Лариса Уварова - Коллеги
Сергей нервно закурил, затянулся пару раз, но не выдержал, бросил недокуренную сигарету и пошел к ней.
Он сел на край кровати, ласково взял Анну за руку, отвел с ее лица, разметавшиеся в беспорядке волосы. Она все еще вздрагивала. Прикусив губу, Анна старалась взять себя в руки, не зря ведь ее называют железной женщиной. Какая там железная! Защитная броня разлетелась… Господи, лучше не вспоминать про эту защитную броню! Дэн так много о ней говорил! Она чувствовала себя такой слабой и разбитой, какой не была еще никогда. Даже Лилечка, то и дело приходившая к Анне со своими бедами и горестями, как ей показалось теперь, не бывала такой слабой, как она сама сейчас.
Слезы застлали ей глаза, в который раз уже, но остановить их было невозможно.
— Не надо, — ласково сказал Сергей: на лице Анны отражалась вся борьба, которую она вела сама с собой. — Не сдерживай себя, поплачь, если хочешь. Может быть, от этого тебе станет легче.
И вдруг он оторопел: Анна, всхлипнув, потянулась к нему. Да, это все происходит на самом деле! Она прижалась головой к его груди и, наверное, слышит, как бьется его сердце, быстро и сильно. А может быть, и не слышит, но он‑то все чувствует точно: и аромат ее шелковистых волос, в которые уткнулся лицом, и ее прерывистое дыхание. И знает, что она плачет: его рубашка становится горячей и намокает с левой стороны, как раз там, где покоится ее голова.
И не мог он в этот миг, когда она, так ненавидевшая его, вдруг сама потянулась к нему, не раскрыть ей свои объятия. А Анна спряталась в кольце его ласковых рук, укрылась от всего, что переживала в последнее время, такая маленькая, беззащитная, испуганная.
Он приподнял ее лицо за подбородок. Она робко заглянула в его глаза. Никогда так еще она не смотрела на него. В ее взгляде была надежда, мольба о защите. Ей не хотелось уходить, не хотелось, чтобы он отпустил ее.
— Я люблю тебя, — вырвалось у Сергея. Он так долго держал в себе эти слова, не решаясь сказать их Анне вслух. Но сейчас смог это сделать. — Я люблю тебя, — повторил он, с удивлением вслушиваясь в собственные слова. Сергей смотрел в ее глаза, словно в два окна, по которым стекают капли дождя. И столько было в них боли, столько любви, что он не смог бы поступить иначе, чем поступил. Осторожно, словно боясь спугнуть Анну, Сергей сомкнул объятия еще сильнее и коснулся губами ее глаз, ощущая солоноватый вкус слез. А потом, не в силах больше владеть собой, приник губами к ее губам и почувствовал, что она ему отвечает.
И тогда все, что пережили Сергей и Анна, все, даже самое страшное, вдруг стало ненужным и неважным: оно сузилось до белой точки и исчезло. Все это перестало быть настоящим. Реальным стали лишь волны тепла и обнаженность их тел, душ, каждого нерва. Они бросились друг к другу, как если бы были единственными выжившими на всей Земле.
Все было забыто: карьера, ТВР, конкуренция. Они не были больше врагами, не были коллегами, они были просто людьми, ищущими друг в друге тепло. Они вновь и вновь черпали друг от друга силы на то, чтобы жить, и растворялись друг в друге, не боясь этого, зная, что теперь не потеряют себя.
— Я люблю тебя, — шептал Сергей снова и снова.
— Любимый, — отвечала ему Анна.
А потом все прошло. Сергей не понял, как это могло случиться, но Анна вдруг резко отстранилась от него.
— Мне надо идти, — сказала она.
У Сергея упало сердце: вот так же холодно и сухо она разговаривала с ним уже десять лет.
— Куда ты? — спросил он.
— Я должна идти, — упрямо повторила Анна. Встала с кровати и принялась одеваться.
— Но ты же не можешь так поступить, — вскричал Сергей, вскакивая с места. — Ведь только что…
— Прости меня, — произнесла она, и в голосе ее прозвучала боль, — но мы не можем быть вместе…
— Но почему? Не уходи, постой! — Сергей схватил ее за руки, сжал запястья. — Ты же не хочешь уйти от меня вот так!
— Так не должно продолжаться, — ответила Анна. — Я не смогу. Пусть все останется по‑прежнему. Мне легче жить, ненавидя тебя.
— Но ты же только что назвала меня любимым!
— Прости, — без звука, одними губами произнесла она. — Мне и в самом деле очень трудно об этом говорить. Мне лучше уйти.
— Но я люблю тебя! — выкрикнул Сергей, сделав последнюю отчаянную попытку ее удержать.
— И ты считаешь, то, что между нами произошло, дает тебе право…
— Какое право? Ты понимаешь, что говоришь? Нам же было хорошо вместе, и не вздумай это отрицать. Я же видел, я же чувствовал, что ты отвечаешь мне!
— Перестань, — тихо выдохнула она. — Пойми, просто это был такой момент: мы еле выжили, вот и бросились друг к другу в объятия. Пройдет совсем немного времени, и ты сам поймешь, что ничего, кроме радости по поводу неожиданного спасения от смерти, в этом не было, уж поверь мне.
Сергей бессильно опустился в кресло, закрыл лицо руками, потом вдруг порывисто встал, подвел Анну к креслу, сам сел у ее ног, взял ее руки в свои.
— Скажи мне это в последний раз, и так, чтобы я тебе поверил. Ты не любишь меня?
— Сергей, — устало проговорила она, — ну подумай сам, какая между нами может быть любовь?
— Анна, я понимаю, что мы долгое время были врагами, но теперь, может быть, зароем топор войны?
— И выкурим трубку мира? — горько усмехнулась она. — У меня нет настроения играть в индейцев.
— Анна!
— Подожди, выслушай меня, — попросила она. — Ты ведь не понимаешь, что я чувствую. Ты не знаешь, как себя чувствует женщина, которую хотят убить, узнавшая в последний момент, что это совершается по указке человека, которого она любила так сильно, как никого и никогда. Ты не представляешь, что я пережила, сидя в машине и слушая, что говорят эти двое на переднем сиденье. Я умерла уже тогда.
— Анна, не надо так!
— Я умерла уже тогда, — упрямо повторила она, — и то, что нам удалось избежать физической смерти, в моем случае ни о чем не говорит. Я мертва, понимаешь? Я уже мертва. Я никогда больше не смогу любить, потому что, стоит этому случиться, как любимый человек уходит навсегда! — Анна уже не контролировала себя. — Когда‑то я любила одного парня и до сих пор, по‑моему, люблю — он разбился на мотоцикле. Потом Дэн, который предал меня. А теперь… ты!
— Но я не собираюсь бросать тебя, — пробормотал Сергей. Все представилось для него в новом свете. Именно сейчас он до конца понял ее кажущуюся холодность. «Расставанье — маленькая смерть», — всплыли в памяти строчки песни, над смыслом которой, как, впрочем, и многих других, Сергей никогда не давал себе труда задуматься. Маленькая смерть! Как это верно сказано!
— Они говорили то же самое, — сообщила Анна. — Я постараюсь с тобой видеться как можно реже. Я попрошу Бориса Алексеевича, чтобы он оставил весь проект тебе. И будь так добр, подумай хорошенько над моими словами. Уверена, вспомнив все грубости, которые я тебе наговорила, ты и сам не захочешь меня больше видеть.
