Диана Джонсон - Брак
– Это было ужасно, правда? Отвратительные манеры! Я сама все видела, – подтвердила Труди. – В это время я была в здании почтамта. Я уже хотела позвонить в полицию – при мне был мобильный телефон. Но тут вмешался месье. – Она улыбнулась Тиму. – Сказать по правде, я надеялась, что они не решатся так унизить мадам Крей.
– И я убеждена, что они не тронули бы меня, – чуть надменно, но без особой уверенности произнесла Клара.
– Мы могли бы сегодня сыграть в теннис, – предложил Антуан. – Вы захватили ракетки?
Оказалось, что костюм и ракетка есть только у Тима, поэтому играть парами не получится.
Вермут пили в зимнем саду – стеклянной пристройке, обращенной к саду. Разговор вертелся вокруг несчастных случаев. Обсудив инцидент у почтамта, заговорили о руке Анны-Софи, болезни виноградника, принадлежащего Персанам, напряженной обстановке на Балканах. Тим и Антуан сыграли несколько раз. Тим обыгрывал хозяина, но из вежливости с не слишком большим счетом. Женщины пришли к выводу, что победила дружба.
Как красивы мужчины, играющие в теннис, думала Клара. Ей вспоминались изображения на греческих вазах, обнаженные борцы и воины с дротиками.
Длинный овальный стол раздвинули, и он приобрел громадные размеры. За ним расселись одиннадцать человек: Серж и Клара, Делия, Анна-Софи и Тим, Труди и Антуан, двое племянников, робкая четырнадцатилетняя девочка по имени Гаранс и мадам де Персан. Клару усадили по правую руку от Антуана, Анну-Софи – по левую. Мадам де Персан посадила рядом с собой Крея и Тима, остальные расположились по своему выбору, а Труди – поближе к кухне и к детям, чтобы присматривать за ними.
Клара с интересом и легкой, почти незаметной болью наблюдала, как Антуан помогает Анне-Софи, с трудом шевелящей рукой, вскрывать раковины мидий, из-за чего он чаще поворачивался к ней, чем к Кларе. Находит ли Анна-Софи его привлекательным? Сознает ли его мужскую красоту так же остро, как она, Клара? Анна-Софи с привычным кокетством улыбалась, показывая ямочки на щеках, и смеялась – по мнению Клары, слишком часто. Да, действительно, улыбки Анны-Софи стали лучистее, она старательно подчеркивала свою женственность. Антуан поворачивался к Кларе время от времени, умело играя роль внимательного хозяина, вежливо прерывая щебет Анны-Софи, чтобы передать Кларе блюдо или обменяться парой замечаний.
Она спросила его о невестке-американке, с которой была знакома. Клара задумалась: какие еще общие темы для беседы у них есть? Упомянула о торговых разногласиях, угрожавших лишить американцев сумочек фирмы «Вуиттон».
– Над чем вы сейчас работаете, месье Крей? – полюбопытствовала мадам де Персан. – Когда нам ждать нового фильма? Полагаю, эти вопросы вам уже надоели.
– Отнюдь, мадам, – отозвался Крей, который держался дружелюбно, совсем по-соседски. – Я работаю над фильмом о борьбе правых сил в Америке. Разумеется, сюжет гораздо сложнее. Это будет картина о группках людей, решивших спрятаться от «черных вертолетов». Они запасаются провизией к миллениуму, когда, по их мнению, наступит конец света. Фильм о просторах Монтаны и Айдахо, где в тайниках хранится оружие. Словом, фильм об Америке. Нескромно, правда?
Он рассмеялся и обвел взглядом странных, умных глаз всех слушателей, наслаждаясь произведенным впечатлением. Этого он и добивался – пытался заставить их на минуту замолчать. Клара услышала в его голосе торжествующие нотки, словно он излагал беспроигрышную идею руководителям студии. Впрочем, Сержу не было необходимости заинтересовывать их. Ему разрешалось снимать что угодно, лишь бы он работал.
– А кто вы пригласите на главные роли? – в конце концов спросила Труди.
Крей нахмурился.
– «Кого», милая, – поправила Сюзанна де Персан. – По-английски так будет правильнее.
– Кого… – послушно повторила Труди, всем видом показывая, что ей ни за что не овладеть чужим языком в совершенстве.
– И вы сочувствуете всем этим людям или обвиняете их? – осведомился Антуан у Крея.
– У меня к ним двойственное отношение. Многое в них вызывает восхищение, многое внушает страх. Они жестоки, страшны – и вместе с тем благородны. Фанатизму присуще благородство, – заключил он с теми же интонациями, которые сквозили в его интервью.
– С вами трудно согласиться, – заметил Персан. – Фанатизм – это прежде всего зло.
– Делия многому научила меня. Она живет в самой гуще событий. – Крей улыбнулся девушке. – Особенно тех, что касаются «проблемы 2000». Она считает, что конец света наступит в конце 1999 года.
– Не совсем так, – вмешалась Делия. – Люди, которые разбираются в этом, видят немало примет приближения Судного дня. А я слишком мало знаю, чтобы делать выводы. Далеко не все люди одинаково религиозны и духовны. Если конец света наступит завтра, я только подумаю: черт, мне так и не успели прооперировать бедро!
– Кто хочет еще мидий? – спросила Труди, вставая и направляясь на кухню.
– Фанатизм всегда отвратителен и, как свидетельствует история, лишен смысла, – продолжал Антуан, бросив непроницаемый взгляд на жену.
– Напротив! История говорит о том, что в конце концов фанатики добиваются своего, – возразил Серж.
– Но конечно, история Америку не интересует. Я давно это заметил, – продолжал его собеседник.
– У нас есть своя история, – напомнила Делия.
– Было бы несправедливым обобщать, говорить про всю Америку, – вступила в разговор Клара. – Она огромная и очень разная.
– Верно, – согласился Тим. – А европейцы склонны считать ее чем-то целостным.
– Тогда что же такое «настоящая Америка»? – с вежливым интересом спросила мадам де Персан. – Вашингтон? Или Нью-Йорк?
– Нет, нет! – почти одновременно воскликнули Делия, Серж и Клара.
– Ни то ни другое, – объяснил Тим. – «Америк» существует много, только европейцы этого не понимают. Об этом я и пытаюсь писать.
– Наверное, именно поэтому никто не берет на себя ответственность за ошибки Америки, – заметила мадам де Персан. – Когда американцев спрашивают о преступлениях, совершенных их соотечественниками в Боснии или во Вьетнаме, они только таращат глаза, словно говоря: а мы-то здесь при чем?
– Мне всегда казалось, что я не чувствую себя виноватым только потому, что вырос не в Америке, а в Европе, – откликнулся Тим. – Но в колледже я понял: никто из американцев не сознает своей вины потому, что Америка слишком велика. Те, кто делает политику, далеки от народа.
– Он хочет сказать, что мы вечно ищем виноватых – южан, например, или жителей Нью-Йорка. А европейцы считают, что виноваты мы все, – засмеялся Крей.
– Наверное, вам еще не случалось попробовать мидий, мадемуазель? Очень рекомендую, – обратилась Сюзанна к Делии, заметив на ее тарелке гору мидий в раковинах. Возможно, она просто хотела избежать серьезного спора.
