Француаза Бурден - Искушение страстью
Винсен сошел с поезда на Лионском вокзале и первым, кого он увидел, был его отец. Высокий и стройный, в темно-синем пальто, Шарль по-прежнему был элегантен и выделялся в толпе. Винсен очень обрадовался и, глядя, как Шарль идет по перрону, испытывал гордость, что был его сыном.
– А вот и ты! – воскликнул Шарль. – Наши железнодорожники всегда точны… Как доехал? Надеюсь, еще не успел пообедать? Тогда приглашаю тебя в «Голубой поезд».
Под высокой стеклянной крышей вокзала они поднялись по лестнице в знаменитый ресторан с фресками в стиле Бэль-Эпок. Шарль заказал отдельный столик, и они довольно переглянулись.
– Ты хорошо выглядишь, похоже, тебе нравится жизнь в Провансе.
– Ты тоже в отличной форме…
Это был не дежурный комплимент: Винсен говорил искренне. В пятьдесят два года отец остался таким же прекрасным и безутешным; в каштановых волосах стало больше седых прядей, а горькую улыбку подчеркивали две морщины, в углах рта, но взгляд был по-прежнему ясным и, кроме того, сохранилась привычка заказывать галстуки под костюмы.
– Я вызвал тебя по важному делу. Жаль, что ты не взял жену.
При упоминании о Магали Винсен содрогнулся: она наотрез отказалась ехать в Париж. «Я до смерти боюсь приемов на авеню Малахов!» – в ужасе кричала она, и Винсен не стал настаивать.
– Я хотел поговорить с вами обоими, но все-таки ты меня волнуешь больше, – добавил Шарль. – Считай, твои долгие каникулы закончены, пора бы тебе перебираться в Париж.
Оглушенный Винсен изумленно смотрел на отца и отказывался понимать, что тот имеет в виду.
– Я переговорил с нужными людьми, ты избежишь этого бесконечного чистилища с переводами и сразу войдешь во Дворец правосудия через главный вход. Думаю, ты меня понял.
– Но, папа… Я вовсе не собирался…
– Вот как? А что же ты собирался делать? Как насчет карьеры?
– Ну… знаешь ли… Авиньон такой…
– Какой такой? Провинциальный? Тихий?
Винсен почувствовал иронию отца и пожалел, что раньше не подумал, почему отец вызывает его по телефону.
Сглотнув, он пролепетал:
– Ну, я, конечно, хочу… м-м-м… роста, но не…
– Это и есть рост. Такой шанс дается раз в жизни. Единственный! Ты будешь самым молодым среди этих стариков, и я горжусь тобой.
– Нет! Выслушай меня…
– Да, я тобой горжусь. Потому что этот пост получают не только по протекции. Не только услуга за услугу. Конечно, есть люди, которые мне обязаны или могут о чем-то попросить, но для большинства в Высшем совете магистратуры этого было бы недостаточно. Мы бы ничего не добились, если бы не твоя аттестация. Ты просто всех потряс, Винсен. Вы с братом очень меня радуете. Не знаю, была ли у меня раньше возможность сказать тебе это.
Как обычно, заказ у Шарля принял метрдотель. Шарль говорил с привычной уверенностью и улыбнулся сыну.
– Авиньон – это прелюдия, и ты прекрасно проявил себя, теперь можешь попробовать силы в серьезных делах. Пусть даже ты там самый молодой и перевелся из провинции!
Винсен понимал, что не заговорит, пока отец не даст ему слова. Уехать из Валлонга? Как Магали примет это предложение? Нетрудно догадаться: наотрез откажется. А ведь в Париже ее никто не знал, и не было риска встретить людей, которым она раньше прислуживала, а на юге это частенько случалось на коктейлях в Эксан-Провансе. Но Винсен хорошо знал жену и понимал, что перспектива жизни в столице не обрадует ее. В Валлонге у нее была Одетта, друзья – Ален и даже этот Жан-Реми, там никто не смеялся над ее певучим акцентом, она могла одеваться, как хочет, и не была обязана каждую неделю встречаться с семьей мужа.
– Папа… Я счастлив в Валлонге, я обожаю дом и не…
– Кажется, я слышу речи твоего кузена! Он что, повлиял на тебя? Винсен, пойми, Валлонг – это место для отдыха, а не предел мечтаний. Только не говори мне, что хочешь всю жизнь просидеть судьей в Авиньоне. Я тебе не поверю! А если у тебя другая причина, то объясни мне.
Смутившись, молодой человек не поднимал взгляда от тарелки с остывающей спаржей. Он подыскивал возможные аргументы, и тут отец стукнул кулаком по столу.
– Я тебя слушаю, Винсен!
Один стакан чуть не перевернулся, но Шарль ловко поймал его.
– Ты понимаешь, какая у тебя появилась возможность?
– Это ты мне ее даешь.
– Да что ты? Тебе, значит, не нужна помощь? Ты мне сейчас изложишь теорию о том, что дорогу прокладывают собственными усилиями? Не надо! Я видел, как ты работал, я не слепой. Конечно, у тебя не такие данные, как у Даниэля, но ты не отступал и оказался прав. Сегодня тебе предоставляется отличная возможность, и ты воспользуешься ею. Потому что ты не слабак. И потому что тебя зовут Морван-Мейер! Ведь так? Или ты думаешь, что я буду объяснять всем, что мой любимый сын живет на юге, потому что любит пляж, солнце и пение цикад? Ты не можешь отказаться, Винсен. Ты же не бездарный Ален!
– Он не бездарный! Он добился успеха в своем деле!
– А какое дело у тебя, если не судейская карьера? Голос Шарля стал вкрадчивым, но Винсен не поддавался на его ораторские уловки.
– У меня тоже есть семья, папа. И Магали никогда не нравилось в Париже.
– Ей вообще нигде не нравилось.
Молодой человек нахмурился, но замечание было справедливым. Отец не спеша добавил:
– Хочешь, обсудим эту проблему?
Винсен вообще не хотел касаться этой темы, но никуда не мог от нее скрыться и только кивнул.
– Вот и хорошо. Как мужчина, я вижу, твоя жена очень красива, кроме того, я общался с ней и знаю, что она очень добра. Ты выбрал ее сам, по зову сердца, ни с чьим мнением не считался. Твоим главным аргументом было то, что я сделал то же самое в том же возрасте. Ведь так? Только Магали не идет ни в какое сравнение с твоей матерью. Да, твоя мать была из очень простой семьи, но она не боялась жизни. Она спокойно могла бы выйти замуж и за эрцгерцога, но, к великому счастью, выбрала меня. И можешь мне поверить, что я не всегда чувствовал себя достойным ее.
Удивленный этой речью, Винсен посмотрел на отца. Должно быть, разговор был важен для него, раз он упомянул Юдифь, хоть и не по имени.
– А Магали боится всего, – продолжал Шарль. – Меня, твоей бабушки, боится ошибиться и кому-то не понравиться. Может, она и тебя боится? Она не умеет держаться в обществе. Поэтому ты отклоняешь приглашения: ведь ты не можешь пригласить на ответный визит. Из-за мальчишеского поведения ты навсегда можешь остаться в Валлонге, позволяя ей драить дом. И все только потому, что она решила, что ничего больше не умеет. Пройдет десять лет, ты озлобишься, и тогда ваша семья будет обречена. Семья – это не только дети. Есть еще будущее. О нем ты подумал?
– Да!
Это было как крик души, и Шарль понял, что двигается в нужном направлении. Будь он в суде, он бы не задумываясь добил противника, но перед ним сидел его сын, и он сделал паузу. Потом добавил:
