Джен Хадсон - Приди ко мне во сне
– Такое, наверное, есть только в гареме турецкого паши. Я просто не могу в это поверить.
В центре большого сада под высоким стеклянным потолком был устроен небольшой бассейн. Его стенки и дно были выложены цветной мозаикой. В бассейне плавали цветки лотоса, а окружен он был кадками с тростником и папирусом, какими-то кустами с широкими листьями и небольшими деревцами. Воздух был напоен ароматом экзотических цветов, к которому примешивалось тонкое благоухание пряностей.
Улыбаясь, Рэм подвел ее к бассейну. В дальнем его конце, вспенивая чистую голубую воду, журчал водопад.
– Только, прошу прощения, почему турецкого паши? Египетского, если на то пошло. И в этом гареме ты у меня единственная, шакар.
– Ты хочешь сказать, что это твоя ванна?
Усы Рэма чуть дрогнули. Он подвел ее к водопаду.
– Вон там, – он показал на противоположный конец, – бассейн с лотосами. А это, – он показал на меньшую секцию, куда падал бурлящий поток воды, – ванна. – Он кивнул в сторону:
– А там душ. Тебе здесь нравится?
– Еще бы не нравится. Это же чудо! Ты сам это проектировал?
Он кивнул:
– Весь дом работает на солнечных батареях, у нас в Египте много солнца. Здесь также свой источник воды, есть система очистки и фильтрации.
Он привлек ее к себе:
– Я могу тебя оставить одну на несколько минут?
– Я чувствую себя нормально, честно. Даже голова не болит. Только в этом месте слегка побаливает.
Как только он покинул комнату, она сбросила полотенце, ступила в ванну и окунулась в пузырящуюся теплую воду. «Здесь вполне могут поместиться полдюжины человек, и еще останется место, – подумала она, подставляя плечи под водопад. – Вот говорят: рай, рай. Вот он, настоящий рай».
Она села и принялась изучать стены. Они были расписаны в современной манере, яркими, сочными красками. Но сюжеты были выбраны из древней жизни – боги и богини, фараоны и их жены, просто люди, животные, утки, фелюги на Ниле.
По комнате были разбросаны низкие длинные диваны и маленькие столики. И опять к ней пришло странное чувство, что все это уже когда-то было, что она уже сидела однажды в таком бассейне. Столетия назад. Мери закрыла глаза, погрузившись в «воспоминания».
Возвратился Рэм и тихо поставил тазик с горячей водой и бритвенными принадлежностями на стеклянный столик рядом с бассейном. То и дело поглядывая на ванну, он снял рубашку и начал торопливо намыливать лицо. Посмотрел на руки, не дрожат ли, а то, пока бреешься, недолго перерезать себе горло. Эти пальцы еще ощущали бархатную нежность ее кожи, округлости ее тела, как будто он прикасался к ней только что. Но сейчас к ней прикасались капельки воды, которые нежно стекали по ее груди. Они, наверное, ласкают сокровенные места и там, в глубине. Он ревновал к ней эти капельки.
Рэм очнулся от размышлений и мысленно обругал себя.
Идиот, ей нужен отдых и уход. Держи себя в руках.
Ему удалось побриться за рекордно короткое время и незамеченным скользнуть в пузырящуюся воду.
Почувствовав толчок, Мери открыла глаза:
– Рэм! Что ты здесь делаешь?
– Я… хм, я здесь живу. Разве ты забыла?
– Но я имею в виду – в этой ванне.
Он улыбнулся:
– Ты в этой ванне, и я в этой ванне. Какое совпадение. И поскольку это все же случилось, позволь мне тебя помыть. Потом я сделаю тебе массаж и подам завтрак в постель. Я обещал доктору, что обеспечу тебе хороший уход.
– О Боже. Я не ребенок. Я могу вымыться сама. Меня никто не мыл, начиная с пяти лет.
– Ну и прекрасно. – Он взял флакон и наполнил ладонь жидким мылом. Пока он методически намыливал каждый квадратный сантиметр ее тела, лицо его было абсолютно бесстрастным. И только однажды – а может быть, дважды, – слегка дернулась скула и затрепетали крылья ноздрей, выдавая, что делается там внутри.
Мери эта ситуация откровенно забавляла. Она даже закусила губу, чтобы не рассмеяться. Ну кого, скажите на милость, обманет это сексуальное представление. Страдание было написано у него на лице.
Ее пальцы лениво двинулись в поход сквозь густые мокрые заросли у него на груди. Она добралась до золотого кулона, долго рассматривала его, затем посмотрела на свой:
– Они почти одинаковые.
Рэм улыбнулся:
– Я знаю. – Он сложил их вместе. – Эта пара образует единое целое.
– А такие кулоны часто встречаются в Египте?
Он покачал головой:
– Они очень древние. Очень. Насколько мне известно, эта пара уникальна. Другой такой не существует.
– С моим кулоном случались весьма странные вещи.
– Я знаю. – Он загадочно улыбнулся.
– А ты можешь мне что-нибудь разъяснить?
– Я думаю дать тебе возможность догадаться самой.
– Ах, ты задумал играть со мной в игры? – Ее рука скользнула под воду.
Он схватил ее за запястье и хрипло произнес:
– Не надо этого делать, любовь моя. – Затем распустил ее волосы и, когда их глаза встретились, мрачно добавил:
– Почему ты не решаешься сказать хоть слово?
Она хихикнула и невинно замахала ресницами:
– Moi [24]?
Он пропустил пальцы сквозь ее волосы, смочил длинные пряди под водопадом и мягко намылил ее голову.
– Скажи, когда будет больно.
Но ей не было больно.
– М-м-м… Это восхитительно. – Она закрыла глаза.
Он закончил мытье, подержал ее под струей воды, чтобы смыть мыло, а затем быстро выпрыгнул из ванны и обернул полотенце вокруг талии.
– Тебе есть, что прятать? – хихикнула она, наблюдая за его проворными движениями.
Не произнося ни слова, он помог ей выйти, быстро встряхнул ее волосы, затем вытер их, обернул мягким полотенцем и проводил ее к креслу перед туалетным столиком.
Она сидела в кресле и улыбалась. Он вымыл ей голову, почти как профессиональный парикмахер.
– Ты никогда не хотел стать парикмахером?
На сей раз он рассмеялся.
– Только для тебя, шакар, только для тебя. – Закончив ее причесывать, Рэм несколько секунд стоял молча. – Я хочу спросить тебя кое о чем. У тебя нет никаких соображений о том, кто мог ударить тебя ночью?
– Нет. А у тебя?
– К сожалению, тоже нет. Но когда я доберусь до этого сукиного сына, то ему несдобровать! Я его убью. Как он смел посягнуть на мое!
Мери поежилась:
– Ты всегда пугаешь меня, когда так говоришь.
Может быть, как раз это и выражает его настоящий характер? Может быть, за внешним шармом и нежностью скрывается безжалостный деспот?
– Извини, если я огорчаю тебя, любовь моя. – Он наклонился и пощекотал ее щеку. – Но прошлой ночью я умер тысячу раз, когда услышал твой вскрик и нашел тебя, лежащей на полу. Я так сильно тебя люблю, что схожу с ума, как только представлю, что кто-то может сделать тебе больно. Клянусь, что, пока живу, пока дышу, этого не сделает никто, и никому не удастся забрать тебя у меня.
