Риза Грин - Девять месяцев из жизни
Вот так – я ушам своим не верю.
– Какой ты гад, Эндрю. Ну пожалуйста, заедь в аптеку.
– Да ни за что. С какой стати я буду покупать лекарство от геморроя? Ты дома сидишь, выйди и купи.
– Нет, – не отстаю я. – Давай ты купишь. Если ты покупаешь, это не значит, что для себя. Ты можешь покупать для кого-нибудь. Для своей девушки, для жены, для друга – тебя послали в аптеку, чтобы помочь другу. А если я буду покупать, то сразу будет ясно, что для себя. Не могу же я прийти в аптеку с шестимесячным пузом и вот так, запросто, взять с полки гепариновую мазь. Логично?
– Давай обсудим это попозже, хорошо? Я уже заезжаю в спортклуб.
Нет, нет, нет. Этот бой я проиграть не могу. Буду бить ниже пояса.
– Ты меня не любишь. Он вздыхает:
– Пока.
– Гад.
– Пока.
– Пока. – Я вешаю трубку. Этот бой временно проигран. Временно. Я ни за что не пойду в аптеку сама.
Беременность и без того предоставляет достаточно унизительных ощущений, чтобы еще весь мир знал о моем геморрое. Не стоит форсировать события, с этим можно разобраться попозже. Обычно такая техника срабатывает. А пока меня ждет куча дел.
Вернувшись домой, мелированная, с маникюром, педикюром и в новом лифчике, я снова чувствую себя полноценным человеком. В спальне я обнаруживаю Эндрю, развалившегося в кресле у телевизора с баскетболом.
– Привет, – говорю я, наклоняясь к нему для поцелуя.
– Привет, – говорит он и кивает головой в сторону кровати. – Там для тебя подарочек.
На куче подушек лежит тюбик гепариновой мази, перевязанный красной ленточкой.
– Эндрю, – говорю я. – Какой ты лапочка.
Я подхожу к нему и крепко обнимаю, а в глазах опять появляются слезы. Если честно, это, наверное, самый романтический момент в моей жизни. Сами подумайте: всякий мужик может купить тебе цветы, но мужик, который покупает тебе мазь от геморроя, должен очень, очень тебя любить.
– Я люблю тебя, – шепчу я. Он улыбается:
– Еще бы.
17
Нет ничего хуже, чем изображать непринужденную беседу с толпой юристов, когда ты трезв как стеклышко. А они нет. Мне бы, конечно, не пришлось этого делать, если бы здесь была Стейси, но уже половина девятого, а она и не думает появляться. У нее, наверное, свидание с ее новым мужиком. Да-а-а. Трахаются, наверное, как свободные люди, без геморроя. Повезло заразе.
А я тем временем сижу в одиночестве за столом и уже десять минут увлеченно ищу что-то в своей сумочке, чтобы ко мне не приставали с разговорами. Выглядит это наверняка крайне глупо, потому что сумочка у меня размером со спичечный коробок, и разобраться в ее содержимом можно в десятую долю секунды. Эндрю, разумеется, нигде не видно. Он исчез двадцать минут назад, преследуя официанта с подносом мини-пиццы после неудавшейся попытки уговорить его оставить весь поднос у нашего стола. Сэр, моя жена на шестом месяце беременности и очень голодна; не могли бы вы оставить этот поднос здесь и принести в зал другой? Когда Эндрю понял, что парень не говорит по-английски, он даже попытался разыграть беременную карту по-испански, но тот прекрасно понял его намерения, помахал у него перед носом пальцем и удалился.
Я оглядываю комнату, чтобы найти хоть какое-нибудь развлечение, и краем глаза вижу, как у входа в зал гудит возбужденная толпа. Наверное, какая-нибудь знаменитость. На эти вечеринки каждый год приглашают парочку известных актеров, и весь вечер они ходят, облепленные почитателями. Не хотела бы я такой славы. Это, наверное, похоже на хроническую беременность. К тебе в любое время может подойти совершенно незнакомый человек, пристать с разговорами, трогать тебя, не спросясь, как будто вы с ним старые друзья. Ужасная жизнь, даже жалко их. Тем не менее мне тоже любопытно, я встаю и вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, по поводу кого весь сыр-бор. В центре столпотворения я вижу немолодого и не очень привлекательного мужчину, которого я не знаю. Его спутнице, хорошенькой тощей платиновой блондинке, на вид лет семнадцать. Как типично.
Подождите. Что-то я торможу. Ей действительно семнадцать. И это Тик. Какого хрена она тут делает? Значит, я уломала ее порвать с Маркусом, чтобы она тут же связалась с гадким старикашкой? Надо с этим разобраться – хотя бы потому, что больше мне пока заняться нечем. Я начинаю проталкиваться сквозь толпу, чтобы подобраться к ней поближе. Она вальяжно прихлебывает шампанское, и видно, что выпила она уже достаточно. Мерзким учительским жестом я похлопываю ее по плечу:
– Тик?
Она резко поворачивается, но когда видит меня, расцветает:
– Миссис Стоун! Что вы здесь делаете?
Я кидаю многозначительный взгляд на бокал с шампанским, а потом подозрительно смотрю в сторону ее спутника:
– Я бы иначе поставила вопрос: а что ты здесь делаешь?
Она понимает, к чему я клоню, и смеется:
– Да это мой папа. Мамы сейчас в городе нет, и он взял меня с собой. Он не любит ходить на такие мероприятия в одиночестве.
Ну да, конечно. Папа. Я и забыла, что он тоже клиент фирмы. Тогда понятно.
– Ладно, а то я уже начала беспокоиться. – Окидываю ее женским оценивающим взглядом: – Кстати, ты выглядишь прекрасно. Платье потрясающее.
Платье у нее до пола, оно из серебристой сетчатой материи, и к нему прилагаются обалденные серебряные туфельки на жутких шпильках. Все это явно позаимствовано из маменькиного гардероба.
– Спасибо. Моя мама давно дружит с Джоном Гальяно. Это он для меня сделал.
Ошибочка.
– Да-да-да, – говорю я, убирая волосы со лба. – А мы с семейством Версаче вместе дачу снимаем, и они мне все время что-нибудь шьют.
Тик краснеет.
– Извините. Я не хотела, чтобы это так прозвучало. – Она наклоняется ко мне и шепчет: – Я слегка напилась.
Да ну! Серьезно? Думаю, я уже узнала больше, чем должна была, но спасибо за откровенность.
Ее отец вдруг замечает, что она разговаривает со мной, и берет ее под локоток:
– Виктория, представь меня своей знакомой. Французский акцент. Я и не думала, что он действительно француз. Собственно, я всегда считала, что его зовут Стивен, а Стефана он придумал, чтобы придать таинственности своему голливудскому имиджу. Этот город может запутать кого угодно.
– Папа, это миссис Стоун, консультант по высшему образованию из нашей школы.
Он оглядывает меня с головы до ног и улыбается:
– А, знаменитая миссис Стоун. Много о вас слышал. Значит, как я понимаю, вы собираетесь пристроить мою дочь в Нью-Йоркский университет?
Не-е-ет, это ты собираешься подписать большой жирный чек и пристроить свою дочь в Нью-Йоркский университет.
