Дж. Редмирски - По дороге к любви
— Меня зовут Митчелл, — слышу я чей-то голос сверху, и в нос мне бьет густой запах перегара и дешевого одеколона.
Поднимаю голову. Среднего роста и телосложения парень, довольно накачанный, но не то чтобы очень. Глазки налиты кровью, как и у блондина, стоящего рядом с ним.
Брезгливо улыбаюсь в ответ и гляжу на Эндрю, который уже направляется к нам.
— Я не одна. — Я стараюсь говорить как можно мягче.
Качок со значением смотрит на пустой стул рядом со столиком, снова на меня, как бы говоря: «Как это не одна, стул-то пустой!»
— Кэмрин! — Эндрю уже стоит за их спинами. — Все в порядке?
— Да, — отвечаю я, — все нормально.
Качок разворачивается всем корпусом навстречу Эндрю.
— Слышал? — с вызовом спрашивает он. — Она сказала, что все нормально.
Но я же не то имела в виду, мол, «со мной все в порядке, спокойно играй», и Эндрю прекрасно это понимает, но парни, похоже, нет.
— Она со мной, парни, — говорит Эндрю, стараясь сохранять невозмутимость, впрочем, вероятно, только ради того, чтобы я была спокойна: в глазах его уже горит огонек враждебности.
Блондин смеется.
Качок снова смотрит на меня; в руке у него бутылка пива.
— Это кто, твой дружок, что ли?
— Нет, но мы…
Насмешливо улыбаясь, качок смотрит на Эндрю.
— Слышал? — перебивает он меня. — Ты не ее дружок, так что вали отсюда.
Враждебность в глазах Эндрю сменяется неистовой яростью. Похоже, сдерживаться Эндрю больше не может, сейчас что-то будет.
Я встаю.
— А может, она с нами хочет поговорить, — заявляет качок.
Он еще раз прикладывается к бутылке; пока не пьяный, но уже слегка под балдой.
Эндрю шагает вперед, меряя его взглядом:
— Кэмрин, ты хочешь с ними говорить?
Он знает, что не хочу, но у него манера такая, так он хочет посыпать соль на рану, которую сейчас нанесет этому парню.
— Нет, не хочу.
Эндрю разворачивается, мне видно, как подрагивают его ноздри; он не отрываясь смотрит в лицо качку:
— Слышал? А теперь валите оба, а то бошки поотрываю.
Вокруг нас, слегка поодаль, уже начинает собираться небольшая толпа.
Блондин, похоже, умней своего приятеля. Он кладет руку ему на плечо.
— Слышь, пошли отсюда, — кивает он в ту сторону, где они, наверное, сидели раньше.
Качок движением плеча сбрасывает его руку и шагает вплотную к Эндрю.
Все происходит мгновенно.
Эндрю размахивается кием и с силой бьет качка в грудь. Тот теряет равновесие, неуклюже шагает назад, чуть не задев наш столик, и, чтобы удержаться на ногах, хватается за его край. Я взвизгиваю и успеваю схватить со стола сумочку, иначе она бы полетела на пол вместе с ним. А вот бутылка с пивом, которое я не успела допить, вдребезги разбивается об пол. Не давая парню встать, Эндрю бросается на него сверху и осыпает градом ударов в лицо.
Пятясь, я отодвигаюсь подальше, к лестнице, но там уже собралась толпа любопытных, встали стеной, и мне сквозь них не пробиться.
Блондин прыгает на Эндрю сзади, хватает его за шею и пытается оттащить от своего дружка. Тогда я прыгаю на него, неумело бью своим маленьким кулачком по скуле, сумочка на плече хлопает меня по спине и только мешает. Но Эндрю с легкостью освобождается от захвата блондина, рывком поворачивает его к себе спиной и резко бьет ногой; тот шмякается мордой прямо в пол.
Эндрю хватает меня за руку:
— Не путайся под ногами, детка!
Он толкает меня обратно к толпе и мгновенно поворачивается к противникам.
Качок наконец-то кое-как поднимается на ноги, но ненадолго: Эндрю наносит хук справа, потом слева, а затем апперкот в челюсть — брызги крови изо рта бедняги летят во все стороны, а вместе с ними на пол падает окровавленный зуб. Я съеживаюсь от ужаса. Качок валится спиной на другой столик, и тот тоже с грохотом переворачивается вверх металлическим основанием. На Эндрю снова идет блондин, но на него прыгает парень, с которым Эндрю играл в бильярд, и Эндрю остается один на один с качком.
К тому времени как сквозь толпу пробиваются вышибалы, чтобы разнять дерущихся, Эндрю успевает подбить качку оба глаза, из носа его хлещет кровь. Он шатается, держась за нос окровавленной рукой, к нему подскакивает вышибала и, схватив его за плечо, толкает к толпе.
Эндрю уворачивается от второго вышибалы.
— Отвали! — угрожающе кричит он, подняв одну руку и другой вытирая чужую кровь из-под носа. — Все, я ухожу, выход найду сам, понял?
Я подбегаю к нему, и он берет меня за руку:
— Кэмрин, ты в порядке? Тебя кто-нибудь хоть пальцем тронул?
Он оглядывает меня с головы до ног, в глазах безумие и ярость.
— Нет, все нормально. Давай поскорей уйдем отсюда.
Он сжимает мне руку еще крепче и тащит за собой сквозь толпу; все расступаются, давая нам дорогу.
Выходим из бара на свежий ночной воздух, дверь за спиной захлопывается, заглушая музыку.
Два идиота, с которыми Эндрю дрался, тоже уже здесь, ковыляют по улице, и качок все еще прижимает руку к лицу. Не сомневаюсь, что Эндрю сломал ему нос.
Эндрю останавливает меня посреди тротуара и крепко берет за плечи.
— Только не ври, детка, тебя точно никто не тронул? Клянусь кем угодно, Богом, дьяволом, если это так, они у меня так легко не отделаются.
Когда он называет меня «деткой», у меня сердце тает. Ужасно хочется его поцеловать… Какие же у него глаза…
— Со мной все нормально, правда. Вообще-то, я сама несколько раз двинула этому козлу, когда он напал на тебя сзади.
Он берет мое лицо в обе ладони, оглядывает меня, словно все еще не верит.
— Не волнуйся так, — в последний раз говорю я ему.
Он крепко прижимается губами к моему лбу.
Потом берет за руку.
— Сейчас же возвращаемся в гостиницу.
— Нет, — протестую я. — Нам было так хорошо, а эти козлы все испортили.
Он наклоняет голову в сторону, взгляд смягчается.
— А куда бы ты хотела пойти?
— В какой-нибудь другой клуб. Не знаю, может, туда, где можно как следует оттянуться?
Эндрю тяжело вздыхает, сжимает мне руку. Потом снова оглядывает меня с головы до ног: начиная с накрашенных ногтей, торчащих из выреза туфелек, вверх по ногам, по всему телу, обтянутому черным топиком без бретелек…
Вырвав руку, кончиками пальцев беру за верхний край выреза, открывающего сиськи, и поддергиваю топик вверх: вот так, теперь все в порядке, все на месте.
— Мне очень нравится на тебе эта, как ее… кофточка. Но признайся, в ней на тебя пялятся всякие… мудаки.
— Не возвращаться же в отель только для того, чтоб переодеться.
— Нет, не надо. — Он снова берет меня за руку. — Но если хочешь в другой клуб, обещай мне кое-что, хорошо?
