Донна Кауфман - Попробуй догони
Мойра взглянула в зеркало над раковиной. Это было печальное время, пора горьких утрат и разочарований. Ей пришлось отказаться от карьеры и нормальной жизни и взвалить на себя бремя наследства.
Постепенно лицо ее просветлело, на губах заиграла лукавая улыбка. Секс с Таггартом стал для нее тяжелым испытанием, с непривычки у нее все ныло и болело. В другой раз ей следует поостеречься, чтобы не причинить себе вреда.
В другой раз... А будет ли он? Представится ли ей другой случай предаться с ним безумству? Да и хватит ли у нее духу на это? Не возобладает ли здравый смысл над ее чувствами? Мойра тяжело вздохнула и потянулась к крану душа.
И вновь ей стало горько от мысли, что она едва не связала жизнь с этим ничтожеством Джори. Он был забавным парнем и не предъявлял никаких претензий, почти во всем с ней соглашался, а потому казался ей идеальным партнером. Серьезным человеком, вынашивающим амбициозные планы, его назвать было нельзя, но и особых хлопот он ей не доставлял. Мойра встала под душ. Да, с Джори все было легко и просто, подумала она, подставляя лицо и грудь под тугие водяные струи.
И вот явился Таггарт, с которым все очень непросто. Его уж никак не назовешь простаком! Однако ж ему удалось едва ли не в одночасье завоевать ее целиком, легко сломать барьеры всех ее предрассудков, взять ее за душу и овладеть ее помыслами. Теперь ей даже не верилось, что она была готова удовлетвориться чем-то меньшим.
Горячая вода моментально вернула ей силы и бодрость. Этот мужчина вынуждал ее думать, даже когда смешил ее, и сам обладал проницательным и богатым умом. При этом от одного только его взгляда у нее начинали дрожать колени. Сам же он не производил впечатления податливого человека и не давал ей повода надеяться, что позволит ей поработить его.
Да ей и не хотелось этого, куда интереснее было пытаться предугадать его слова, реакцию на что-либо и дальнейшее поведение. Мойра не нуждалась в твердой руководящей руке, но в отношении Таггарта готова была сделать исключение и выполнять все его желания. Вот и теперь ей не терпелось поскорее отправиться на его поиски.
Она вымыла с шампунем голову, ополоснула волосы и задалась вопросом, как она поступит, когда его найдет. Будь он теперь рядом с ней, такого вопроса у нее бы не возникло. Но раз его здесь не было, ей пришлось пошевелить извилинами. Фантазии в отношении Таггарта снова вышли за рамки секса. Несомненно, решила она, им они снова и займутся, с не меньшим энтузиазмом, чем прежде. А потом, возможно, перейдут к деловым вопросам.
Нет, подумала Мойра, сначала следует разобраться с мистическими ощущениями их связи в прошлых жизнях. Чем они, черт побери, вызваны? Уж не слишком ли сильным возбуждением? Она, к примеру, просто обезумела от похоти. В таком состоянии в голову может втемяшиться что угодно. Тем более на фоне их разговоров об общих предках и хитросплетениях историй их кланов. Да, похоже, что она просто бредила.
Однако ей почему-то не хотелось верить в такое простое объяснение.
Так что же все-таки ей со всем этим делать? Как поступить в отношении Таггарта? Как ей быть с этим ласковым и нежным зверем, остающимся джентльменом даже во время необузданного секса, от которого у нее глаза лезут на лоб? Мойра почувствовала сладкое томление в лоне и, взглянув в зеркало, увидела, что соски встали торчком, а на щеках у нее заиграл румянец. Ею вновь овладела похоть.
Какой стыд и позор! Разве можно терять голову из-за мужчины? Они и познакомились-то совсем недавно, а она уже и думать не хочет о разлуке. Ну разве это не глупо? Разве это не показатель ее слабости? Она уже и так выставила себя перед ним похотливой дурой.
Вот только почему ее это совершенно не обескураживает? Почему ей кажется, что их уже связывают невидимые узы? Откуда у нее возникло чувство, что их разлученные давным-давно души воссоединились вновь? И чем дольше размышляла Мойра над этим загадочным феноменом, тем крепче становилась родившаяся в ее сердце уверенность, что на этот раз она не допустит, чтобы Таггарт снова ее покинул.
Глава 17
Таггарт положил кипу бумаг на колени и уставился на пляшущее в камине пламя. Судя по шуму воды в трубах, Мойра уже проснулась и принимала душ. Она живо представилась ему голой, в мыльной пене, с фигурой и лицом Афродиты, выходящей из морских волн. У него немедленно возникла эрекция.
Он заерзал в кожаном кресле, тщетно пытаясь прогнать этот образ. Как могло случиться, что после продолжительного бурного соития он вновь проникся к этой женщине вожделением? Откуда возникло это странное желание овладевать ею беспрерывно и вечно? И чувство, будто бы он ожидал этой возможности несколько веков? Не прошло еще и нескольких часов, как он выбрался из ее постели, а его чресла вновь переполнены похотью! Не пора ли покончить с этим баловством и заняться серьезным делом, ради которого он сюда приехал? Ну сколько можно терзать свою и ее плоть?
Но такими уговорами он только еще сильнее разжег свое вожделение. Мойра стала ему необходима, как воздух и тепло. Без нее он уже не представлял своего существования.
Он положил папку с документами на пол у своих ног, встал и потянулся. Здесь, в гостиной на первом этаже башни, у него родились очень странные мысли. Он вдруг проникся чувством ответственности за это творение рук своих далеких предков, почувствовал себя обязанным сохранить эту башню для своих потомков. И для начала разжег огонь в каминах спальни и гостиной, расположенной этажом ниже.
Ему стало мучительно стыдно за свое пренебрежительное отношение к наследию своих пращуров, из поколения в поколение сохранявших связь времен. Как мог он повернуться спиной к их заветам из одного лишь глупого желания насолить своему отцу? Из-за его слепого упрямства чуть было не нарушилась родовая традиция, цепь, связующая поколения. Это выглядело вдвойне нелепо, учитывая его профессию. Прошлое невозможно перекроить по собственному усмотрению, его следует чтить и свято хранить о нем память.
Это озарение снизошло на Таггарта только теперь, и он проникся живым интересом к затее своего отца. Но сначала, как это ни удивительно, он сконцентрировал свое внимание на другой родословной, наследии семьи, на первый взгляд генеалогически отдаленной от его собственной. И в какой-то момент своих изысканий понял, что стал невольным продолжателем устремлений отца, посвятившего всю свою жизнь делу искоренения памяти о своих предках.
Когда-то он отказался от изучения их наследия по принципиальным соображениям, не пожелав что-либо доказывать упрямому и своевластному отцу. Сейчас он осознал ошибочность своей тогдашней позиции и пожалел о том, что не довел начатое дело до конца. Ему надлежало завершить его ради собственного удовлетворения, обретения душевного спокойствия и чувства выполненного долга. Он же поддался эмоциям и предпочел порвать отношения с отцом. Оглядываясь на те годы, он с горечью думал о том, насколько более значительной казалась бы ему его профессиональная деятельность, если бы он проявил твердость духа и докопался бы до собственных корней. Но он перенес таившийся в его подсознании интерес к своей родословной на прошлое чужих людей.
