Шарлотта Мендельсон - Почти англичане
Рози раздобыла открытку с фотографией школы и при свете прожектора пишет миссис Добош отчет о последних событиях. Ильди и Жужи раскраснелись от смеха, кровати ходят ходуном. Лора улыбается, как деревянная. Сегодня Петер идет к врачу, станут известны новые результаты; какие именно, она из его путаных объяснений не поняла, но это важно. Лора не без труда передала ему телефонный номер гостиницы. Петер согласился, что в случае новостей «может, я, может, Сьюз» оставят ей сообщение – но сдержат ли они слово? И что будет значить молчание? А тем временем на работе, откуда Алистер прошлым вечером отпустил ее в путешествие, обнаружатся какие-нибудь потерянные отчеты или недостача флуразепама.
Когда Жужи открывает пачку «бисквитных пальчиков», Лора решает действовать.
– Пойду поищу мою, э-э… – говорит она и сбегает по лестнице – объяснить хозяйке отеля, что если женщина по имени Сьюз от имени общего друга оставит ей сообщение, то его нужно передать Лоре с глазу на глаз.
Миссис Казинс не впечатлена. Она и без того недовольна их посиделками и уже дважды поднималась в номер с наказами: не шуметь и не тратить понапрасну гостиничное мыло.
– Это приличный дом, – говорит она. – Другие гости нашими услугами очень довольны.
– Да, все прекрасно, абсолютно. Я только… простите, моя подруга не может иначе со мной связаться. Это насчет… медицинских результатов, – говорит Лора, чувствуя жжение в глазах. – Они станут сегодня известны.
Повисает долгая пауза.
– У нас так не принято. Мне это не нравится. Придется поговорить с мистером Казинсом. И если из-за этих результатов вы решите выехать раньше, возмещение не предусмотрено.
– Спасибо.
– Хм…
– Да, – через силу добавляет Лора, – еще кое-что. Если подруга позвонит, пожалуйста, не говорите ей мой, ну, вы знаете. Лучше позовите меня. Это как бы сюрприз.
Она взбирается по лестнице, с трудом переставляя отяжелевшие ноги и чувствуя на спине подозрительный взгляд. За темным дверным проемом с надписью «Служебное помещение» прячется телефон. Что, если Петер нуждается в ней?
Что, если нет?
Коктейли у директора – действительно коктейли и ничего больше. «Ни печенья, – думает Лора Розиным голосом, – ни орешка». Впрочем, настоящая Рози ничего такого не говорит. Лора вылавливает из своего крюшона газированный апельсин, Жужи раздает шоколадные пастилки. Несмотря на сумерки и совсем не теплую погоду, вечеринка проходит в саду возле дома доктора Три – цитадели в стиле викторианской готики за аккуратной шестиметровой изгородью. Окна, выходящие на лужайку, обильно освинцованы, так что внутрь не заглянуть – разве что увидишь штору до пола или отблеск серебряной рамки на крышке рояля. Миссис Три (видимо, тоже преподаватель) скользит меж гостей, как жрица в узорном платье с рельефным воротником, ловко обходит подвыпивших отцов и целует избранных матерей. С какой-то далекой репетиции доносится слабое эхо стоголосого хора.
– Прекрасно, – соглашаются старушки у столика с коктейлями.
Лора ищет признаки жизни; да, Жужи разочарованно трясет головой, провожая взглядом очень широкобедрую даму в платье из мадраса, потом другую, в джинсовой блузке, а после переключив внимание на мужчин в блейзерах с золотыми пуговицами, ярко-горчичных брюках и броугах из коричневой замши. Она права, думает Лора. Не ей их судить, с ее-то нарядом – и все-таки родители здешних учеников выглядят чудовищно.
Главы семей размахивают внушительными фотокамерами. Столы завалены фляжками и складными панамами. Встречи кумских отцов с кумскими сыновьями наводят на мысли о домашнем насилии: все молотят друг друга по плечам и кричат что-то невразумительное.
А где же дети? Пьеса начнется через полчаса. Остальным, похоже, хорошо и без них, но у Лоры руки дрожат от жажды: по Марине, ее затылку, ароматным щекам. Все места уже заняты. Ильди застенчиво ковыряет пальцем бетонного грифона. Рози забыла свой «Кодак». Петер в Лондоне уже знает, есть ли у него будущее.
– Красиво, – говорят Фаркаши, и Лора кисло кивает. Наконец после тягостной речи, посвященной благотворительным турнирам по гольфу и обедам для выпускников Линкольнс-Инн[20], им приказано поднять бокалы в честь школы «и тех, кто идет под ее парусом». А когда стихают крики восторга, открывается боковая дверь и появляются дети.
По крайней мере, чужие – в ярком гриме, в золотых парчовых костюмах. Семья Марины ждет.
– Здравствуйте, – говорит чей-то голос. – Вы ведь миссис Фаркаш?
Рядом с Лорой стоит бледная напудренная девочка, превращенная в старуху с помощью гребня и морщин, намалеванных карандашом для подводки век.
– Хейди, – сообщает девочка, словно они встретились на какой-нибудь конференции. – Подруга Марины из Вест-стрит. Мы с вами знакомы.
Она тут же извещает Лору о своей легкой нетбольной травме, без пяти минут победе в межфакультетских дебатах и успехах в изучении неорганической химии.
– А, ты ведь одноклассница Марины? Как она… у нее все хорошо, ты не знаешь?
– У Марины?
– Да!
– Хм…
– Что? Что-то случилось?
– Дорогуша! – слышит Лора и, облегченно вздохнув, поворачивается к старушкам, которые воркуют вокруг невысокой темноволосой девочки в несуразной тоге. Секунду спустя Лора узнаёт дочь, ждет, пока бабушки закончат трепать ее щеки, и спрашивает:
– Все хорошо?
– Да, – отвечает Марина, и мама видит, что она лжет.
Марина с дрожью ожидает сигнала. Через две минуты, перед неуместной дракой на шпагах, она выйдет на сцену с левой, с правой, нет, с левой стороны и, продавая черни апельсины, с криками уйдет за кулисы влево. Нет, вправо. Она все боится выбежать не туда; в последнее время ее голову осаждают неистребимые мысли, как в фильме ужасов. И еще она очень устала. Спать теперь совершенно некогда, а если сон и приходит, тревоги в нем множатся, как в бесконечном аду: от стволов отходят ветки, от веток – листья, от листьев – прожилки; бронхиолы, альвеолы, капилляры, клетки…
Там, на темной лужайке, – ее семья. Марину это не успокаивает – ее, напротив, тянет на безрассудство: пробежать через сцену, спрыгнуть и поднять семью на ноги, вытоптать кумскую траву и живущих в ней насекомых, которые заражают их, пока они там сидят, веселятся и ни о чем не подозревают. Осталось два вечера – всего ничего. Не позволяй слабости взять над собой верх. Укрепи свое сердце.
Между тем нельзя не заметить, что родные расположились уж очень привольно. Рози вытянула ноги, Жужи щеголяет древней сумочкой с металлической окантовкой из «Харродза»: они совершенно не думают о Марине. Странная пожилая компания в мехах привлекает всеобщее внимание – будто медведи забрели на пикник.
