Анна Крол - Рассвет в ночи
─ Я тебе тапочки принес, а ты!
Резко смолкло шуршание воды, лязгнули металлические кольца, удерживающие душевую занавеску. Он закрыл глаза, мысленно представив, как Светлана, одной рукой держась за стену, аккуратно переступает через край ванны и снимает с крючка свежее полотенце - такое же пушистое и синее, как то, что обернуто вокруг Его бедер. То, что урчало и поскуливало в животе, теперь стало медленно расползаться по всему телу - вверх по груди, откуда удобно было дотянуться и сжать когтистой лапой горло, и вниз по ногам, наливая их томной тяжестью. Вытянутой руки коснулись мокрые пальцы - Светлана взяла тапочки и выглянула из дверей, запахивая на груди халат, шагнула к Нему, размазанному по стене.
─ Спасибо... - Горячие губы тронули Его подбородок, кожи коснулось сперва дыхание, а затем кончик языка.
Руки её, чуть дрогнув, медленно потекли по рельефным мышцам груди на пресс, пальцы сжали складку полотенца. Он уже совершенно не контролировал свое сознание, да и тело вырвалось из упряжи разума. Судорожно выдохнув, Он впился в Светлану губами, притягивая её так тесно, что она даже пискнула - то ли от испуга, то ли от желания. Одно быстрое движение, и к стене была прижата уже она, а руки Его нагло стягивали с опущенных плеч промокшую ткань халата.
─ Света... - Выдохнул Он ей в губы, ощутив, как ловкие пальчики скользнули под полотенце, торопливо распуская мягкий узел. - Я ведь не устою...
Ответом был только затуманенный взор серых глаз, да жадный поцелуй, да соскользнувшее на пол полотенце.
Глава 48.
Ее тайные звери
Полотенце было сорвано, халат скользил по ногам, мягко опадая на пол мраморно-белым облаком, а Она задыхалась от нехватки его поцелуев на своих губах. И чертила, чертила, чертила странные узоры кончиком языка по его коже. Секунда - Она уже за ухом, секунда - Она мягко касается его шеи, секунда - Она ловит с его губ тихий стон. Переплетаясь и скользя в странном танце, когда нет в мире никого, кроме них, когда весь свет отражается в расширенных зрачках, когда касание говорит больше тысячи слов, когда... Они кружились, отступали, снова встречались, и Она то яростно приникала к Константину, заставляя его прижаться спиной к стене, то сама прислонялась к холодной поверхности, которая никак не охлаждала Ее горячих порывов.
Как-то совсем близко к ним показалась широкая кровать, а в ушах зазвучала нежная мелодия, окутавшая их мягкими переливами, заставляя изгибаться и подставляться под нетерпеливые губы, под жадные руки... Постель приняла их с распростертыми объятиями, и они закружились уже на ней, смешивая черный траур Ее волос с темным шоколадом его. Вот переплелись пальцы - бледные тонкие хрупкие Ее пальчики со смуглыми сильными его пальцами. Она пробежалась пальцами по его позвоночнику, проходя каждую косточку, исследуя каждую линию, расчерчивая его спину неясными узорами, заставляя его тихо рычать, как яростного кота, который еще не добился своей победы... Впрочем, Ей хотелось еще побороться, хотя бы для приличия. Поэтому по кровати перекатились уже два зверя, в томном подобии битвы скользя по коже влажными подушечками пальцев, пробуя тела на вкус. Она с каким-то незнакомым затуманенным желанием взглядом была уже не той Мышкой, да и была ли Она Мышкой? На кровати, с черными волнами волос на белой, как мрамор, спине сидела хищная кошка, изгибаясь, играя со своей жертвой, наполняясь жаждой обладания и чувствуя, как сердце избранного Ею трепещет под такой тонкой кожей. Кажется, удар - и эта тонкая оболочка порвется, и в комнате останутся только два вихря, переплетенные в смертельной битве, которая, несомненно, закончится чьим-то поражением и чьей-то безоговорочной победой. Она прогнулась, да так, что копна волос потекла по спине, заскользила упругими волнами, коснулась его ласкающих Ее кожу рук, в то время как мягкие обжигающие губы Константина исследовали Ее шею, ключицы, грудь, живот...
Она запустила пальцы в его спутанные волосы, заставляя откинуть голову назад, и змеей проскользила по его шее, лаская надрывно бьющуюся жилку, собирая едва заметные капельки пота на изгибах. Потом был еще один разворот, и Она оказалась прижата к кровати, и руки его смыкались на Ее запястьях, и губы его занимали Ее губы, которые он не жалел, кусая и теребя, как только ему захочется. Да и разве хотела Она, чтобы он их жалел? О нет, последнее, о чем Она думала, - это жалость. И он победил. С утробным полурыком-полустоном окончательно победил, а Она изогнулась, сдерживая крик, рвущийся из самого сердца, с непослушных губ, отдаваясь на волю его власти и распахивая глаза навстречу неизвестному.... но такому желанному!
А пальцы его уже нежно скользили по незагорелой коже Ее рук, по Ее хрупким бокам, по Ее стройному стану, и Она таяла от этих прикосновений, теряясь и забываясь, смыкая и размыкая губы, дышала его дыханием, и все никак не могла надышаться. Константин же осыпал поцелуями Ее лицо, быстро, жадно, пробегая губами по вискам, по высоким скулам, по тонкому носу, по приоткрытым в стоне губам. И с каждой минутой глаза его все темнели и темнели, затягивая Ее, топя Ее в нежной страсти, заставляя прижиматься и опять отстраняться, и опять, и опять, и опять... Руки мотыльками порхали по его спине, по чуть шершавой коже, по изящной линии позвоночника, по встрепанным волосам. А потом битва была закончена - когда крик истаял на Ее губах, подхваченный его жадным ртом, когда прерывистые вздохи сменились тяжелым дыханием, когда рука Ее лениво скользнула с его спины, обессилено распластавшись по скомканным простыням.
Но уже через несколько веков... то есть несколько мгновений Ей захотелось еще, ибо пожар в Ее душе еще не угас, и кожа так и пылала от его прикосновений, а губы дрожали, целуя его горячее плечо. И поэтому битва была начата заново, а потом еще раз... до тех пор, пока Она не откинулась беспомощно и обессилено, глядя в темный потолок и пытаясь отдышаться. Губы Константина мягко коснулись Ее щеки, но Она уже спала. Обвивая руками и ногами своего любимого, прижимаясь к нему всем телом и улыбаясь опухшими от поцелуев губами.
Ночь следила за всем этим желтыми, как сама луна, глазами Усатой, которая смиренно пыталась заснуть в своем уголке, но... так и не заснула. Черные лапки были аккуратно сложены под подбородком, а хищные глазищи смотрели прямо в окно, минуя обессиленные тела хозяев, мирно спящих на белоснежных простынях.
Глава 49.
Препятствие на Его пути
Утро пришло сырое, мрачное, пахнущее собирающимся дождем и пыльцой, кружащейся в насыщенном влагой воздухе. Но от этого еще более приятным оказалось пробуждение в объятиях теплых рук и стройных ног сладко дремлющей Светланы. Черные волосы её рассыпались по подушкам и простыням, струились по Его печам и волнами расстелены были под Его боком. В очнувшийся ото сна разум тут же хлынул горячий поток воспоминаний о прошедшей ночи, словно кипятком обжег горло, впуская в легкие пропитанный нежностью воздух, скользнул в живот и растекся там, вновь вызывая из глубинных недр Его существа то бесконтрольное желание, что вчера вечером поглотило их обоих на бесконечно долгие часы.
