Безжалостные парни (ЛП) - Станич К.М.

Рот Рейнджера дёргается.

— Я пошлю консультанта по покупкам матери за новым. У неё уже есть твои размеры. — Он заканчивает намазывать глазурь, а затем переходит к помадным цветкам, посыпав их кристаллизованным сахаром. — Кстати, любезно предоставлены Черчем.

— Кстати, а где все остальные? — спрашиваю я, понимая, что немного странно сидеть здесь с голым чуваком, с которым я не встречаюсь, просто прохлаждаться, пока его яйца обдувает тёплый ветерок, а он с глупой деловитостью покрывает торт, превращая розовый круг в сад блёсток.

— У них у всех было какое-то дерьмо, с которым нужно разобраться; они скоро будут здесь. — Рейнджер встаёт и раскручивает торт на подставке, украшая его зелёными виноградными лозами и листьями с мастерством и детализацией настоящего художника. Во мне есть сильное желание сорвать с себя одежду, надеть фартук и приняться за работу. Мои щёки горят, и я постукиваю пальцами по каменной столешнице. Это может быть мрамор, кварц или что-то похожее. — Кстати, я поручил частному детективу заняться Йэном Дэйвом. Всё кажется вполне законным. У него нет приводов в полицию, все его рекомендации проверены, и я попросил парня последить за ним в течение нескольких дней. Честно говоря, он чертовски скучен.

— Да, брось. Библиотекарь нашей школы встречается с моей матерью? Моей мамой? Выздоравливающей наркоманкой, которая живёт в Лос-Анджелесе? Ни за что. Ни за что, извините, но я знаю, что мистер Дэйв каким-то образом замешан в этом.

— Конечно, но он чертовски хорош в том, чтобы не оставлять следов. — Рейнджер отодвигает пирог в сторону, достаёт ещё один из духовки рукавицей, похожей на кошачью лапку, а затем принимается за работу над морем сахарного печенья. Он превращает их в солнца, луны и планеты без особых усилий. Его работа безупречна.

— Я ответила тому парню, который прислал мне ежегодник Дженики, но реально не думаю, что он что-то знает, — добавляю я, когда Рейнджер кладёт на тарелку красивое печенье «Полная луна» и подносит его мне. В тёмных кратерах и тенях угадывается едва различимое лицо, и я не могу удержаться, чтобы не уставиться на него, прежде чем откусить кусочек. Чувак даже приносит мне стакан молока в придачу.

— Я и его тоже проверил. Вообще-то, я проверил всех в твоём списке. — Рейнджер хватает свой блокнот с единорогом и бросает его на стойку рядом со мной. Он убрал некоторые имена и добавил новую информацию о других.

Список подозреваемых

Мистер Мерфи (автор записок? защищает нас от чего-то?)

Мистер Дэйв (встречается с мамой Шарлотты, пропавший ежегодник, грубый как чёрт)

Эдди-уборщик (вырос в Натмеге, посещал государственную школу, приводов нет)

Натан, ночной сторож (понятия не имею, вообще никакой информации информации, кроме того факта, что он раньше преподавал каратэ)

Марк Грэндэм (он чертовски виновен, мне всё равно как, я просто знаю)

Дерьмовые друзья Марка по футболу (в основном все они куски дерьма, трудно сказать)

Рик, бывший Дженики (как бы мне ни хотелось, чтобы он умер, но не подозреваемый)

Джефф Работ (ненавижу этого мудака, почти уверен, что он что-то замышляет, ненавидит Монтегю)

Мистер Йохансен (астма, артрит, был древними уже когда Дженика посещала Адамсона)

Мистер Крачек (он едва может двигаться, так что, вероятно, нет, но неважно)

Мистер Триббл, он же тот учитель физкультуры, который толкнул Шарлотту в раздевалку и заставил ее увидеть все те члены (начал работать в Адамсон только в этом году, имеет множество постов в социальных сетях во время нападений)

Йель Хартлетт, он же парень, который прислал нам фотографии из ежегодника (сейчас живёт во Франции с партнёром)

Джек Харгроув (надеюсь, он невиновен, ради Спенса)

Кеша (не беспокойся о ней, она мне всё равно не понравилась)

Селена (кто, чёрт возьми, знает? вероятно? почему бы и нет? её сестра издевалась над моей в Эверли)

Астер (я понятия не имею, кто это, извини, Шарлотта)

Росс (определённо виновен, давайте повесим этого ублюдка)

Улыбка появляется на моих губах, когда я читаю список, останавливаясь кончиком пальца над именем Кеши. Я не говорю, что была очарована тем, как он составил свой список, вот только… Я однозначно совершенно очарована.

— Что именно произошло между тобой и Кешей? — спрашиваю я, и Рейнджер замолкает, поднимая голову от кекса, чтобы посмотреть на меня.

— Мы трахнулись на вечеринке в Эверли в прошлом году. Секс был… а, похер. Мне не хотелось ещё одного раунда. — Он возвращается к кексу, превращая его в лепесток лилии с помадной лягушкой.

— Она была твоей первой? — я спрашиваю, потому что, очевидно, мне трудно контролировать себя рядом с Рейнджером Вудраффом. На этот раз он не поднимает глаз, просто продолжает заниматься делом, на заднем плане тихо играет металл. Звук приглушён настолько, что я только сейчас заметила музыку, но довольно забавно видеть этого парня с волосами и синими прядями в армейских ботинках, слушающего металл, одетого в клетчатый фартук, голышом пекущего кексы с лягушками. Я даже не знаю, что сказать.

— Нет, второй. — Он переключается на новый кекс. — На втором курсе у меня была другая девушка, с которой я время от времени встречался.

— Ты встречался? — спрашиваю я, откусывая кусочек печенья и стараясь не застонать от удовольствия.

— Я не встречаюсь, — повторяет Рейнджер, и я издаю раздражённый звук, спрыгивая со стойки.

— Почему нет? — я подхожу, чтобы встать рядом с ним, и замечаю, как напрягаются твёрдые мышцы на его руках и плечах. — Из-за Дженики?

— В основном. Я потерял девушку, которую любил больше всего на свете. Конечно, я был ребёнком, но не собираюсь снова проходить через это дерьмо. — Я стою там, вдыхая запах сахара и масла, смешанный с лёгкой присыпкой из муки, которая щекочет мне ноздри. То, что он говорит, имеет смысл, но в то же время немного грустно. — Она тоже любила печь, так же сильно, как наши бабушка с дедушкой. Дженика была единственным человеком, который уделял питанию столько же внимания, сколько и они. Я должен продолжать традицию.

Я киваю, а затем слегка шмыгаю носом, прикусывая нижнюю губу.

Рейнджер останавливается и смотрит на меня тёмными сапфировыми глазами.

— Что?

— Как ты думаешь… — я начинаю, а потом выдыхаю. — Может быть, я тоже могла бы печь голышом?

Он просто свирепо смотрит на меня.

— Ты, блядь, серьёзно? Нет. Тебе даже не следует здесь находиться, иди поплавай в бассейне или займись ещё чем-нибудь. Ты можешь одолжить мои плавки и футболку.

— Почему нет? Что плохого в том, что мы будем печь голышом вместе?

— Потому что ты девушка моих друзей, вот что, — рычит он на меня, проходя мимо, чтобы взять ещё один пирог из второй духовки. Эта кухня промышленного класса. Каким бы уродливым я ни находила этот стерильный дом, Рейнджер превратил эту комнату в нечто волшебное.

— И что? — повторяю я, останавливаясь между островком и стойкой, наклоняясь, чтобы снять рубашку. Я бросаю её на пол и вызывающе смотрю на него, на мне нет ничего, кроме розового лифчика с оборками. — Принеси мне фартук, или ты увидишь гораздо больше Чака Карсона, чем рассчитывал.

— Господи Иисусе, — рычит Рейнджер, хватая белый фартук с розовыми сердечками и швыряя его в меня. — Ты такая чертовски упрямая, что это сводит меня с ума. Неудивительно, что мы все возненавидели тебя с первого дня.

— А ты так часто произносишь слово Иисус, что тебе, должно быть, нравится молиться, да? Я уже начала думать, что он персонаж твоего романа. — Я показываю язык, и Рейнджер закатывает глаза. Он отворачивается, когда я сбрасываю одежду и натягиваю фартук, сердце бешено колотится. — Это так антисанитарно, — бормочу я, пытаясь завязать пояс на спине. Не получается. В конце концов мои пальцы соскальзывают, и я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, когда слышу позади себя хриплый вздох.