Sos! Мой босс кровосос! (СИ) - Юнина Наталья

— У нас с ним договоренность. Я провожу выходной с его дочкой, а он мне помогает с ремонтом.

— С ремонтом?

— Ага. Клеит обои.

— Ах, ну да, обои.

— А ты взял и все испортил. Вот, кто мне теперь переклеит обои в коридоре? Ты?

— А может быть, и я. Неси свои обои.

— Ты серьезно?

— Серьезнее некуда.

Пока ободрали старые обои и убрали хлам в коридоре, мой энтузиазм прилично угас. Инициатива наказуема. Какой долбоеб вообще придумал такие обои? Нет, не так. Кто их мог купить. Валенок или Снежана? Сука, попробуй их еще состыковать. Обосраться с поклейкой обоев, когда этот долбоящер поклеил другие идеально — полное фиаско. Хотя, у валенка они были без рисунка.

— Если ты не умеешь, не надо. Я переживу без обоев в коридоре. Правда жаль, что старые обои ободрали. Вере не понравится.

— По-твоему, я рукожопый?

— По-моему, у тебя классные руки, — улыбаясь произносит Снежана и тут же откусывает яблоко. Кыш отсюда.

— Яблочко будешь?

— Не буду.

Зараза. Как будто специально стоит над душой и смотрит на то, что я делаю.

К вечеру я выдохся так, как будто пахал неделю без отдыха. Но результатом, как ни странно, доволен.

— Точно не из жопы растут, — резюмирует Снежана, осматривая мой шедевр. — А ты не мог бы еще вставить новую лампочку, так как эта тусклая, и кое-что собрать.

— Что?

— Комод.

— Мог бы.

— Но не будешь.

— Буду. Давай свою лампочку.

Прекрасный день. К глубокому вечеру моя спина просто воет, а плечи на хрен отваливаются.

— Ну все, пойдем кушать, — тянет меня за руку и как только мы заходим на кухню, в нос ударяет знакомый запах.

Это конец. Печенка. Мало того, что выходной провел за поклейкой обоев, которые мне на хрен не сдались, так она еще и подсовывает мне печень, которую я на дух не переношу. Кладет на тарелку гречку, а затем берет сковородку с гадостью и почему-то стопорится. Да, правильно, выкинь ее на хрен. А счастье было так возможно.

Смотрю на свою тарелку и охота блевать, но я стойко подношу печенку ко рту. Каким-то чудом проглатываю положенные куски.

— Вкусно?

— Да.

— Оцени по пятибалльной системе.

— Пять.

— Давай ещё добавки? — ну давай, чтобы я тут загнулся на хрен.

— Давай.

Вновь кладет мне эту дрянь на тарелку, и я подношу очередной кусок ко рту. Но съесть не успеваю. Снежана выхватывает мою вилку.

— Ну все, Даниил Леонидович. Я вас поздравляю.

— С чем?

— С тем, что ты точно в меня влюбился.

— С чего это?

— Есть печенку, да еще и добавку человеку, который ее ненавидит — это надо сильно в меня влюбиться.

— Ты знаешь, что я не люблю печенку?

— Ага. Таня говорила. Но я забыла и вспомнила только сейчас.

— Вспомнила она, блин.

Встаю их-за стола и наливаю себе стакан воды. Залпом выпиваю, чтобы убрать привкус этой гадости.

— А когда влюбился в меня?

— Изыди, женщина.

— Как-нибудь в другой раз.

Встает из-за стола и, потянувшись на носочках, тянется к моим губам.

Глава 45

Глава 45

Не переставая целовать меня, закидывает руки мне на шею. Я же, не отрываясь от ее губ, сжимаю одной рукой аппетитную задницу, второй пробираюсь под кофту. Оглаживаю спину и, не дожидаясь, пока Снежана не одумается, что мы не в кровати, перемещаю обе руки на ее талию и усаживаю на свободный край стола. Стягиваю с нее кофту, и она тут же упирается ладонями мне в грудь.

— Нет, давай не здесь.

— А что так? Для секса существует только кровать? — усмехаюсь ей в губы.

— Можно и стол, наверное. Но точно не этот. Я его сломаю, — кто-нибудь сверху, выбейте уже дурь из ее головы. — Как я потом Вере буду объяснять, что я на нем делала?

— Купим новый и ничего не придется объяснять. Я настаиваю. Хочу тебя развратить на столе.

— Ну, нет.

Ладно, что, я, собственно, творю? Ну, стесняется. Пока. Тут же одергиваю себя, осознавая, сколько прошло времени.

— Пойдем в мою комнату, — слезает со стола, который, надо признать, реально хлипкий, и берет меня за руку. Тянется к выключателю, нажимает на него, и мы проваливаемся в темноту. Супер.

— Не хватает только навернуться. Свет нельзя было оставить?

— Нет, конечно. Столько электроэнергии набежит. Я потом Вере не объясню, куда столько потратила, учитывая, что должна ночевать в выходные у тебя.

— А она еще и это считает?

— А то. Привычка экономить, когда денег нет.

— А ты в курсе, что ее зарплата с новым начальником ну как минимум увеличилась в раза три?

— Я живу в ее доме и интересоваться ее новой зарплатой, слишком нагло с моей стороны.

— В принципе резонно.

В своей комнате Снежана на удивление включает хотя бы торшер. Не ярко, но сойдет. Подталкивает меня к кровати и принимается стягивать с меня джемпер.

— Давай ты сверху.

— Нет. Я не умею, — в панике бросает Снежана, не зная куда деть взгляд.

— Я научу.

— Ученица из меня так себе. Да и я раздавлю тебя.

— Хватит нести ересь.

— Ну можно в другой раз?

— Нельзя. Тем более я не смогу сверху.

— Почему?

— Да мало ли извергну на тебя печенку.

— Шутишь?

— Нет.

— Но, если что будет не так, я не виновата.

— Конечно. Всегда и во всем вини меня.

— Ладно, но ты будешь голым, а я одетой.

— Чего?

— Того.

Подталкивает меня на кровать. Сама же принимается стягивать с себя носки и джинсы. Поворачивается ко мне спиной и следом снимает лифчик. Тянется к комоду и…надевает черную шёлковую сорочку. Купили на свою голову. Ну что ж, инициатива дерет инициатора. Вид, конечно, впечатляющий, особенно с распущенными волосами, но обнаженная грудь всяко лучше куска, пусть и красивой, ткани.

И тут во мне возмущается обиженный мальчик, которого лишают «конфетки».

— Так, стоп. Нет, — останавливаю ее я.

— Что нет?

— Я хочу видеть твою грудь.

— Ну захочешь, спустишь лямки.

— И в чем смысл одеяния?

— Потому что я так хочу.

— Знаешь, надо трахнуть тебя в общественном месте.

— Еще чего.

— Надо, надо. Просто мечтаю довести тебя до состояния, в котором ты не будешь думать, как выглядишь и что делаешь. К сексу вообще нельзя относиться серьёзно. А ты пытаешься это делать.

— Не-не-не, щас тебе будет игривая несерьезная кошечка, проявляющая инициативу.

Дабы не спугнуть настрой «кошечки», собираю все силы, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее. А это становится сложнее, когда Снежана нагибается ко мне, хватается за ремень и тянет меня на себя. Возвышаюсь над ней, пытаясь сдержать улыбку от того, что у Снежаны не получается расстегнуть ремень.

— Скользкий гад.

— Я?

— Ремень.

— Помочь?

— Еще чего. Я сама.

После уверенного «я сама», она ловко расправляется с ремнем и наконец стягивает с меня штаны.

— Я понимаю, что это несексуально. И в кино этого не показывают, но они не исчезнут сами собой. А с ними я не хочу. Будем считать, что ты этого не видишь.

Держать язык за зубами становится все сложнее, в особенности, когда она принимается стягивать с меня носки. Ну да, в кино этого и вправду не покажут. Когда я остаюсь в одних боксерах, Снежана стопорится и закусывает губу. Отнюдь не для того, чтобы выглядеть сексуально, скорее для того, чтобы сделать себе больно.

— Так не пойдет.

— Что? — недоуменно интересуется она.

— Боишься?

— Тебя? Нет.

— А чего боишься?

— Опозориться, — не задумываясь бросает Снежана. Просто и без наигранности.

— Ну ты и дурашка. Иди сюда.

Тяну ее за руку и усаживаю к себе на колени. Хочу сказать какие-нибудь ободряюще слова, но в голову, как назло, ничего дельного не лезет. Правда, Снежана, судя по тому, что сама начинает меня целовать и не настроена на разговоры.

— Обещай, что ты не будешь смеяться, если я что-то сделаю не так, — шепчет мне на ухо и сама того не осознавая начинает елозить на мне, не прекращая покрывать хаотичными поцелуями щеки, шею. И только сейчас до меня доходит, что она говорит.