Аманда Браун - Секреты удачи
Пиппа напрягла мозги, придумывая туманный, уклончивый ответ. Ага!
— Он выращивает грибы. Такие маленькие, беленькие. Очень милые.
Славины глаза гневно вспыхнули:
— Твой отец работать много лет, делать «милые» грибочки. А ты продать его ферма вот так? — Он щелкнул пальцами. — Замарать имя семьи?
— Нет! Семья значит для меня все!
— Никогда больше не говорить о диплом, Клуни Гугл! Я никогда не украсть у человека ферму для грибы.
— Погодите! — воскликнула Пиппа, когда он двинулся прочь. — Мы продадим мамину коллекцию туфель!
В ответ хлопнула дверь туалета. Пиппа спрятала лицо в ладонях. Косноязычный идиот!
Итак, это удобный момент для побега. Митци и Бобо нигде не видно, как, впрочем, и всех остальных. Пушкин зарылся в сундуке с тряпьем. Пиппа на цыпочках вышла из-за стола, на четвереньках пробралась под кухонным окном и, по мере приближения к берегу Делавэра, принялась набирать скорость. Она уже почти добралась до воды, как внезапно над плечами взметнулась веревочная петля и обвила ее талию. Ее приподняло в воздух, словно теленка на родео, и поволокло прямо по грязи и камням обратно к кухонному трейлеру.
Маша, хохоча, спустилась по ступеням и установила на столе старый проигрыватель:
— Играть с Пушкиным в ковбои? Его любимая игра.
Пиппа смиренно улыбнулась:
— Он так ловок с лассо.
Маша развязала ее:
— Он любить тебя, как Ромео и Джульетта. Очень романтичный медведь.
Пиппа попыталась изобразить счастье по этому поводу. Слава вернулся посвежевший и улыбающийся, явно оставив в уборной недавние разногласия с Пиппой. Он покосился на проигрыватель.
— Найди казаков, — приказал он Пушкину.
Пушкин вытянул из сундука два костюма казаков, а Слава опустил иглу на поцарапанный виниловый диск.
— Одеваться! Танцевать!
Следующие три часа Пушкин и Пиппа опробовали все костюмы из сундука: цыгане, апачи, венские аристократы, астронавты, Флинтстоуны, пираты, полицейские, медсестры. Энергия Пушкина не иссякала. Пиппа обнаружила, что ее это странным образом вдохновляет: закрыв глаза, она легко могла убедить себя, что держит за руку самого сильного и нежного мужчину на свете. Редкая и восхитительная фантазия! Когда над лесом взошла луна, она в изнеможении спустилась на землю:
— Простите, ребята. На сегодня я кончилась. Спасибо, Пушкин. — Она поцеловала его в нос. — Можно я пойду спать, мистер Слуцкий? Обещаю, завтра я буду бодрее.
Даже если бы Пиппа попросила у него Млечный Путь, Слава все равно сказал бы:
— Конечно.
Не снимая костюма медсестры, Пиппа побрела в трейлер. Впервые со времен раннего детства она не стала ни умываться, ни чистить зубы, ни переодеваться в пижаму. Она провалилась в глубокий сон, пока… что это за жуткая качка… землетрясение… Митци переворачивает трейлер… Пиппа открыла глаза. Лунный свет струился в окно. Пахло жимолостью и рекой. Качка продолжалась.
— Помедленнее, ты, животное, — шептала Лулу.
Ага: у нашей маленькой коллеги сеанс секса. Пиппа даже думать не хотела, с кем — или с чем; загадка, однако, разрешилась сама собой, когда в темноте прогремел голос Бенедикта:
— Заткнитесь! Я пытаюсь заснуть.
— Вот именно, — поддакнула Пиппа.
Качка резко прекратилась:
— Ты не спишь, Клуни?
— Спасибо, что спросил.
Голова Вика свесилась с верхней койки:
— Как вам танцы, сестричка?
Пиппа вышла за дверь. Когда стоны Лулу приобрели вагнеровскую страсть, к Пиппе присоединился и Бенедикт. Она помассировала ноющие ступни:
— Чего бы я ни отдала за горячий душ!
— Пойдем спустимся ниже по реке. Там вода почти как в ванне.
И он пошел вперед, нимало не озабоченный тем, что совсем голый. Они добрались до реки, и Бенедикт сразу же нырнул:
— Вода превосходная.
Пиппа развернула мыло из отеля «Ритц-Карлтон», которое Маша оставила в общем ведре. В воздухе разнесся нежный, но отчасти нереальный аромат, напоминающий ее прошлую жизнь. Мгновение поколебавшись, она сбросила костюм медсестры и ступила в воду. Вода действительно оказалась очень теплой. Пиппа была настолько поглощена происходящим, что некоторое время не замечала странного зловония, пока оно в буквальном смысле не коснулось ее шеи: Митци.
— Бенедикт? — тихонько позвала она, не шевелясь. — Где ты?
Ниже по течению из кустов золотарника поднимался дымок со сладким запахом марихуаны:
— В чем дело?
— Ты мне нужен, срочно. У нас гости.
Решив, что она имеет в виду полицию, Бенедикт затоптал косячок в грязь и стремительно поплыл прочь.
— Бенедикт? — Бесполезно! Пиппа медленно повернулась. Митци возвышалась над ней, огромная как дом. — Привет.
Митци испустила оглушительный рев. Пиппа в ужасе наблюдала, как ее хобот тянется к ней, словно гигантская кобра. Над кусочком душистого мыла хобот замер.
— Все тебе, — пробормотала Пиппа, аккуратно опуская обмылок на камень, затем медленно отступила.
Митци задумчиво сжевала мыло. Разочарованная послевкусием, она потопала вслед за Пиппой, которая была уже на полпути к дому и мчалась как ветер, спасая свою жизнь и не обращая внимания на голую задницу. Пиппа ворвалась в трейлер, когда Лулу и Вик уже перешли к финальной части — расслабленным вздохам.
— Прогони ее, — прохныкала она, ныряя в свою койку.
Вик приподнялся над краем кровати:
— Вот это определенно лучше.
Тут Митци с грохотом обрушилась на трейлер. Вик слетел на пол и остался лежать неподвижно — возможно, без сознания.
— Что там происходит, Клуни? — недовольно спросила Лулу. — Ты ведь не думаешь, что Вик способен сегодня на второй подход. Хоть в этом ты мне можешь доверять.
— Заткнись! Митци пытается меня убить.
Второй удар потряс трейлер до основания.
— Тогда сдавайся. А мне надо поспать.
— Отлично. Если я не стану танцевать с Пушкиным, у этого цирка нет будущего.
— Я знала, что из-за тебя, сучка, будут проблемы. — Лулу спрыгнула с койки, прямо на Вика, достала из ящика большой пластиковый пакет и рывком распахнула дверь.
— Иди сюда, драгоценная моя! — И похлопала Митци по лбу, пока животное потребляло марихуану в количестве, достаточном для небольшой армии.
— Это ведь не считается жестоким обращением с животным, правда? — пробормотала Пиппа, когда Митци, покачиваясь, побрела к лесу.
— Я спасаю твою задницу, а ты беспокоишься, что слон пристрастится к наркотикам?
Появившийся с опозданием Бенедикт уставился на пустой пакет.
— Нет, ты не могла, — выдохнул он.
— Митци завтра все вернет, в виде аккуратных лепешечек.
