Я вырубила его одним ударом (СИ) - Франсес Джессика

— Ты серьёзно? — кричу я, уже не только испуганная, но и злая. Это всё из-за того дерьма? — Он преследовал меня! Он мастурбировал в моей комнате в общежитии, на моей одежде, на моей кровати! Он повсюду следовал за мной и…

— И это дало тебе право уничтожить его? Разрушить его жизнь? — ревет Боуэн. Даже его люди рядом с ним выглядят испуганными.

— Я сказала ему отвалить, — оправдываюсь я, и мой голос звучит тихо в этом ещё более тесном салоне, поскольку страх начинает вытеснять гнев.

— Нет, это ты натравила на него одного из своих парней. В тот день, когда мой брат увидел тебя, его судьба была решена. Его жизнь разрушилась из-за тебя и того придурка, которого ты натравила на него, поэтому я поклялся превратить твою жизнь в сущий ад.

— Принимать наркотики было его выбором, — возражаю я, но добиваюсь лишь того, что Боуэн бросается вперед и поворачивает мою голову к себе. Моя шея протестует из-за того, что он поворачивает её под неестественным углом.

— Его подтолкнули к этому! Его унизили! Его заставили почувствовать себя никчёмным, хотя на деле это ты ничего не стоишь!

У меня в ушах звенит от его криков.

— И что, теперь ты просто убьёшь меня, и в твоём мире внезапно всё станет хорошо? Твой брат отомщён, а ты счастлив? — огрызаюсь я, понимая, что, возможно, провоцирую страшного, смертельно опасного преступника, но что я теряю? Ясно, что я умру в любом случае.

— У него был дневник, в который он часто всё записывал. Он начал вести его, когда ему было девять лет, и писал до тех пор, пока наркотики не начали убивать его изнутри. Он писал о тебе, о том, как сильно он тебя любил, и о стихах, которые он оставлял тебе, но ты их игнорировала, — выплевывает он.

Стихотворение, приложенное к цветам, сразу встало на место как кусочек мозаики. Джордан написал то же самое стихотворение над зеркалом в моей комнате в общежитии.

— Затем он писал о том, как твоё предательство сокрушило его. Он говорил о том, что ты заставила его чувствовать, а затем, когда он начал принимать наркотики, у него началась паранойя. Друзья бросили его, его жизнь начала разваливаться, и он потерял всё. И вот однажды он попал под движущуюся машину, и никто не знает, было ли это случайно или намеренно. В его организме было много кокаина, но они не могут с уверенностью сказать, что творилось у него в голове, когда он вышел на оживлённую улицу.

— Это не моя…

— Это твоя вина! — рычит он, и брызги слюны падают мне на лицо. — И я был полон решимости сделать то же самое с тобой. Показать тебе то, чего ты хотела, а затем забрать это. Я изучал тебя, твоих друзей. Перед свадьбой я установил эти подслушивающие устройства в твоём доме, но, признаюсь, мистер Локвуд ускользнул от моего внимания. Моим первоначальным планом было соблазнить тебя и отдалить от твоих друзей, но когда этот план провалился, я решил применить запасной план и использовать мистера Локвуда. Итак, я заставил его усомниться в тебе. Я заставил его задуматься, не ты ли сама совершала эти действия, не ты ли делала это, чтобы манипулировать им. Я установил прослушку в его доме, поэтому услышал его признание в том, что это он навредил моему брату.

— Он и пальцем его не тронул, — отрицаю я.

— Он запугивал, опозорил его и угрожал ему. Этого было достаточно! — рычит Боуэн.

— Значит, он заслуживает смерти? — спрашиваю я, задыхаясь на последнем слове.

Деклан действительно мёртв?

— Да, — его односложный ответ решителен, в нём нет сомнений или сожаления.

Слёзы текут по моим щекам, пока я пытаюсь проглотить комок, застрявший в горле.

— Деклан был хорошим человеком…

— Он был бесполезен. А теперь он ничто. Он мёртв и скоро будет забыт. Так же, как вы все забыли о моём брате.

Мы проезжаем по ухабу на дороге, из-за которого я ударяюсь головой о стекло. Удар получается ещё сильнее, поскольку Боуэн, который всё ещё держит меня, усиливает столкновение, прежде чем мы внезапно поворачиваем за угол, и мои запястья натягивают путы под этим новым углом.

— Значит, всё было делом твоих рук? — шепчу я, складывая всё воедино в своей голове.

— Я хотел, чтобы твои отношения испортились. Я хотел, чтобы твои друзья усомнились в тебе и бросили тебя. Я хотел, чтобы ты начала сомневаться в себе. Признаюсь, я надеялся на лучшие результаты, но это не имеет значения, — он качает головой, и его хватка усиливается, пока я не чувствую, как его ногти впиваются в мою кожу.

— Почему это не имеет значения? — я не знаю почему, но мне нужно, чтобы он сказал это вслух. Мне нужно, чтобы он признал, что собирается убить меня. Это ничего не изменит, но, по крайней мере, у меня внутри не будет надежды на то, что, может быть, он меня отпустит.

Однако он мне не отвечает. Вместо этого он наклоняется к одному из своих людей, и тот кивает Боуэну, привлекая его внимание. После тихого разговора, из которого я ничего не слышу, он снова поворачивается ко мне со строгим выражением лица.

— Куда вы меня везёте?

— Мы направляемся на частную авиабазу, — говорит он довольно спокойно.

— З-зачем? — меня снова начинает трясти, я абсолютно не хочу никуда ехать с Боуэном.

— Мы, — он указывает на себя и своих людей, — направляемся в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк?

— Там находится мой главный офис. Там у меня есть свидетели, которые подтвердят, что я был там всё это время, просто на тот случай, если мистер Локвуд до своей смерти смог сообщить кому-нибудь, что я был здесь.

Моё сердце словно пронзают ножом каждый раз, когда подтверждается смерть Деклана.

— Что ты собираешься со мной делать?

— Вот тут-то и становится немного интереснее, — он мрачно улыбается мне. — Ты знаешь, что мой брат формально погиб, когда его сбила машина? Он перестал дышать, и хотя они смогли реанимировать его, мозг слишком долго пробыл без кислорода.

Я не совсем понимаю, зачем он мне это говорит, но прежде чем я успеваю спросить, он наклоняется ко мне, обхватывает мою шею руками и сжимает так крепко, что я не могу дышать.

— Итак, давай посмотрим, как ты будешь себя чувствовать после того, как тебе на такое же время перекроют доступ кислорода, — спокойно говорит он.

Я пинаюсь связанными ногами, но один из его дружков удерживает их. Затем я просто смотрю в безумные глаза Боуэна, пока его хватка становится невыносимой.

Неужели это действительно конец для меня? Вот как я умру? Убитая безумцем?

Я закрываю глаза, когда перед глазами начинают появляться точки, моё тело дёргается, даже без сознательных команд с моей стороны. Моё тело борется за свободу, моим лёгким не хватает кислорода, но у меня нет никаких иллюзий, что это поможет. Я здесь одна, окружённая плохими парнями, которые не имеют ничего против убийства. Поэтому я закрываю глаза не только потому, что всё плывёт, и я безудержно плачу.

Я закрываю глаза, чтобы мысленно увидеть Деклана.

Я думаю обо всех, кого люблю. Я представляю, как Зандер и Джоуи спорят о плюсах чего-то, увиденного в новостях. Я думаю о Деклане в доме престарелых, который общается с его обитателями и улыбается. Я думаю об Аве, держащей Дженсена на руках, и о том, как они улыбаются друг другу. Я думаю о том, как Синтия волнуется, когда официантка за ланчем обращает на неё внимание.

Я думаю о каждом возможном моменте, который не связан с Боуэном. В этом моменте, в котором я заточена, и в этой ситуации я думаю только о хорошем.

Если я умру так, то, по крайней мере, на моих условиях, и мои мысли будут моими собственными.

Затем что-то ударяет по лимузину, и наши тела накреняются в сторону. Боуэн ослабляет хватку, пытаясь удержаться на месте. Затем лимузин снова виляет, после чего получает новый удар. И как раз в тот момент, когда я хватаю ртом воздух, машина катится кувырком.

Разбивается стекло, моё тело врезается в крышу салона, в боковину, в мягкое днище, и так далее по кругу. Мои запястья всё ещё закреплены у потолка машины, в то время как все остальные летают вокруг. Меня по-прежнему бьёт моё собственное тело, а также чужие тела.