Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки
— Но ты очень непринужденно ведешь себя со своими детьми. Думаю, я никогда не испытывала подобного, — вздыхает она.
В моем кармане раздается какой-то писк.
— Что это? — подозрительно спрашивает мать.
— Тамагочи Джо. — Я вынимаю электронного питомца своего сына и нажимаю несколько кнопок. — Его нужно покормить. Я обещала ему приглядеть за ним, пока он смотрит «Звуки музыки».
В углу кладовой я обнаруживаю большую форму, прикрытую оловянной фольгой.
— Что это?
— О Боже, это индейка! Я так выбита из колеи этой женщиной, что забыла поставить ее в духовку! — говорит она, снимая фольгу и являя глазам огромную, со снятой кожей, голую птицу. Ее руки очень на нее похожи. — Она снова победила.
— Почему ты так соперничаешь с Петрой? — удивляюсь я. — Твои кулинарные беды обычно случаются по праздникам. Другого никто и не ждет.
— Это трудно объяснить. Мне кажется, я сравниваю себя с ней. И нахожу себя не очень хорошей домашней хозяйкой. Потом я спрашиваю себя, а правильно ли я поступала с вами?
— Конечно, да. Мы испорчены не больше, чем среднестатистические дети. Я даже немного меньше. Это хороший результат. Средняя величина — это хорошо. Помогает избегать крайностей.
Дверь открывается, и входит Марк, жуя чипсы и руке у него пакет.
— О, вы тут? Я предвижу поздний ленч…
— Еще критика! — Мать, подхватив индейку, выбегает из кладовой.
Марк садится на ее стул и немедленно наступает на другую мышеловку.
— Черт! Больно… — потирает он большой палец. На его ногах толстые носки ручной вязки, которые Петра связала для него к Рождеству. Мышеловка болтается на кончике носка.
— Как у тебя дела, Люси? — спрашивает Марк, — Мне не удалось улучить момент, чтобы поговорить с тобой как следует. Ты кажешься немного озабоченной. — Он снимает носок и трет палец.
— Это твое профессиональное суждение? — спрашиваю я. — Или ты просто пытаешься переключить внимание, чтобы избежать любых трудных вопросов о том, где твоя девушка, или об отсутствии рождественских подарков?
— Они остались в Лондоне, — виноватым видом отвечает он.
— Подарки или девушки? — уточняю я.
— И то, и другое. Только в разных местах. И это важно. Я раздобыл всяких вещиц для мальчиков на станции обслуживания. Так или иначе, давай говорить не обо мне.
— Однако я уверена, что твои истории более интересны, чем мои.
— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, что я думаю о Джо? — внезапно спрашивает он. — Даю слово, что я не пытаюсь избежать неудобных вопросов. Просто я подумал, что беспокоит тебя именно он.
— Это только одна из множества проблем в моем мозгу. — Я смягчаюсь. Марк по отношению к племянникам безупречен. — Скажи мне, что ты думаешь?
— Я думаю, несмотря на то, что он демонстрирует определенные невротические тенденции, можно с большой долей вероятности говорить о классическом проявлении обсессивно-компульсивного расстройства, — говорит Марк.
— А как насчет его страхов? «Звуки музыки», уменьшение?
— Это симптом глубоко сидящего желания, чтобы все оставалось неизменным, желания предсказуемости и устоявшегося порядка в его жизни, — объясняет Марк. Он поднялся с сиденья и расхаживает по кладовой, снимая крышки с различных емкостей и заглядывая внутрь каждой. — Боязнь уменьшения более сложная. Я думаю, это связано с желанием уйти из этого мира в место, где все надежно и понятно. Он необычно чувствительный ребенок. Вероятно, кончится тем, что он посвятит себе творчеству.
— Тебе не кажется, что это моя вина? Что это моя неорганизованность сделала его таким?
— Нет, лучше неорганизованность, чем сверх контроль. За спиной пугливого ребенка часто скрывается невротичный родитель. Быть хорошей матерью — значит, уметь определить нужную дозу любви. Слишком мало — и ребенок падает духом, слишком много — и это его гнетет.
— Значит, ты не считаешь, что мне нужно пойти и показать его кому-то? — спрашиваю я.
— По правде говоря, я думаю, тебе нужно признать, что он сын своего отца.
Марк занят тем, что вываливает зараженный личинками рис из контейнера, который он нашел на полке. Что-то снова пищит в моем кармане. Я достаю тамагочи. Но он спит. Я вытаскиваю свой мобильный телефон из заднего кармана джинсов, проверяю текстовые сообщения и в ужасе обнаруживаю, что там есть три от Роберта Басса, все посланные много раньше, утром.
«Хочу секса. Где ты?» — гласят они все.
Вряд ли это логическое продолжение попытки, предпринятой в «Аквариуме». В изумлении я роняю телефон, и он скользит по полу под ноги Марку.
— Хорошо, что мама не подала этот рис при Петре. — Он наклоняется, чтобы поднять телефон. Я бросаюсь к нему, но он действует проворнее. И не может устоять, чтобы не взглянуть на экран, держа телефон высоко в воздухе — с его-то ростом! Личная тайна — чуждое для Марка понятие. Будучи подростком, я должна была прятать свой дневник под половицей в спальне, дабы быть уверенной, что мой братец не сунет туда нос.
Выражение его лица мрачнеет. Он перечитывает сообщение, чтобы удостовериться, что не ошибся. Потом выясняет, кто отправитель.
— Кто такой этот чертов Пэ-Эн?
— Не знаю, — слабо говорю я.
— Он в твоей телефонной книге! В противном случае его имя не обозначилось бы. — Марк подозрительно смотрит на меня.
— Если тебе непременно надо знать, это сокращение от Прирученный Неотразимей. — Я занимаю оборонительную позицию.
— Он из той сервисной службы, что поставляет обнаженных мужчин для уборки дома?
Эта мысль столь абсурдна, что я начинаю хохотать.
— Именно из-за этого ты и стараешься держаться от женатой жизни подальше? — выдавливаю я сквозь смех.
Мой смех из веселого переходит в нервный — и из-за этого сообщения, и из-за того, что мой брат прочел его. Я никак не могу остановиться и каждый раз, когда пытаюсь начать серьезное объяснение, смеюсь пуще прежнего. Внезапно я снова чувствую себя его младшей сестрой — ощущение, которое я нечасто испытывала с тех пор, как стала женщиной, обремененной мужем и детьми, а он — мужчиной, который перебирает претенденток на роль спутницы жизни и никак не может решить, на какой же из них остановиться.
Телефон звонит, и Марк роняет его на пол. Мы оба смотрим на него, и я хватаю телефон первая.
— Люси, это я! — Роберт Басс. — Послушайте, я виноват. Я думал, что посылаю сообщения своей жене, но, вероятно, отправил их на ваш номер по ошибке. Надеюсь, вы не думаете… э… что… э…
Стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало явного облегчения, я говорю:
— Если честно, я предпочитаю более тонкий подход.
