Бабочка в стекле (СИ) - Левашова Елена
‒ Подавай всех в розыск! Они свидетели по делу. Господи, Семенихин, ну чем же ты занимался столько времени? ‒ покачала она головой.
Глава 13.
Осень опускалась на город быстро, настойчиво, поливая его ледяными дождями, обдувая холодными ветрами, замораживая. Анна каждый день искала возможность узнать о состоянии Бориса. Единственным человеком, который с готовностью рассказывал о нем, была Алина. Близкая подруга Марины и дочь Бориса всегда отвечала на телефонные звонки Анны, начинающей свой день мыслями о нем, моля Бога даровать жизнь любимому.
Работа языкового центра была приостановлена в последний месяц. Анна отказалась от учеников, заявок на тендеры, переводов. Её сотрудники, словно овечки без пастыря, ждали возвращения начальницы.
В один из осенних хмурых дней ей позвонил директор «Альянса» Владимир Крылов:
‒ Анна Александровна, добрый день! Извините за беспокойство, я понимаю, что вы в отпуске...
‒ Владимир Николаевич, я выхожу на работу. Если мои услуги вам ещё интересны, я приеду.
‒ Спасибо! Ещё как интересны. Жду вас в понедельник к обеду, ‒ ответил Крылов и коротко объяснил предмет обсуждения.
Анна, окрылённая хорошими вестями из больницы о тяжёлом, но все же стабильном состоянии Бориса, позвонила Машеньке и Андрею Валентиновичу. Их работа должна возобновиться с понедельника.
Включиться в работу оказалось очень трудно, даже мучительно: Аню не оставляли мысли о здоровье Бориса.
Ей уже неважно было, с кем он будет жить, кого любить, чьего ребёнка воспитывать и заботиться. Лишь бы видеть его украдкой, издали... Живого...
Мысли о причине покушения не отпускали её. Значит, Боря что-то знал? Или ограбление холдинга и покушение на одного из его владельцев не связаны? За что его хотели убить? Неужели Борис участвовал в финансовых махинациях?
Утро понедельника выдалось хмурым и дождливым. Октябрь поливал Красноярск дождями, монотонными и холодными, рисуя на окнах узоры струящейся водой. Иногда ранним утром уже чувствовалась зимняя прохлада, рассыпающая иней на крышах и стёклах машин.
Анна проснулась довольно рано, чтобы заставить себя позавтракать. Машинально сделала лёгкий макияж и укладку, наскоро оделась. Сотрудники встретили Аню с букетом красных роз, искренне радуясь её возвращению. Андрей Валентинович смотрел с едва скрываемым сочувствием и болью, отчего ей показалось, что он был в курсе произошедших в её жизни печальных событий. Никому из них она не открыла причины своего скоропалительного отпуска. Бледная, немного похудевшая, Анюта со рвением готова была приступить к работе.
В её планы входило расширение офисного помещения: с нового учебного года в языковом центре появились ещё несколько преподавателей, готовых обучать школьников и студентов испанскому и французскому языкам.
Хозяин здания приехал вовремя, захватив заранее составленный его юристом договор аренды. С этого дня языковой центр занимал весь этаж. Ранее закрытые помещения нуждались в благоустройстве, мелком ремонте и оснащении, и Анна с головой окунулась в хлопоты, связанные с бизнесом.
Воспоминания о том, как они с Юргисом поддерживали Борю после смерти его жены, как заставляли, вопреки всему, продолжать жить, карабкаться, не опускать руки, обязывали и её отбросить уныние, тоску и малодушие. Ведь Борис жив! Значит, его восстановление ‒ дело времени…
Берта по-прежнему не отходила от брата. Она дежурила в реанимации вместе с родителями и его дочерью, разделившими с ней заботу. Его периодически отключали от аппарата искусственной вентиляции лёгких, но ожог верхних дыхательных путей и множественные переломы рёбер в сочетании с травмой грудной клетки создавали огромный риск возникновения отёка легких или кровотечения. Дышать самостоятельно длительное время Борис не мог, и врач принял решение не отключать аппараты в ближайшее время.
Лисицына не ошиблась в отношении Ирины. Вид тяжелобольного раненого любовника её удручал. Распечатка телефонных звонков Ирины никакой информации следствию не дала, во всяком случае за период, близкий к взрыву. Валентина периодически видела её в палате Бориса, только участия в уходе за ним она не принимала. Похоже, её чувства не были глубокими. Однако Берта закрывала на это глаза, доверяла ей и спокойно оставляла дежурить ночью. Начальник следствия Орлов запретил родителям Бориса пускать посторонних, опасаясь повторного покушения.
Михаил скрывал от коллег, друзей, чиновников, звонивших ему, подробности взрыва, держа в тайне местоположение сына. Близкие не оставляли Бориса ни на минуту, дежуря по очереди.
В один из пасмурных дней в палату к Борису приехала Ирина, чтобы сменить Берту. Она выглядела уставшей, бледной.
‒ Ирочка, дорогая, спасибо, что так рано. Я измучилась! Он стонал во сне, периодически пытался сам дышать, но не мог, ‒ Берта заплакала, ‒ с ним постоянно нужно быть рядом...
Ирина сняла плащ, поставила сушить зонт, и, отбросив рыжую копну, обняла Берту.
‒ Берточка, моя хорошая, я помогу! Я останусь до самого утра, не волнуйся. Что говорит врач? ‒ спросила Ирина, убирая волосы заколкой и накидывая халат.
‒ Он говорит, что Боре рано дышать самому. Слишком высокий риск отёка лёгких.
Ирина проводила Берту до лифта и вернулась в палату. Медсестры провели Борису вечерние процедуры, после которых он погрузился в поверхностный сон. Ирина расположилась на кушетке возле его кровати с книгой, но тишину и умиротворение нарушил телефонный звонок. Она вскрикнула как ошпаренная, отбросив книгу на пол:
‒ Мерзавец! Убийца! Зачем ты хотел убить его? ‒ она старалась говорить тише, но эмоции переполняли её. ‒ Почему ты звонишь сейчас, через месяц?
‒ Посчитал нужным позвонить сейчас! Ты закончишь то, что не удалось мне! Поняла? Или мне самому это сделать?
Подбородок Ирины задрожал, слёзы хлынули из глаз.
‒ Ты псих! Ты ‒ больной! Убийца! Что тебе сделал Боря? Прошу... Умоляю! Не трогай его!
‒ Рыжая сучка, ты влюбилась? ‒ ответил её собеседник.
‒ Нет... Но он хороший человек, он ни в чем не виноват, прошу ‒ оставь его!
‒ С каких пор мы поменялись местами? Или ты не помнишь, что должна выполнять всё, что говорю тебе я?
‒ Я помню! Только разговора не было об убийстве... ‒ она плакала в трубку. ‒ Я не хочу... Я не буду убивать его!
‒ Сделаешь, девочка моя! Отключай его от аппаратов! Даю тебе сутки! ‒ рявкнул голос в трубке.
‒ А если...
‒ Никаких если! Ты меня знаешь! А ещё лучше знаешь Яна. Для него нет никаких если. Вот кто настоящий псих!
‒ Вы ‒ убийцы! Подонки! Не понимаю, что Яну нужно от Бори! Он же твоя ищейка? Скажи ему, умоляю! Скажи, чтобы оставил нас в покое!
‒ Я надеюсь завтра услышать печальное известие о смерти Борислава Колосовского. Даю тебе время до 8.00 утра! Ты меня поняла?
Ирина сжалась от отчаяния и нахлынувших слёз.
‒ Да...
Послышались короткие гудки в трубке... Тишину палаты разбавляло мерное шипение аппарата ИВЛ, помогающего Борису дышать.
Ирине страшно было подумать, насколько далеко ей пришлось зайти в этой игре, безобидной поначалу. Нет, она не убийца! Единственный выход – признаться следователю Лисицыной в своём соучастии...
Дождь разбудил Ирину мерным стуком капель о стекло. Она заснула под утро, дежуря возле Бориса. Ночью у него поднялась температура. Он беспомощно стонал от боли, упорно возвращающейся, как только переставали действовать вводимые ему препараты. Кнопкой вызова врача Ирина воспользовалась три раза за это время. Если бы не она рядом, Борис, определённо, не дожил до утра.
‒ Ирочка, какая ты бледная. С Борей всё в порядке? ‒ утром Берта вывела её из оцепенения вопросом.
‒ Да... Ещё одна страшная ночь позади.
Ирина не решалась спросить Берту о Лисицыной. Она не знала ни телефона, ни адреса управления, где находился её кабинет. Неужели придётся сейчас открыться Берте? Нет, признаваться не стоит! Это означает сиюминутное изгнание её из семьи без возможности оправдания и шансов на возвращение. Надо оградить себя от подозрений полностью, указав на преступников… С такими мыслями, устало попрощавшись с Бертой, Ирина отправилась домой, в квартиру Бориса. Собрала все свои вещи в чемоданы, посчитав, что оставаться здесь небезопасно, вызвала курьера, которого ждала мучительно долго, почти два часа.
