневник, может, тебе стоит сделать то же самое? Это все равно что вести диалог с кем-то близким, помогает разобраться в себе, особенно когда пересматриваешь спустя время.

После слов Бэйли мне становится спокойнее. Мои мысли о симпатии связаны с прошлым, а то, что Джейк в последнее время проявляет себя как хороший парень – стирает временную границу, из-за чего я путаюсь.

На том конце слышится стук, и Бэйли вскрикивает.

– Что ты здесь делаешь?! – возмущенно шепчет она.

– Привлекаю твое внимание и напоминаю о себе. Теперь я понял, как унизительно чувствуют себя девушки, которые бегают за мной.

Готова поклясться, что это голос Ника Ровера.

– Я бы не залез к тебе в окно, если бы ты брала трубку. Целую вечность пытаюсь дозвониться, нам пора.

– Ник Ровер правда залез к тебе в окно? – спрашиваю я. – Господи, если его увидит Мейсон, то он его убьет.

– Если это произойдет, то я совсем не расстроюсь, – тараторит в трубку Бэйли. – Прости, Микки, я должна идти, перезвоню позже.

Бэйли сбрасывает звонок, а я еще какое-то время сижу с прижатым к уху телефоном, пытаясь понять, что за дела у нее с Ником.

– Микки, к тебе гости! – кричит мама.

Раздается стук в дверь, а затем я слышу голос Оливера:

– Мик, это я. Можно?

От удивления слова застревают в горле. Подскочив с кровати, я бросаюсь к двери и открываю ее. Не успеваю и рта раскрыть, как Олли крепко обнимает меня.

– Я только узнал обо всем этом дерьме, Мик. Мне так жаль.

Прикрыв веки, я обнимаю Оливера в ответ и тону в чувстве тепла и безопасности. Отстранившись, он рассматривает ссадины на моей щеке и крепко сжимает челюсть.

– Черт возьми.

– Все в порядке, правда. Что ты здесь делаешь? Я думала, что ты под домашним арестом.

– Джейк зашел и рассказал, что произошло. Мама тоже в курсе, поэтому отпустила к тебе.

Шагнув вперед, Олли проводит ладонью по волосам и садится на край кровати. Оперевшись локтями на колени, он сцепляет пальцы в замок и выглядит более чем суровым, словно собирается отругать меня.

Прикрыв дверь, я прислоняюсь к ней спиной и постукиваю пяткой по полу в нервном ожидании того, что он скажет. В моей комнате так тесно, что вдвоем мы с Оливером занимаем почти все пространство, а его тяжелый взгляд словно сужает комнату до размера мышиной норы.

– Все из-за Джейка, – выдыхает он. – Я же говорил, что тебе не стоит с ним связываться, Мик.

Вскинув брови, я не сразу нахожусь с ответом:

– Все из-за Пайпер. Даже не думай сваливать всю вину на него.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Даже сам Джейк это признает.

– Нет, Оливер. Проблема не в нем, а в Пайпер. Вспомни мои ссоры с Констанс, когда она унижала меня. Да хотя бы ситуация в боулинге – кто по твоей логике был виноват? Ты или, может, я? Проблема в агрессоре, и это точно не Джейк Элфорд. Да, он не самый приятный человек в мире, но он не виноват.

Потерев щеку, Олли качает головой. Он выглядит растерянным, словно не привык слышать от меня отпор. Но тут нечему удивляться, я всегда говорила то, что думаю, особенно когда речь заходила о Констанс и ее подругах.

– Я беспокоюсь за тебя, Мик. Передать не могу, каким беспомощным я себя почувствовал, когда узнал, что произошло.

– Знаю. – Съехав спиной по двери, я сажусь на пол. – Но я отлично справилась, правда, плюс Рут вышла с битой, а мама выстрелила в воздух. Видел бы ты их лица и скорость, с которой они убегали.

Тихо рассмеявшись, Оливер расслабляет плечи. Заметив раскрытый альбом на кровати, он протягивает руку и двигает его ближе к себе, чтобы рассмотреть окровавленное сердце в женской ладони.

– Закончила сегодня твою обложку. Если подходит, то можешь забирать и отцифровать.

– Мик, это потрясно, – выдыхает он, опуская альбом на колени. – Как и всегда. Идеально подходит к песне.

Не могу сдержать довольной улыбки, наблюдая за тем, как Оливер смотрит на рисунок влюбленными глазами. Что ж, пусть хотя бы частичке моей души на бумаге он подарит этот взгляд, раз уж не мне.

Олли с бережностью опускает альбом на кровать, а затем берет лежащие рядом записки от Джейка. Ему не требуется много времени, чтобы узнать знакомый почерк. Подняв голову, Оливер задерживает взгляд на лежащих у кровати коробках с обувью.

– Меня злит, что по дороге домой он первым делом приехал к тебе. Мог бы сразу заехать за мной и все рассказать.

– Джейк чувствовал себя виноватым из-за Пайпер, логично, что он заехал сначала ко мне.

– Я не хочу, чтобы ты общалась с ним, Микки. Знаю, что не имею права так говорить, но он морочит тебе голову. Можешь мне поверить, я хорошо знаю своего друга, и в любой другой ситуации я бы стоял в стороне и помалкивал, но ты тоже мой друг. Ты не знаешь его так, как я.

Самое ужасное в этой ситуации то, что это Оливер не знает нас с Джейком. Мы вдвоем объединились и начали продумывать план, исходом которого должно стать расставание с Констанс. Если бы я любила человека, пусть и не самого приятного, а мои друзья за спиной раздумывали бы, как уничтожить мою личную жизнь, то я бы посчитала это как минимум предательством. Впервые за все последнее время я задаюсь простым, но очевидным вопросом: что я творю?

– Я не первый день знаю Джейка, Олли и… Просто хочу сказать, чтобы ты не переживал за меня. Он меня не обидит. И можем мы, наконец, поговорить о чем-нибудь другом, а не об этом парне?

– Вообще-то именно за этим я и пришел. – Отложив записки, Оливер улыбается. – Я ведь еще не подарил тебе подарок на день рождения.

Пожалуйста, пусть это будет поцелуй.

– Одевайся, подарок ждет тебя в секретном месте.

Ладно, надежда на поцелуй все еще остается живой. Оливер уходит на кухню к маме, а я снимаю спортивные штаны и влезаю в джинсы и толстовку. Расчесав волосы, провожу кисточкой блеска по губам и наспех крашу ресницы. А затем смотрю на новую пару кед, раздумывая: надеть их или нет. В итоге я влезаю в старые, может, потому, что не хочу, чтобы Оливер весь вечер говорил о Джейке, а может, потому, что сама не хочу думать о нем.

– Присматривай за ней, – просит мама. – И проводи до дома.

– Мам, ну хватит, я ведь не маленькая.

– Конечно, миссис Рамирес, – отвечает Олли, сжимая мои плечи. – Обещаю, пока я рядом, ее никто не обидит.

Я выхожу из дома с радостным предвкушением, в животе наконец-то порхают не летучие мыши, а бабочки. Даже не пытаясь скрыть глупую улыбку, я сажусь на переднее сиденье и кладу на приборную панель папку с рисунком будущей обложки к песне Оливера.

– Намекнешь, куда мы? – спрашиваю я.

Улыбнувшись, Олли качает головой.

Я изо всех сил пытаюсь не поддаваться мечтательным картинкам, где Олли привозит меня в романтичное место, признается в любви и просит быть его девушкой. Получается плохо.

Мы подъезжаем к парку Шелби Фармс, но парковка остается позади. Оливер поворачивает руль, мы огибаем парк, и я понимаю, что мы едем к открытому кинотеатру. Я обожаю это место, летом проводили неделю фильмов старого Голливуда, мы с мамой приходили через день, и уверена, что, если бы не работа, то мы провели бы здесь всю неделю.