Ольга Егорова - Лекарство от любви – любовь
Подойдя ближе, взяла в руки крошечный обрывок тетрадного листа в клетку и прочитала слова, написанные незнакомым почерком:
«Варя, я ушел на работу. Приду вечером, если хочешь, дождись меня, в холодильнике есть какая-то еда. Если тебе нужны лекарства, они в аптечке в ванной комнате. Если тебе еще что-то нужно, позвони мне на сотовый…»
Далее шел номер телефона и подпись – Артем.
«Странный он немного», – подумала Варя. Хотя с каких это пор элементарная доброта и участие стали рассматриваться в качестве странности?
И все же ей было стыдно за неудобство, которое она причинила практически незнакомому человеку. Мало того что устроила немую истерику, так еще без зазрения совести напросилась к нему домой, заснула в его кресле. А вот теперь еще имеет гипотетическую наглость претендовать на еду в его холодильнике, на лекарства в его аптечке и на расплывчатое «что-то еще». Нет, так дело не пойдет. Нужно привести себя в порядок и отправляться восвояси, тем более время уже почти десять. Мама наверняка волнуется, да и Никита уже проснулся…
На журнальном столике, рядом с запиской, лежал, олицетворяя немой укор совести, тюбик мази с экстрактом сабельника. Вздохнув, Варя положила его в сумочку, а вместо него положила на столик купюру, равную стоимости этого самого сабельника. Стало немного легче, и она отправилась в ванную.
Проходя мимо открытой двери еще одной комнаты – по всей видимости, это было нечто среднее между библиотекой, кабинетом и спальней, – она краем глаза ухватила уже знакомое лицо, изображенное на очередном портрете. На этот раз фотография в рамочке стояла на столе. Сомневаться в том, что эта красавица с обложки журнала и есть та самая девушка, та самая любовь, лекарство от которой Артем безуспешно ищет уже много лет, не приходилось. Она мысленно согласилась с ним: да, такой трудно найти замену. Эти глаза не отпустят просто так, не растворятся в других – пусть таких же синих, пусть карих или зеленых, обрамленных какими угодно черными, густыми или пушистыми ресницами… Нет, это не тот случай.
В ванной она пробыла относительно недолгое время – как ни странно, тушь на глазах не размазалась, только губная помада местами потускнела. Пришлось совсем удалить ее с губ и, расчесав волосы, снова заплести их в косу. Теперь накрашенные глаза и распущенные волосы ужасно ее раздражали, чего уж говорить о платье, которое было надето, как выяснилось, совсем не по случаю.
Варя вздохнула. Все, можно уходить. Хотя прежде, наверное, нужно было бы поблагодарить Артема и извиниться за беспокойство. Сначала она хотела позвонить, но потом изобрела более простой способ – написать записку. Написать записку и оставить ее на том же месте, где Артем оставлял записку для нее. Звонить почему-то показалось неловко.
Порывшись в сумке, она не обнаружила ни листка бумаги. В блокноте не было ни одной неисписанной страницы, и ей пришлось озаботиться поисками той самой тетради в клетку, из которой Артем выдернул листок, чтобы написать послание для нее.
Ни в комнате, ни на кухне Варя тетрадки не нашла. Зайти в кабинет-библиотеку-спальню сперва постеснялась, и все же, по здравом размышлении, другого выхода у нее не было. Она решила, что пресловутая тетрадка должна обнаружиться сразу лежащей на столе. Но на столе, однако, было девственно чисто.
Ее внимание снова привлекла фотография кинодивы. И снова, уже в который раз, в глубине души возникло странное чувство – как будто с этой юной девушкой неземной красоты они почти что кровные сестры…
Мысленно чертыхнувшись, Варя, уже не думая о приличиях, выдвинула верхний ящик письменного стола. Хоть какой-нибудь огрызок бумаги должен же наконец отыскаться! Хоть старая газета с узкими полями, на которых вполне уместятся несколько слов благодарности…
Бумаги в ящике стола и правда было много. Он был забит ею до отказа, здесь была целая куча листков – тетрадных, в клетку и в линейку, альбомных, листков из блокнотов разного формата. Но все они были заполнены росчерками карандаша или шариковой ручки. Это были рисунки…
Все дальнейшее происходило уже помимо ее воли. Потому что на первом же, самом верхнем листке она увидела лицо девушки. Совсем не то лицо, что видела уже дважды в обрамлении дорогих и стильных рамок. Это была другая девушка. И эта девушка совершенно невероятным образом оказалась похожей на Кристину. Похожей как две капли воды, только здесь, на рисунке, Кристина была моложе. Примерно лет на десять…
Но быть этого не могло, не могло никак, и поэтому Варя отложила в сторону этот странный рисунок и вытянула вслед за ним другой, надеясь отыскать подсказку. И снова увидела лицо Кристины, на этот раз нарисованное шариковой ручкой, нарисованное в профиль.
– Черт, это еще что такое?
Она достала из ящика стола целую кипу листков и принялась перебирать их. Медленно, каждый раз пристально всматриваясь в черты лица девушки, в ее силуэт и каждый раз узнавая в ней Кристину.
Кристину, и никого больше…
* * *Чертов телефон по-прежнему не работал. Не работал – и все, хоть ты тресни, хоть пошли тысячу проклятий работникам телефонной сети, так некстати затеявшим на линии эти никому не нужные профилактические работы. С утра, с того момента, как Герман проснулся, это уже была седьмая попытка дозвониться до Вари. И снова безуспешная.
«Нужно было взять номер мобильного!» – в который раз укорял он себя, впрочем, понимая, что в тот момент, когда они прощались в гулкой тишине апрельского вечера, он просто не был способен на то, чтобы рассуждать здраво. Он вообще не был способен рассуждать – никак, и если бы Варя сама не догадалась оставить номер своего телефона, если бы не написала на листке из блокнота эти шесть цифр, сам бы он точно не попросил ее об этом. Совсем не потому, что не хотел ей звонить. Или, предположение еще более нелепое, что больше не хотел ее видеть. Как раз наоборот – потому, что слишком сильно этого хотел. Слишком сильно для того, чтобы быть способным перевести собственный душевный трепет в плоскость цифр, чтобы попытаться поставить знак равенства между возможностью еще одной такой встречи и наличием номера мобильного телефона.
А на деле все оказалось именно так. В данный момент именно отсутствие пресловутых шести – или, может быть, одиннадцати, если номер сотового у Вари федеральный, – цифр как раз и лишало его возможности услышать ее голос. И это угнетало, раздражало, бесило, сводило с ума.
Проснувшись, он с большим удивлением обнаружил себя в кухне на раскладушке. Но сначала все-таки вспомнил – Варю, вечер в парке, дождь, карусели и только потом – Кристину, заснувшую на диване в обнимку с предателем-котом. Одевшись, он тихонько прошел в комнату и удивился, не обнаружив там даже следов присутствия Кристины. Но сначала взял в руки телефонную трубку, набрал номер, который знал наизусть уже давно, и только после этого, услышав привычное «на линии производятся», подумал о том, куда же могла подеваться Кристина.
