Каринэ Фолиянц - А я люблю женатого
– Ты запомни, – тихо сказала Сашенька, – куда Витька – туда и я. Как прикажет, так и сделаю. Я люблю его, понимаешь?
– Тогда и я с тобой, – сник Тима. – Только… Не надо клофелин, давай снотворное дадим, сильное. Я однажды таблетку выпил – три дня спал, родедорм называется. Я принесу, Саш!
– Ладно, – кивнула она. – Витьке ни слова. Точно, сильное?
– Башкой клянусь!
Легковушку, которую на день достал им Серега, вел Витя. Сзади сидели Тима и Сашенька. И еще там лежал большой пустой чемодан.
– С этим чемоданом, – сказал Тима, – я пять лет назад в Москву приехал. Тогда была весна, цвели вишневые деревья.
Витя криво усмехнулся. Сашенька сидела ни жива ни мертва. Она была сильно накрашена и разодета, как в пору житья с Виктором Борисовичем.
– Знаешь, – продолжал Тима, – есть такой японский поэт Басё, у него все стихи в три строчки. Он пишет: «В гостях у вишневых цветов я пробыл ни много, ни мало – двадцать счастливых дней».
– Ты на Басё только глазками и похож, – обозлился Витя.
– И на том спасибо, – согласился Тима. – А японцы говорят: «Вишневый цвет – это сердце мужчины». Почему не сливовый, не яблочный, а именно вишневый? Мне кажется, мы едем в отпуск на Черное море, которое я ни разу не видел.
– Кончай базар! – отрубил Витя.
– Остановись, – сказала Сашенька, – я здесь такси поймаю.
Выходя из машины, она молча и крепко сжала руку Тимы.
– Я буду за тебя молиться! – сказал он тихо.
Сашенькин «ухажер», охранник офиса Слава, тот самый, что подвозил ее пару дней назад, смотрел в окно. Он увидел подъезжающее такси:
– Мужики, приехала!
Несколько ребят подошли к окну.
– Ничего, – оценил кто-то выходящую из машины Сашеньку.
Она шла к дверям – необыкновенно эффектная и очень уверенная в себе.
– Скажешь тоже – «ничего», – обиделся Слава, – баба класс!
– А это попробовать надо, – хохотнул напарник.
– Э! Баба моя, я с ней познакомился! – отрезал Слава.
Старший из охраны проходил по комнатам офиса, гремя ключами. Мягкие тяжелые шаги по ковровому покрытию.
Сашенька, Слава и еще двое ребят-охранников сидели в одной из комнат на диване у работающего видика. Шел захватывающий боевик, где супергерой за пару секунд перестрелял половину своих врагов.
– А где обещанное? – спросила Сашенька.
– Ой, Володя, сгоняй в холодильник, – вспомнил Слава.
– Щас, – и Володя, пятясь, чтобы не пропустить кровопролитие на экране, двинулся к холодильнику.
Супергерой на экране остался один и перестрелял всех начисто, опустил автомат и утер пот со лба. Он улыбался широко и радостно. И также широко улыбался счастливый Володя, держа в руках девственную, завернутую в целлофан упаковку пивных банок.
– Это, между прочим, не дерьмо из киоска, а настоящее баварское. Из настоящей Баварии, – Слава подсел к Сашеньке поближе. – Вот, попробуй! Нам шеф привез, он туда часто по делам мотается.
– А вы, – спросила Сашенька, – вы будете?
– Да можно, – пожал плечами один, – завтра выходной.
– Можно, – согласился Володя. – Немного.
– Ну, – Слава открыл баночку, – только аккуратно, без следов. Фирма у нас серьезная, пьянок не любит. Дисциплина.
– Понимаю, – кивнула Сашенька.
– Слушай, – повернулся к ней Слава, – меня преследует одна мысль. Где-то я тебя видел.
– Во сне, – сказала она, улыбаясь.
И чокнулась с ним пивной баночкой…
Витя сосредоточенно держал руль, на дорогу смотрел с остервенением.
Тима жевал большой бутерброд.
– Жри, – сказал Витя, – тебе предстоит тяжелый активный труд. Это не стихи читать чужим бабам.
Тима поперхнулся и долго не мог откашляться.
Охранники пили пиво. Банка открывалась за банкой.
На экране видео пела и танцевала чернокожая певица.
Сашенька, поняв, что ее час пробил, встала и, танцуя, пошла по комнате. Она копировала движения певицы и получалось у нее ничуть не хуже. Парни хлопали в такт музыке. Она подходила то к одному, то к другому, словно поддразнивая их. Бдительность, пусть ненадолго, покидала стражей порядка. Они кайфовали. Улыбаясь, Сашенька брала из их рук пивные баночки и, также улыбаясь, возвращала их обратно. Именно в танце творила она свое главное действие – быстро насыпала снотворное. Охранники продолжали пить пиво.
Только Слава не пил и все смотрел на нее, пытаясь вспомнить – где же он видел это лицо!
…Было уже совсем темно, когда Витя с Тимой затормозили недалеко от офиса.
Витя спрыгнул, оглянулся, вокруг – никого. Машину поставили за густыми деревьями, ее практически не было видно.
– Рановато, – сказал Витя и посмотрел на окна офиса.
На втором этаже горел свет. Витя посмотрел на часы.
– Да нет вроде, не рано. Что же она там копается?
Тимур угрюмо молчал.
– Что, язык скушал? Не молчи.
Видно было, что Витя нервничает.
– Черт, да что же она так долго?
– Делает, что было приказано, – тихо отозвался Тимур, – она тебя всегда слушает.
На экране видика шла теперь крутая эротика. Однако охранники зевали и глядели невнимательно. Упаковка пива была опорожнена. Только Слава бодрствовал. Он неотрывно глядел на Сашеньку, а она на экран. В руках у него была баночка пива.
– Что ж ты не пьешь? – спросила она.
– Да не люблю я его.
– А что ж ты любишь?
– Тебя, – усмехнулся Слава.
– Так быстро?
– Ты красивая.
Он подсел к Сашеньке, погладил ее шею пальцами, но она не двинулась с места.
– Гляди, как ребят с пива разморило, – усмехнулся Слава и вдруг встал.
– Куда? – спросила она.
– Пошли. Есть кое-что получше пива. Для тебя.
– А ты будешь? – поинтересовалась Сашенька.
– Я пью за победы в жизни, и то не на работе.
– Пойдем, – сказала она и резко встала.
Он шел первым, она за ним. На секунду она остановилась у окна, вгляделась в темноту деревьев. А потом шагнула в комнату вслед за Славой.
Это был маленький уютный кабинет с большим диваном и не ярко горевшим торшером. На столе – шампанское, конфеты и два бокала.
– У вас все предусмотрено, – усмехнулась Сашенька.
– Заходи, дорогая Илона.
Саша не сразу поняла, в чем дело, а потом вспомнила, что надо откликаться на это имя, ведь она именно так представилась Славе и его товарищам.
…– Черт, еще одно окно загорелось, – удивился Витя. – Что бы это значило? Время, время! У нас его мало! Чего она там копается?
– Сам ты черт, – взорвался Тима, – настоящий черт! Шайтан проклятый! Куда ее втянул, зачем? Она тебя любит, а ты – говно!
– Что?!
– Ударь, ну, попробуй!
Витя замахнулся:
– Сволочь! Операцию сорвать хочешь? Всю жизнь мне исковеркать? Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь своими узкими глазками? Думаешь, я слепой? Но только не видать тебе ее никогда как собственных ушей!
