Юлия Коротина - Самый неправдоподобный роман. Книга вторая
Странно — по мере того, как длился ее рассказ, она сама понемногу успокаивалась и сама начинала верить в то, что говорила. И постепенно она видела, как менялось лицо Чарльза: из раздраженного и хмурого оно превращалось в потерянное, почти обиженное, а в глазах появлялась боль, острее которой Жаклин еще не видела в своей жизни. Ей уже и самой было больно, но пути назад не было. Если она хочет разлучить сына с Джулией, ей надо было солгать ему — иного выхода она здесь не видела.
— Не смогла, говоришь? — Сухо спросил Чарльз Роберт. — По-моему, он ходит очень даже здорово.
— Все это было намного позже, после твоего рождения, — как-то неуверенно проговорила Жаклин.
Ей уже было почти стыдно перед сыном за свою ложь. Голос Чарльза был таким чужим, что она не знала, куда деться. Однако теперь было слишком поздно. Она не знала, о чем думает Чарли, поэтому очень удивилась, когда он спросил:
— Скажи, почему он женился на тебе, если он любил другую женщину?
— Потому что он любил и меня тоже. По-своему, но любил. А я очень любила его. Он был совсем не таким, как все наши деревенские парни; он очень отличался от них. Даже будучи прикованным к инвалидному креслу, Дэн всегда оставался весьма гордым и независимым человеком. С ним нельзя было вести себя, как с маленьким беспомощным ребенком. Он терпеть не мог свою беспомощность, злился от этого и становился еще более беспомощным. Я помогала ему справляться с этим. Так я и влюбилась в него. Знаешь, кроме меня и моих родителей у него тогда никого не было. Мои родители стали его родителями, ну, а я стала ему женой гораздо раньше, чем мы поженились. Все мы были уверены, что домой он не вернется никогда. Дэн сам был уверен в этом. Наверное, поэтому я вышла за него замуж, ведь у него в Лос-Анджелесе была невеста, к которой он категорически отказывался возвращаться в инвалидном кресле. А мне он был дорог и таким. Я знала и любила его только таким.
Жаклин снова замолчала, думая о том, каким тягостным было для нее молчание сына. Господи, ну, пусть он бы ругался, кричал на нее, швырялся вещами (как тогда — во время ее развода с Дэном), обвинял ее во всех смертных грехах, но только не это убийственное молчание. Все, что угодно, лишь бы не молчание!.. Ладно, сама напросилась. Поэтому необходимо завершить эту начатую ею пытку.
— Когда я влюбилась в твоего отца, я решила во что бы то ни стало сделать его счастливейшим человеком на свете. А счастливым он мог стать, только став на ноги. Почти два года я занималась его восстановлением. Если бы не курсы медсестры, которые я закончила после школы, и не работа в больнице, в Солт-Лейк-Сити, сделать это было бы весьма трудно. Но больше всего здесь помог мне сам Дэн. Наверное, он тоже больше всего на свете хотел встать на ноги, что-то поменять в своей жизни. А потом, когда он начал ходить, он понял, что Кинг-Риверз не для него. Вернее, это я помогла ему понять. Так я убедила его вернуться домой. Тебе тогда было 5 лет. И он взял нас с собой, ведь я была его женой, а ты — его сыном. Ох, что здесь было, когда выяснилось, что Дэн жив, мало того — что у него есть жена и сын! Даже вспоминать не хочется!..
— Так не вспоминай, мама! — Почти умоляюще выкрикнул Чарли так неожиданно, что она вздрогнула и удивленно вскинула на него глаза. — Не трави душу ни себе, ни мне!
Если бы можно было повернуть время вспять, Жаклин непременно сделала бы это. Повернула бы назад — в ту ночь, когда призналась Дэну, что беременна от Николаса Стенхоупа, а Дэн из благородства и благодарности сделал ей предложение руки и сердца. Знай она, что все зайдет так далеко, обязательно бы отказала ему — что бы он там ни говорил, какие бы доводы ни приводил. А вот теперь придется расхлебывать всю эту кашу, которую она сама тогда заварила.
— Когда мы приехали в Лос-Анджелес, все были в шоке. Рад был только твой дед, мистер Джефферсон, который устроил прием в честь возвращения Дэна. А еще он пригласил на этот прием бывшую невесту Дэна с мужем. Там я впервые увидела ее, — продолжала Жаклин, стараясь, чтобы в голосе ее Чарльз Роберт не уловил ноток ненависти, иначе он сразу поймет, в чем дело. — Но тогда я еще не знала, что у Дэна есть еще один ребенок. Об этом я узнала много лет спустя.
— И из-за этого вы развелись с отцом? — Поинтересовался парень, думая о том, что вот он очень хотел, чтобы мать или отец поговорили с ним, объяснили, почему они разошлись, и вот его желание исполнилось. Только сейчас он меньше всего этого хочет.
— Можно и так сказать… — Неопределенно ответила Жаклин. — Зато теперь ты знаешь всю правду, — добавила она, как бы читая его мысли. — И понимаешь, почему я не хотела, чтобы ты женился на Джулии.
— Понимаю, — медленно, почти по слогам проговорил Чарли. — Не понимаю только одного: почему ты не сказала мне этого еще тогда, чтобы не было слишком поздно.
— Я не хотела делать тебе больно, — ответила женщина, удивляясь самой себе и тому, как правдоподобно звучит ее саркастическая ложь.
Она не заметила, как ее сын стиснул зубы, чтобы не рассмеяться. Ему было смешно — больно и смешно от того, какой жестокой оказалась правда. Со стороны она казалась жуткой и неправдоподобной, но до смеха простой. Ему хотелось расхохотаться матери в лицо, выкрикнуть, что она лжет, что она выдумала это, чтобы разлучить его с Джулией. Однако он не смел причинить ей боль, даже если она сделала больно ему самому. Ей и без того было больно. Просто удивительно, как она смогла рассказать ему все это, ведь, рассказывая, мать заново переживала эти события, заново переживала свою боль. Ну и пусть, что ему больно. Он как-нибудь переживет эту боль. Главное, чтобы маме больше не было больно. Она ведь уже испытала свою долю боли в жизни. У него же еще все впереди, и это — только малая часть того, что ему предстоит пережить. Странно, но Чарльз почему-то не мог открыто смотреть в глаза матери. Он чувствовал себя виноватым в ее боли. И самое главное, что ему самому было ужасно больно, так что он просто физически не мог находиться рядом с ней. Будто мать не просто смотрела на него, но больно, до крови, ранила его сердце острыми шипами — своим открытым, полным боли и надежды взглядом. Казалось, если он сейчас уйдет, то и боль исчезнет. Все это выглядело так наивно, но так легко!..
— Мам, я… — Еле выговорил он. Ему не хотелось говорить, ему не хотелось есть, ему лишь хотелось исчезнуть с лица земли — только бы не переживать то, что переживал он сейчас. — Ты меня прости, но мне нужно побыть одному. Мне нужно подумать.
Жаклин испуганно вскинула на него глаза. Она не ожидала ничего подобного с его стороны. По ее расчетам, он не мог никуда уйти. Человек не может уйти куда глаза глядят после того, как ему рассказали подобное. Не с такой болью в сердце! Нет!!! И, потом, куда он пойдет? К отцу? Только не это. Если Дэн узнает об этом, то все! Конец всей ее лжи. В глазах сына она навсегда останется лгуньей, которой нельзя верить.
