Спаси меня - Мэннинг Сарра

Тем более он не знал, каким стал Уилл теперь, так зачем считаться с его жалким мнением? Этот чужой человек не должен иметь над ним никакой власти.

Всю свою жизнь Уилл поступал так, точно хотел заслужить одобрение Питера Гамильтона. Получал диплом с блестящими оценками. Работал в Берлине, Париже, все эти годы в Нью-Йорке: зарабатывал больше денег, чем мог потратить, жил в квартирах с панорамными видами, покупал последние гаджеты и дизайнерскую одежду.

И не только материальное: каждый марафон, каждая покоренная вершина, каждая красивая женщина, с которой он встречался. Все это были своего рода попытки послать подальше Питера, человека, который считал его ни на что не годным.

И все равно он чувствовал себя несчастным, неудовлетворенным, несостоявшимся. Как и его отец. Глядя на Питера Гамильтона, стоящего на пороге жизни, еще не превратившегося в обозленного неудачника, Уилл понял: он всегда стремился к тому, к чему стремится в момент, запечатленный свадебным фотографом, Питер.

Теперь он хотел совсем другого: любить и быть любимым, не боясь, что любовь сделает его уязвимым. Когда находишь человека, который тебя по-настоящему любит, ты не становишься беззащитным. У тебя появляется партнер, единомышленник. Тот, кто поддержит в трудную минуту. Человек, которому ты отдал свое сердце. Надежный, как Марго.

Питер Гамильтон сказал бы, что Уилл не заслуживает Марго, что он не достоин такой женщины, такой любви. Но то, что ее не достоин Питер, не означает, что ее не достоин Уилл. Он всю жизнь доказывал себе, что не похож на Питера, так зачем останавливаться? Что мешает ему быть счастливым, в отличие от своего отца?

Уилл уронил голову на руки. Рука Мэри тяжело опустилась ему на плечо: судя по всему, это было дружеское похлопывание.

– Ничего, сынок. Плакать не стыдно.

– Я не плачу, – поднял голову Уилл. – У меня, как говорят психотерапевты, произошел прорыв. Не понимаю, зачем я целый год платил семьдесят пять фунтов в час дипломированному специалисту, если ты вылечила меня за десять минут.

– Семьдесят пять фунтов? – изумленно переспросила Мэри. – Грабеж средь бела дня! Все, хватит этой чепухи, что ты недостаточно хорош. Ты вполне достоин такой славной девушки, как Марго. Она должна радоваться, что тебя встретила.

– Не уверен, что она так на это смотрит, – вздохнул Уилл.

Вот оно – слабое звено его генерального плана. Он думал, что сможет дать задний ход, если события начнут развиваться слишком стремительно, а отступила Марго – перестала отвечать на сообщения, отводила глаза при встречах, не желая на него смотреть.

– А зря, – решительно произнесла Мэри. – У тебя есть планы на вечер?

Живя в городе, известном бурной ночной жизнью, Уилл в свои тридцать девять лет имел весьма определенный план: пойти домой и провести вечер в одиночестве.

– Ничего особенного.

– Тогда я закажу доставку из китайского ресторана, и ты расскажешь мне, почему Марго молчит в чате.

– А это обязательно? – задал риторический вопрос Уилл.

Мэри встала и пошла к буфету, где лежали меню.

– Если не думаешь о себе, подумай хотя бы о Флоре. Ваши разногласия плохо на нее влияют, – пробормотала Мэри, внимательно рассматривая страницу ресторана «Золотая долина» с закусками. – И хватит корчить рожи, лучше скажи, заказывать четверть утки по-пекински или половину?

41

Марго

Двадцать первое июня. Летнее солнцестояние. Самый долгий день в году. Несмотря на то что всем завтра на работу, поле в Хайгейт-Вудс кишело людьми, которые надеялись хотя бы вечером получить свою порцию прохлады. Дождя не было целую вечность, трава пожухла и выгорела. Собачники неторопливо водили по периметру поля своих питомцев, влюбленные парочки сидели на травке, голова к голове. Большая компания, разделившаяся на несколько поменьше, устроила пикник в честь чьего-то двадцатипятилетия. В воздухе покачивались гелиевые шарики в форме двойки и пятерки, народ потягивал просекко из бумажных стаканчиков.

Марго никогда не знала, откуда появится Уилл. Иной раз она замечала его издалека, и он долго шел к ним через все поле. А то вдруг выпрыгивал, как чертик из табакерки, в метре от скамейки, где сидела Марго.

После неприятного инцидента с роутером Флора относилась к Марго с холодком, однако сегодня соизволила запрыгнуть на скамейку и умоститься рядом. Черное платье будет все в собачьей шерсти, но Марго уже давно не волновали такие мелочи.

– Привет, – раздался голос прямо над ухом, и Марго вздрогнула от неожиданности, потому что смотрела в дальний конец поля.

– Привет, – проскрипела она, уставившись на свой розовый педикюр.

Флора поднялась на задние лапы и лизнула Уилла в шею.

– Ты по мне скучала? Я скучал.

И почему Флоре достается все самое лучшее?

– Бабушка просила передать, что оставила тебе немного говядины от воскресного ланча, и поцеловать тебя за нее.

Господи, зачем он это делает? Марго наконец подняла голову. Уилл тоже был во всем черном, но, в отличие от нее, не выглядел престарелым готом. В черной футболке и джинсах, солнцезащитных очках-авиаторах и суперкрутых кроссовках (интересно, это не их осквернила Флора?) он притягивал женские взгляды – не только стайки школьниц, которая оккупировала скамейку напротив, но и двух девушек повзрослее, которые выгуливали стаю старых трясущихся мопсов.

Было бы легче, если бы он порезался утром, когда брился, или у него выскочил здоровенный прыщ на подбородке. Или пришел нестриженым, с отросшими на затылке волосами (Марго это ненавидела), или надел сиреневую рубашку в голубую клетку, которая ему не идет.

Не то чтобы Марго считала все это важным, просто она нуждалась хоть в каком-то утешении, когда решила…

– Ну что, я ее забираю? Только сначала хотел с тобой поговорить. Я много думал…

– Извини, Уилл, мне нелегко это говорить, но я считаю, что нам не следует видеться. Даже как друзья. Извини, я не отдам тебе сегодня Флору. И вообще никогда. Она будет жить со мной.

…разорвав все связи.

У него отвисла челюсть. А глаза, наверное, вылезли бы из орбит на пружинках, как в мультике, если бы не очки.

– Ты о чем? Что значит «не видеться»? И ты не можешь отобрать у меня Фло. Не глупи, – сказал он, точно услышал невообразимую чепуху и собирался немедленно положить этому конец.

– Я не глуплю. Я серьезно.

Хотя Марго никогда не приходилось вести такие тяжелые разговоры, ее это не остановило.

– Идея завести одну собаку на двоих с самого начала была экспериментом, и пора признать, что он провалился. Послушай, ты можешь сесть и не нависать надо мной?

– Тебе не угодишь, – пробормотал Уилл и рухнул на скамью с другой стороны от Флоры, точно у него подкосились ноги.

Заметив в траве теннисный мячик, забытый какой-то собакой, Флора спрыгнула на землю.

– Что с тобой такое?

– Я была идиоткой, когда сказала, что не ищу любви. И я понимаю, что если ты не готов к серьезным отношениям, то не готов и к любви, – объяснила она за него, не желая выслушивать, как Уилл будет перечислять ее многочисленные добродетели, после чего заключит, что все равно не может быть с ней.

– По-моему, о любви говорить еще рановато.

Его голос прозвучал слегка удивленно, и Марго обрадовалась, что теперь может хоть чуточку его ненавидеть.

– По твоему совету я всю неделю думал о нас и разбирался в своих чувствах. И докопался до самой сути.

Если и есть что-то хуже мужчины с психологической травмой, то это мужчина, оправдывающий ею свое гадкое поведение.

– Я понимаю, как это тяжело, и отдаю тебе должное, ты потрудился на славу, но мне через пару недель исполняется тридцать семь. Это уже не просто за тридцать, а под сорок. Моя способность к деторождению…

Уилл вздохнул, и Марго вонзила ногти в сжатые кулаки, чтобы не дать ему пощечину.