Барбара Брэдфорд - Удержать мечту. Книга 1
– Я не использовал тебя, – возразил он и плотно сжал губы, взглянув на дверь.
– Я не использовал тебя, – зло передразнила его она, ее губы презрительно скривились. – Еще как использовал. И, между прочим, я считаю, что твой друг Уинстон Харт – такой же подонок, как и ты, раз не пригласил меня на сегодняшний ужин.
– Это не он дает ужин – его устраивает Элисон Ридли, а она не знакома с тобой и не знает о наших отношениях. Мы с тобой с самого начала договорились, что каждый будет жить своей собственной жизнью, у каждого будут свои друзья, и мы не будем становиться парой, – воскликнул он, повышая голос. – Мы всегда считали, что наши отношения нас ни к чему не обязывают… если не ошибаюсь, и ты так хотела.
Шейн остановился на минуту, сдерживая поднимающееся раздражение.
– К тому же, до сегодняшнего дня тебя никогда не интересовали мои приятели, – напомнил он уже более спокойным и безразличным тоном.
– Сейчас я уже так не думаю. Пожалуйста, возьми меня с собой, Шейн. Я очень хочу пойти туда с тобой. Очень. Это же твой последний вечер. Пожалуйста, дорогой мой, – упрашивала она его с обольстительной ласковой улыбкой, которая сникла, натолкнувшись на его холодный и неуступчивый взгляд.
– Ты же знаешь, что это невозможно, тем более сейчас, уже поздно пытаться что-то изменить в последний час. И потом, это ужин, где рассчитывают на определенное количество мест за столом. Пожалуйста, не пытайся теперь заставить меня надеть власяницу. – Он устало сделал шаг к двери.
– Я знаю, что меня не хотят видеть в твоем драгоценном узком кругу! – в раздражении прокричала она, еще больше распаляясь. – Боже мой, меня просто тошнит от вас всех! Семейство О'Нилов, Хартов, Каллински… от всех этих тесно сплоченных высокомерных зазнаек! Никто не может войти в этот избранный круг. Для нас, простых людей, нет места в вашей компании выскочек. Можно подумать, что вы принадлежите к королевскому роду – так вы себя ведете, такой вид напускаете на себя, так манерничаете и кривляетесь. И ваши вонючие деньги! – с презрением и ненавистью выкрикнула она, лицо ее выражало ожесточение. – Вы все – грязная шайка снобов – все без исключения. К тому же, если хотите знать, что я о вас думаю, склонные к кровосмешению – все время табунитесь вместе в разреженном воздухе своих роскошных поместий, отгородившись от всего остального мира. Противно!
Шейн был удивлен и шокирован яростью ее выпада, он смотрел на нее ледяным взглядом и чувствовал, как в нем нарастает брезгливость. Его возмутили ее слова и ее ненависть, но он сразу же взял себя в руки, решив не поддаваться на провокацию и не отвечать тем же.
Наступила неловкая пауза.
– Мне пора идти. Я очень опаздываю. – Это было сказано довольно ровным и спокойным тоном, но внутри у Шейна все кипело. Он пересек комнату; не затягивая, набросил галстук на шею, перекинул через плечо пиджак.
– Мне жаль, что мы расстаемся на такой ноте, – сказал он, осуждающе глядя на нее. – Но я думаю, нам больше нечего сказать друг другу. – Он пожал плечами. – Я надеялся, что, по крайней мере, мы сможем остаться друзьями.
– Друзьями! – повторила она вслед за ним пронзительно-резким голосом, снова взрываясь. – Ты, должно быть, спятил. Что же ты стоишь? Давай-давай, убирайся отсюда! Иди к своей даме сердца. Не сомневаюсь, что она-то приглашена на этот ваш ужин!
Она истерически рассмеялась сквозь слезы, которые мешали ей видеть, потом провела рукой по глазам, пытаясь найти хоть каплю силы и совладать с собой, но безуспешно. Подавив рыдание, она закричала:
– Должна признаться, одно мне любопытно: почему ты снова и снова приползаешь сюда, в мою постель, взведенный до предела и мечущийся от неосуществленного желания, готовый трахаться с кем угодно, если кто-то другой владеет твоим сердцем? Она что – наследная принцесса одного из кланов? Настолько воспитанная и утонченная леди – такая целомудренная и девственная, что ты и помыслить не можешь о том, чтобы испортить ее? В чем дело Шейн? Неужели у тебя кишка тонка переспать с ней до того, как вас соединят узы брака и благословят ваши семейки? Или, может быть, она не проявляет интереса к тебе? Неужели твои роковые чары не имеют власти над ней? Неужели ты у нас не совсем неотразимый… – она не закончила фразу, увидев, как он изменился в лице от боли, сообразив, что каким-то образом догадалась о настоящей причине, хотя и случайно.
– Шейн, прости меня, – в ту же минуту извинилась она, полная раскаяния. Ей стало по-настоящему жаль его, она испугалась, что на этот раз зашла слишком далеко.
Она выпрыгнула из кровати и, путаясь в рукавах, накинула халат.
– Шейн, прости меня! Я не хотела! Я, честное слово, не хотела быть жестокой и причинить тебе боль. Я люблю тебя, Шейн. С самого первого дня нашей встречи. Пожалуйста, прости меня. И забудь о том, что я только что говорила. – Она расплакалась.
Он не отвечал. И больше не смотрел на нее.
Он вышел. Дверь за ним захлопнулась. Это был конец.
Шейн прошел через прихожую, открыл дверь и вышел из квартиры Дороти. Он сломя голову сбежал по лестнице. У него стучало в висках, спазм сжал желудок, и снова к горлу подступила тошнота.
Он пробежал через лужайку, открыл дверь своей машины и быстро сел в нее. Машина с ревом рванула с места. Он вцепился руками в руль, на его лице застыла маска ярости, на виске пульсировала жилка.
Когда он доехал до Стрея – открытой и продуваемой всеми ветрами городской площади в центре Хэрроугейта, он притормозил и остановился.
Несколько минут Шейн сидел и курил, приводя свои мысли в порядок и успокаивая свои издерганные нервы. В его черных глазах застыло тревожное и отсутствующее выражение. Потом он нетерпеливо погасил сигарету – вкус никотина вдруг показался ему отвратительным. Голова болела, в ушах еще звенели обличительные слова Дороти Мэллет. Она проявила крайнюю несдержанность, которую нельзя объяснить никакими обстоятельствами. Впрочем, это вообще было довольно характерно для нее. Она и раньше устраивала ему сцены ревности, и ему уже пора было привыкнуть к ее скандалам, к взрывам ее необузданного темперамента.
Он вдруг неожиданно осознал, что в его поведении по отношению к Дороти не было ничего, за что он должен казнить себя. Он всегда был добр и внимателен к ней. Он – порядочный человек, у него есть моральные принципы и понятие о чести; более того, он ни за что в жизни сознательно не обидел бы ни ее, ни любую другую женщину.
Он вспомнил те гадости, которые она ему наговорила. Особенно ее слова о другой женщине в его жизни были как удар ниже пояса. Но совершенно очевидно, что она била наугад, высказывала только свои предположения – ведь она никак не может знать, что он любит Полу. Никто не знает. Это – его секрет.
