Я все исправлю (СИ) - Берн Марина

Мне становится не по себе. Не то, что бы я не хотела наказать Алину, но всё же считаю, что марать руки ни к чему.

— Маша, не порти себе нервы.

— Справедливость должна восторжествовать! — Маша распрямляет плечи и гордо вскидывает голову. Сейчас она похожа на воинственную предводительницу амазонок. — Отплатим Луганской ее же монетой.

Я закатываю глаза, а Маша, громко фыркнув, садится за стол. В ее голове явно зреет план.

Глава 73. Жертва

Сегодня первый день лета. В окно светит яркое солнце. Впервые с момента расставания я не ощущаю безнадежной, щемящей тоски. Да, мне всё еще грустно, но теперь появилась крохотная надежда. Надежда, что когда-нибудь в далеком будущем всё наладится, и я смогу снова нормально дышать.

Тянутся первые ленивые минуты трудового дня. Пью кофе, сидя за белоснежным рабочим столом. Телефон вибрирует. Приходит эсэмэска от Алины Луганской:

“Надеюсь, вы довольны? Вы победили.”

Что за идиотское сообщение? Надо полагать, Лариса не пришла в восторг от Алининого вранья и девицу снова уволили. Невольно хмыкаю. Ей еще хватает наглости обвинять меня. Надо бы промолчать, но пальцы сами печатают ответ:

“Не я победила, а ты проиграла. Обман всегда вылезает наружу.”

Не проходит и минуты, как приходит сообщение:

“Это было низко даже для вас. Можете радоваться. Вы меня растоптали.”

О чём она вообще? Я ее растоптала? Увольнение — закономерная реакция на подобные фокусы. Отбрасываю телефон и подпираю кулаком щёку. Какого лешего Луганская выставляет себя жертвой? Я не поддамся на провокацию и не собираюсь сожалеть о том, что раскрыла правду.

Кофе почти остыл. В попытках отвлечься хватаю телефон и пролистываю ленту в соцсети. Мой палец замирает над появившимся фото с зимнего корпоратива LifeLab. На нём Алина. Образ бывшей помощницы в этом вечернем платье отчетливо врезался в мою память, ведь я часами истязала себя, разглядывая, как на фото в том же наряде она отчаянно целуется с Эриком. Здесь девица одна и выглядит как актриса на вручении премии. Почему-то в душе поселяется легкая тревога. Пробегаю взглядом пост Ульяны Голициной:

“Хей, рынок! Кто рискнет приютить красотку Луганскую и стать главным посмешищем страны? Алина снова выходит на охоту после двух позорных увольнений!

Отличительные качества будущей сотрудницы: слитие конфиденциальной информации, подделка документов, воровство, романы с женатыми коллегами.

Найдет ли Луганская нового дурака работодателя? Делаем ставки, гайз.”

Я застываю на месте. Перечитываю сообщение снова и снова. Это не просто унижение, это самая настоящая травля. Так вот что имела ввиду Луганская? Не увольнение, а публичный позор. Судорожно соображаю, чьих рук это дело. Неужели к этому причастна Маша? Тру рукой лоб и откидываю голову назад на кресло. Подкатывает тошнота. Не знаю почему, но у меня возникает острая потребность написать Алине, что это не я. Скорее всего она не поверит, но это неважно.

“Я этого не делала.”

Несколько минут я судорожно смотрю на телефон, надеясь на ответ. Наконец, он приходит:

“Плевать.”

Что она имела ввиду? Плевать, делала я это или нет? Или просто плевать на всё? Да, Алина совершила ужасные вещи, но сейчас мне её искренне жаль. Быть вот так опозоренной слишком даже для нее. Она наверняка раздавлена.

Встаю и решительно бегу к Точилиной. Сейчас я выскажу ей всё, что думаю. Это однозначно чересчур. Врываюсь к Маше. Подруга сидит в одиночестве, её коллега по кабинету еще не пришла. Маша созерцает себя в зеркальце и подкрашивает губы. Видя меня, отрывается и смотрит удивленными глазами.

— Что случилось? Ты похожа на мегеру! — настороженно произносит Маша.

— Маша, ты хватила лишнего! Разве ты сама этого не видишь? — мой голос срывается от ярости.

— Ты о чём? — девушка непонимающе смотрит на меня, откладывая на край стола помаду и зеркальце.

— О чём? — негодую я, скрещивая руки на груди. — О Голицыной и её посте, разумеется.

Маша вглядывается в меня пару секунд, затем хватает телефон. Постепенно ее лицо вытягивается. Подруга поднимает глаза и испуганно говорит:

— Это не я, — гляжу на Машу в недоумении. — Публичные порки — не мой стиль. Подозреваю, это дело рук Ларисы. У кого еще мог быть на Алину такой зуб?

Моя ярость мигом улетучивается. Подхожу ближе к Маше и заваливаюсь на соседний стул. Я даже не подумала о Ларисе. А ведь Маша права — она вполне могла слить информацию Ульяне. В любом случае пост выглядит мерзко. Я через это проходила и знаю, о чём говорю. Когда все против тебя, когда ты нерукопожатная, когда никто не хочет иметь с тобой дело — такого не пожелаешь и врагу. Минуту нахожусь в размышлениях, потом приходит решение.

— У тебя есть номер Ульяны?

— Ульяна, привет! Это Саша Лаврова, — говорю бодрым голосом, включив телефон на громкую связь. Мы с Машей устроились в моём кабинете, чтобы никто не мог помешать разговору.

— Неужто рак на горе свистнул? — удивляется Голицына. Маша прыскает, хотя мне глупое замечание Ульяны не кажется смешным.

— Всего лишь прочитала твой пост.

В трубке повисает секундная пауза.

— И что, ты в восторге? Хочешь выразить мне свою благодарность? — ехидничает собеседница.

— Ульяна, ты же взрослая успешная женщина. Зачем тебе унижать других?

— Будешь учить меня вести блог? — в голосе Ульяны проскальзывает раздражение. Маша старается меня успокоить, вытянув губы трубочкой и шикая. Похоже, боится, как бы я не ляпнула лишнего.

— Вовсе нет. Просто я не понаслышке знаю, что такое травля, — беру ручку на столе и начинаю ее крутить, чтобы успокоить нервы. — Такого не пожелаешь и врагу.

— Тебе просто не повезло. Ты попала под горячую руку, — отрезает Ульяна. Маша смотрит на меня, сдвинув брови. — А эта цыпочка заслужила.

Я шумно выдыхаю. Потом вспоминаю, что включена громкая связь и прикрываю рот рукой.

— Ульяна, никто такого не заслуживает. Я прошу тебя как человек, который прошел через публичную порку. Пожалуйста, удали этот пост.

— Это у вас в LifeLab мода такая, названивать мне и просить удалять популярные посты? Или вам просто нравится спасать униженных и оскорбленных?

— В смысле?

— Да без смысла. То Силин названивает, то Точилина. А теперь вон ты.

Маша поднимает глаза к потолку и сдвигает губы трубочкой, делая вид, что она тут ни при чем.

— Эрик? — решаю уточнить я. Про Машин звонок выясню позже у самой виновницы. Точилина навостряет уши.

— Эрик, Эрик. За твою персону просил. Как же так, бедную Сашеньку обидели.

Маша губами выводит “вау” и округляет глаза.

— Когда это было?

— После TED, естественно, — откровенничает Ульяна. — Зря только распинался. Меня уже все скопировали, так что удалять пост было бессмысленно.

— Ничего себе.

— Почему он звонил, я предположим, понять могу. Зачем звонила Точилина тоже, — я бросаю испытующий взгляд на Машу. Та продолжает жестами посылать мне сигналы, означающие что-то типа “спокойно, потом расскажу”. — Но ты-то сейчас с какого перепугу за Луганскую заступаешься? У тебя что, не все дома? — Ульяна зло смеётся. Меня охватывает раздражение.

— Ни с какого перепугу я за нее не заступаюсь. Да, Алина не подарок и способна на пакости. И все же никто не должен становиться жертвой издевательств. Какая бы ни была причина.

— Пакости? Я бы назвала это иначе.

— В любом случае это не повод ломать ей жизнь и карьеру.

— Ты уверена? — Голицыну явно веселит наш разговор.

— Уверена.

— А если я скажу, что именно она слила мне данные с твоего трекера и стала причиной твоего унижения на TED?

Маша открывает рот от удивления. Полагаю, у меня столь же ошарашенное лицо.

— Что? — еле слышно выдавливаю я.

— Ну до чего же ты наивная девушка, — в комнате раздается Ульянин смех. — Всё еще хочешь, чтобы я удалила пост?